Валерий Пылаев - Метро 2033. Выборг

Королев промолчал. На этот раз сознание отказывалось доставать готовые ответы из сумеречной зоны, как фокусник достает карты из рукава. На этот вопрос Барс должен был ответить сам.

– Наука, – догадался он. – Вот – твоя вера. Наука.

Королев улыбнулся и хотел было что-то сказать…

– Стой, не отвечай, – Барс яростно замотал головой. – Я сам. Девочка не такая, как мы. В Питере тоже были такие… необычные дети. Редко, но все же – пусть даже не настолько необычные. Большинство людей всегда считало их мутантами, уродцами. А ты – нет. Ты находил их прекрасными. Я тогда не понимал, а теперь – понимаю.

– Все ты правильно понимаешь, – Королев удовлетворенно кивнул. – Конечно, девочка может быть опасна – это неизбежный риск, который человечеству рано или поздно придется на себя взять. И все же такие, как она – люди, хоть и с нестандартным набором хромосом. Я наблюдал за девочкой – она сильная, отлично чувствует запахи и видит в темноте. На нее не натянуть респиратор – я, между прочим, пробовал, – но он ей попросту не нужен. Уверен, радиация ей почти не страшна, – Королев на мгновение прервался, но тут же продолжил: – Даже ее жизненный цикл, скорее всего, имеет какой-то особый смысл – и ты его обязательно поймешь, рано или поздно. В общем, девочка приспособлена к жизни на поверхности куда лучше нас с тобой. И будущее именно за ними – за мутантами. И именно поэтому так важно сохранить ее.

– И когда-нибудь ее потомки заселят планету заново, – закончил вместо Королева Барс. – Не уверен, что мне это так уж нравится… Но выбора у меня, похоже, нет, так ведь? Я должен ее спасти – это мой долг, моя функция, моя вера – как скажете, господа призраки. Вот только как? Патронов-то почти не осталось.

– Тебе не нужны патроны.

– То есть? – удивился Барс. – Ты о чем?

– Тебе вообще все разжевать надо, блин? – недовольно проворчал Королев. – Какие патроны? У тебя есть такое оружие, о котором можно только мечтать!

Работа всегда помогает избавиться от ненужных мыслей. Особенно если она действительно тяжелая. Барс обливался потом, вырубая и складывая около костра трехметровые жерди. Даже похороны Алекса пришлось отложить – времени до темноты осталось совсем немного. Если бы Барс не провалялся на земле несколько часов, общаясь со своим сбрендившим подсознанием, он мог успеть и то, и другое, но пока что приходилось выбирать. Мертвые подождут – им уже некуда торопиться, а вот Барсу сейчас нужно было спешить. Зверь пока оставался далеко, но он обязательно придет, как только стемнеет, и попытается довершить начатое.

Томагавк, пара ножей, бесполезный «Печенег» с пустым коробом и полтора магазина патронов на три автомата. Не так уж и плохо, если разобраться, но Барс предпочел бы иметь что-нибудь крупнокалиберное. Неизвестно, сколько пуль потребуется, чтобы успокоить огромного мутанта. Барс не сомневался, что ночью по крайней мере один раз зацепил Зверя из пулемета, но толку от этого оказалось немного. Даже следов крови не осталось.

– Черт знает, может, у него вообще шкура – как броня, – недовольно ворчал Барс, затачивая томагавком кончики жердей. – Куда там с автоматом…

Раньше он никогда не разговаривал с самим собой. Бывалые сталкеры небезосновательно считали такое признаком так называемого «профессионального выгорания». Или, иными словами, начинающей постепенно отъезжать крыши. Сначала говоришь сам с собой, потом начинаешь слышать в голове какие-то голоса, а в конце концов просто пропадаешь в темных туннелях – или возвращаешься из них трясущимся и немощным огрызком человека. На памяти Барса такое не раз случалось с его бойцами, и он точно знал – если начинает происходить что-то такое, значит, дело плохо. В таких случаях Барс всегда загонял упиравшихся и матерившихся сталкеров или на грибную делянку, или в свинарник на недельку-другую. Рутинная и неинтересная работа, разумеется, казалась парням унизительной, но зато башку ставила на место просто на раз-два.

За многочасовое общение с усопшими товарищами можно было загреметь к свиньям месяца на два – вот только отправлять туда Барса было некому. И некому было заменить его здесь, около кокона. Да и безумия он, в общем, больше не боялся, воспринимая его как нечто уже случившееся. Расул абсолютно правильно заметил – оно вовсе не являлось уважительной причиной не выполнять свою задачу.

И сейчас эта самая задача состояла в том, чтобы как следует организовать оборону. Барс уже перетащил кокон, тело Алекса и все снаряжение на удобный пригорок в паре сотен метров вдоль по трассе – бить сверху всегда удобнее. Особенно когда у противника отсутствует огнестрельное оружие. Длинные жерди, вбитые в землю под углом, образовывали некое подобие частокола. На то, чтобы построить полноценную стену, времени не оставалось, но все же острых деревянных пик было вполне достаточно, чтобы хотя бы ненадолго задержать гигантского Зверя. Хищников поменьше – если они вдруг надумают явиться – остановят костры. Барс методично расчищал пространство вокруг своего лагеря, одновременно и заготавливая дрова, и лишая мутантов возможного укрытия. Он уже дважды затачивал томагавк – даже хваленая «колдстиловская» сталь тупилась о бессчетные деревца, которые Барсу приходилось срубать одно за другим. Ночь будет длинной, а огня понадобится много. Штабель из криво обломанных веток и сухих дров стремительно рос и в длину, и в ширину, но Барс не давал себе отдохнуть ни минуты, хоть руки у него уже и отваливались от непрерывного махания томагавком. Он запоздало подумал, что можно было стянуть ржавую колючую проволоку с кордона, но, как говорится, чего нет – того нет. Приходилось довольствоваться малым. Из мотка толстой лески, завалявшегося в рюкзаке у Королева, и нескольких пустых консервных банок Барс кое-как соорудил что-то вроде сигнализации. Хватило только на пару самых опасных мест – там, где почти вплотную к пригорку подбирались толстые многолетние деревья, которые Барс даже не стал пытаться срубить. Если мутант заденет лапой натянутую леску, банки начнут звенеть. Хотелось надеяться, что это будет хоть как-то слышно на таком расстоянии.

День. Зверь и раньше никогда не любил это время, а сегодня почему-то и вовсе возненавидел. И даже отлежка в тенистых зарослях не приносила привычного ленивого удовольствия – и дело было не только в ноющих ранах. Воняющее огнем и сталью оружие чужака оказалось даже опаснее и страшнее, чем он мог подумать. Бок и пробитая чуть ли не насквозь задняя лапа ныли, сколько Зверь их не зализывал.

Но куда хуже было другое. Холодный, чужой разум, поселившийся в голове, снова беспощадно выгонит Зверя на охоту, невзирая на раны, то и дело начинавшие сочиться кровью. Не было никаких сил противиться этому зову, бешеной чужой воле, ломавшей его собственную легче, чем челюсти ночных охотников ломают тонкие шеи тех, чьи зубы от рождения тупы. Тот, другой , не даст остаться здесь, в прохладной и безопасной тени еще хотя бы на несколько лун, не даст восстановить силы, потраченные вчера.