Владимир Перемолотов - Страховщики

Но туземцы мне попались настырные. Вопли и топот ног за спиной не отдалялись. Ничего.

Я наддал, но тут в спину дважды, один за другим, что-то стукнуло. Сбившись с шага, я едва не упал, но все-таки удержался.

Два прыжка и под моими ногами затрещали ветки кустов. Я влетел в них, уверенный, что туземцев туда после того, что я натворил в лагере, калачом не заманишь, но не тут-то было. Охотничий азарт, или глупость, а скорее и то и другое погнали их следом за мной.

К этому я, признаться, оказался не готов. Пришлось импровизировать на ходу. Я сдернул с плеча НАЗ и, резко остановившись, с разворота, приложил ближнего аккурат по лбу. Того отбросило назад, но не на туземного товарища, как я надеялся, а левее. Ушибленный, от удара попятился и упал в кусты. Там захрустело. Я уж, подумал, что он себе что-нибудь сломал, но его товарищ не дал мне на жалость ни единой секунды. Рука с топором уже взлетала над головой. Я поймал взглядом тот момент, когда движение назад она только что закончила и теперь застыла, чтоб рвануться вперед. С таким выражением на лице и замахом он наверняка мог разрубить НАЗ надвое. Именно НАЗ, а не меня. Хотя наверняка страшная и перекошенная от азарта рожа адресовывалась мне, но меня-то он как раз и не видел, так что метить мог только в ранец.

Я уже собрался отдернуть его, чтоб, когда туземец потеряет равновесие и врежется в землю, приделать того кулаком по затылку, но тут он охнул, его бросило вперед, и он едва не сшиб меня. Рука с топором мелькнула перед щекой, но меня спасло не умение, а удача. Я отскочил и бросил руку к парализатору, но тут из-за кустов появился Чен с немалым суком в руке. Две секунды безжалостный китаец смотрел на поверженного туземца, готовый добавить в случае необходимости, но этого не понадобилось. Коллега отпустил свое оружие и, весело глядя сквозь меня, сказал:

— Тебя, комиссар, за смертью посылать… Проявляйся.

Оставаться рядом с лагерем, хоть и в качестве победителей нам не захотелось. Даже не распаковав добычи, а только обломив попавшие в НАЗ стрелы, чтоб те не задевали за ветки, мы пошли прочь от него.

Мы уходили, а туземцы за нашими спинами радовались жизни — орали, бегали, раскладывали костры. Кто-то самый усердный брякал в колокол. Мы смотрели на эту бодрую суету, преодолевая подъем.

Сообщать туземцам о своем решении уйти подальше от них мы не стали и поэтому в лагере продолжали ловить меня.

Судя по временами долетавшему до нас радостному реву, у них это иногда получалось.

Пока я бродил по лагерю Чен высмотрел холм, и теперь мы лезли вверх через кусты и гнилые стволы, подальше от недружелюбных хозяев. Облака над нами раздернуло ветром, дав возможность увидеть, что нас тут окружает. Лес вокруг стоял заброшенный, без тропинок. Вообще это место в сравнении с теми лесами, по которым мне в последнее время приходилось хаживать, казалось угрюмым и неухоженным. Полосы кустов, опоясывающие холм перемежались полосами густой травы, похожей на перепутанные рыбачьи сети, что я видел когда-то на морском курорте в Пайву-У и маленькими, в четыре-шесть деревьев рощицами. Смотреть на все это приходилось во все глаза — лес оставался лесом, местом жительства неприятных тварей вроде змей и пауков, которые при сложившихся обстоятельствах не могли не быть ядовитыми.

Мы, поднялись ближе к вершине и остановились за деревьями, чтоб не терять из виду лагерь. Глядя на него, Чен покачал головой.

— Вон как все некстати… Мало нам стандартных неприятностей…

Я его понял. Под стандартными неприятностями следовало понимать неприятности, связанные с нашей работой по грузу, то есть с ракетчиками, которым отчего-то занадобилось исследовательское оборудование. А нестандартные — всё остальное, но в первую очередь драчливые туземцы, прибывшие сюда с теми же что и у нас целями. Только мы знали чего можно ждать от ракетчиков, а эти… Если ничего не изменится, местным еще придется неприятно удивиться злобе пришельцев и их кровожадности.

Чен повернулся ко мне и улыбнулся.

— Одно хорошо — ясно, что эфир они не контролируют.

Я вспомнил, как он окликнул меня по рации.

— Как ты решился?

Китаец негромко рассмеялся.

— Ты не видел лагеря сверху. Муравейник с иллюминацией. Я посчитал, что если ракетчики вернутся, то это больше пойдет на пользу тебе, чем им.

Он раскрыл ранец и переоделся. Под это дело мы перекусили концентратами, время от времени поглядывая на суету под ногами….

… Эркмасс сидел за столом и, постукивая пальцами по столешнице, смотрел то на куски крыльев, что в поднявшейся суматохе разбросали по всему шатру, то на разрезанную невидимкой стену. Ветер колыхал куски ткани. Они болтались туда-сюда словно и сами участвовали в суете, что шумела в лагере. Шум, залетавший в прореху, подстегивал, будоражил кровь. Хотелось вместе со всеми побежать за врагом, поймать, но… Его место было сейчас именно тут. Именно сюда приведут его, если поймают. Отсюда хорошо слышались, как время от времени в разных концах лагеря вспыхивали радостные крики, но время шло и никто не возвращался.

Тогда Кори понял, что удача сегодня не на его стороне. Если это не удалось нескольким сотням пехотинцев, то и самому ему незачем влезать в это дело.

Так он и сидел, прислушиваясь к воплям, пока не различил приближающиеся шаги. Еще до того, как они заглушили все остальное, эркмасс понял, что это идет неудача. Он угадал.

Без радостных криков, без песен и плясок в палатку вошли командиры и внесли на плаще тело Эвина Лоэра. Эркмасс привстал и проформы ради (вряд ли покойника несли бы с такой осторожностью) спросил.

— Живой?

— Живой.

Кто-то наклонил факел и эркмасс наклонился над плащом. Его недавний спаситель теперь сам лежал, держась рукой за голову. Из-под пальцев сочилась кровь. Мельком глянул на лекаря. Тот успокоительно покачал головой, мол ничего страшного.

— Кто это тебя?

— Он.

Эвин поманил эркмасса пальцем. Кори наклонился. Держась за разбитую голову, Эвин зашептал. Слова он не произносил, а с трудом выталкивал из себя.

— Он может становиться невидимым сам, но не может делать невидимыми вещи.

Он откинулся на постель и закрыл глаза.

Эркмасс не стал теребить раненого вопросами. Всё должно будет проясниться само собой. Ничего ведь еще не кончилось — в лагере продолжалась охота на невидимку. Время от времени то тут, то там радостно взрёвывало и каждый раз и эркмасс, и немного оклемавшийся Эвин прислушивались, но…

Но никто после этого не вбегал в палатку и не вел с собой демона.

— Не поймают его, — сказал Эвин. — Уж больно драться ловок.

Он потрогал голову. Рана подсохла, и кровь на ставшей сухой и жесткой повязке перестала пачкать пальцы.