Юрий Силоч - Железный замок

— Останови! — закричал он, когда Табас собрался снова вдавить педаль в пол и оставить лагерь дикарей за спиной, — Боком развернись и останови!

Табас выполнил команду, заложив вираж настолько резкий, что машина едва не перевернулась. Он подчинялся автоматически, хотя внутри сжимался от осознания того, что сейчас дикари добегут до своих машин и…

— Помогай! Живее! — как Ибар не выпал из кузова при таком крутом повороте осталось загадкой. Сзади по-прежнему доносился целый букет звуков, состоявший, в основном, из человеческих голосов, металлического лязга и автоматной трескотни.

Юноша выкатился из машины и тут же запрыгнул в кузов, где Ибар колдовал над ракетной установкой. У его ног лежал металлический цинковый ящик, заполненный обрезками труб с приваренными к ним грубыми стабилизаторами.

— Давай! — Ибар торопливо прикручивал взрыватели.

— Машины! — Табас из-за паники потерял способность связно выражаться. — Погоня!

— Шины порезал! — точно так же, дёргано и громко, отозвался Ибар и сунул ему в руки начинённую взрывчаткой трубку.

Начался новый день — светило поднималось над горизонтом, и первым, что оно увидело, стали два человека, судорожно собиравшие ракеты, и лагерь дикарей, со стороны которого к ним бежали тёмные полуголые фигуры с оружием. Пули пробарабанили по бортам пикапа, но наёмники не обращали на это никакого внимания, занятые заряжанием самодельной РСЗО.

— Отойди! — Ибар вытолкнул Табаса из кузова и тот рухнул на песок, ободрав ладони и приложившись ушибленной грудью. Юноша видел, как его напарник наводит ракетную установку на лагерь, практически прямой наводкой, фиксирует её двумя толстыми кусками металлической арматуры, спрыгивает на землю и бежит в сторону. В руках он держал какую-то белую тонкую пластину с кнопками, от которой тянулся длинный замызганный провод.

Ибар лёг на землю рядом с Табасом, крикнул ему «Закрой уши, открой рот!» и вдавил одну из клавиш.

От шипения, визга и рёва задрожала земля. В открытый рот Табаса тут же полетели песок и пыль, а барабанные перепонки едва не лопнули — не помогли даже ладони, которыми юноша закрыл себе уши. Волна обжигающего воздуха, вонявшего гарью, прокатилась по всему телу.

Залп продолжался всего десять секунд, но для Табаса, лежавшего в пыли и вопившего от ужаса, несмотря на полный рот песка, они показались вечностью. В голове звенело так, будто бил в колокола целый кафедральный собор и юноша не сразу понял, что шум прекратился. Ибар вскочил первым и хорошенько встряхнул напарника, который ничего не соображал.

Обожжённый сказал что-то короткое одними губами — наверное, выругался — и помог Табасу сесть. Мир вращался вокруг, юноша никак не мог сфокусировать взгляд на чём-то одном и пытался не проблеваться.

— …а-ай! — кричал Ибар, глядя на Табаса, не понимавшего, что вообще происходит вокруг него.

— Что? — спросил он, борясь с тошнотой, но снова не услышал ничего, кроме «а-ай!».

«Вставай», — догадался Табас и с помощью наёмника поднялся на ноги. Ибар указал пальцем на кабину и что-то прокричал, а сам полез обратно в кузов. Юноша на ватных ногах подошёл к кабине. На мгновение повернувшись в сторону лагеря дикарей, он увидел на его месте сплошную стену огня, объявшую чёрные остовы фур и дымящиеся воронки. Очередь, просвистевшая рядом с ухом салаги, нарисовала на водительской двери многоточие и разбила боковое стекло, а Табас, по-прежнему пребывавший словно где-то в ином мире, лишь прикрыл руками лицо от осколков, не задумываясь о том, что следующая пуля может попасть ему в голову.

Кое-как он тронулся и поехал по трассе, виляя, будто пьяный, но через несколько минут неторопливой езды заметил, что стало лучше: головокружение стихало, сквозь звон в ушах стало слышно, как работает пулемёт в кузове.

Молодой наёмник едва не проскочил сосняк, в котором их должны были ждать остальные члены отряда — они уже стояли на обочине, приготовившись забираться в машину.

Опомнившись, Табас резко вдавил педаль в пол, тормоза завизжали — и пикап остановился как вкопанный. Ибар врезался спиной в кабину и громко выругался.

— Вылазь нахрен оттуда! — крикнул контуженному юноше наёмник, принимавший, стоя в кузове, рюкзаки. — Рыба, за руль!

Юноша мешком вывалился с водительского места и оказался на четвереньках, не в силах подняться на ноги. Даже в таком состоянии его шатало.

— Живее! Живее! — орал Ибар. Айтер и Прут втащили Табаса в кузов и посадили рядом с раскалённой ракетной установкой.

— Хутта! — рыжий боец остался самым последним, он неловким движением перебросил свой рюкзак через борт, и вскрик Ибара заставил его вжать голову в плечи, словно в ожидании удара. — Хули копаешься?! Залезай! — рявкнул на него наёмник и протянул руку, чтобы помочь забраться, но эффект оказался неожиданным. Рыжий боец сделал шаг назад, глядя на руку Ибара с таким испугом, будто она целиком состояла из осклизлых ночных кошмаров.

— Куда, блядь? — вскрикнул наёмник, отчего рыжий дёрнулся, будто от оплеухи. Ещё шаг назад, и ещё — он отступал.

К Ибару присоединились Айтер и Прут.

— Давай к нам!

— Залезай! — кричали они, размахивая руками и призывая бойца не делать глупостей, но тот не слушал, лишь смотрел на перебинтованное лицо Ибара глазами, не выражавшими ничего, кроме глубочайшего животного ужаса. Табас заметил, что лицо Хутты приобрело нездоровый жёлтый оттенок, а рот был открыт, причём, одна сторона находилась явно ниже другой. Вся правая половина словно застыла, превратившись в ужасную и отвратительную маску.

— Залезай, мать твою! — проревел Ибар и спрыгнул на землю, дабы запихать нерадивого подчинённого в кузов собственноручно, но это только ухудшило ситуацию.

Хутта, словно оживший, заверещал невообразимо громко и ужасно, будто за ним тянулся сам дьявол, развернулся и побежал в лес — во всю прыть, продолжая кричать и нелепо размахивать руками.

— Блядь! — выругался Ибар. — Стой!

Было заметно, что он хотел догнать психа и водворить на место, но на это не было времени, тем более что сумасшествие, похоже, придало Хутте сил — он бежал так, как никогда раньше, — никто в отряде, даже лёгкий на ногу Табас, не смог бы его догнать.

— Поехали! — крикнул обожжённый наёмник, забравшись в кузов, и Рыба аккуратно, без пробуксовок, но всё быстрее и быстрее покатил по трассе дальше на юг.

Назад — туда, где остался Хутта, не смотрел никто, кроме Айтера: он один уставился на север, высматривая удалявшуюся спину своего рыжего подчинённого, и что-то с горечью прошептал себе под нос, когда тот исчез из виду.

Трофейная машина мчалась по песку уже несколько часов. Пустыня встретила пикап палящим солнцем, висевшим высоко в бездонно-синем безоблачном небе.