Сухих Анатолий - Текст ухватил себя за хвост

Приглашение принёс курьер из DHL. Молоденький мальчишечка переминался с ноги на ногу и почему-то краснел и смущался, пока Ольга расписывалась в бланке. Глянцевая картонка гласила про 'Офицерский бал потомков бывших белых офицеров' и Ольга решилась. Потомки оказались забавной разношерстной камарильей в карнавальных одеждах, в эполетах, мехах и бриллиантах, с тростями и веерами.

Распорядитель громко провозгласил регалии славных предков, упомянув доблести и отличия, парадные портреты фамилии государя императора в тяжелых старинных витиеватых рамах смотрят со стен строго, но дружелюбно, даже одобрительно. Струнный квартет исполняет что-то из начала прошлого века, расфранченные юноши с подносами потчуют собравшихся коллекционными винами.

Стол с фруктами и закусками занимает положенное место, но никто не налегает на кулинарные излишества, отщипывают на ходу, чинно прогуливаясь по зале, разглядывая и лорнируя бейджики, которыми собравшихся снабдили при входе.

Сразу понятно, что завсегдатаев тут как бы и нет, персоны заговаривают друг с другом без предисловий, руководствуясь скорее законами броуновского движения, чем какими-то заранее установленными привязанностями или симпатиями, по крайней мере, у Ольги такое предубеждение сразу возникло и на протяжении всего мероприятия повода разубедиться ей не дали – не было узнаваний, приветствий, радостных хождений навстречу друг другу, целований ручек и прочих церемоний, демонстрирующих эти самые привязанности и симпатии.

Речь звучит только русская, хотя и не всегда правильная, или наоборот, слишком правильная. Каламбурчики и то, что сейчас принято именовать сленгом, жаргонизмы то есть, вполне соответствуют началу же прошлого века.

Ольга определенно пришлась ко двору, легко и непринужденно улыбаясь, и принимая приглашения на вальсы и мазурки, искренне и задорно веселясь и отшучиваясь от даже легких намеков на назойливость.

Ничего её тут не заинтересовало пока, но время потрачено не даром, да и просто приятно окунуться в этакую великосветскую атмосферу начала прошлого века. Паркет и хрусталь безупречны, публика мила, обслуга расторопна.

Единственным узнаваемым, вернее узнанным оказался Валерий Викторович Троекуров, представление которого она услышала только краем уха, что-то там про адъютантов промелькнуло, толи предок его у кого в адъютантах служил, толи наоборот, в адъютантах у предка была какая-то знаменитость, будущий красный героический командир какой-нибудь.

Искры узнавания между ними не промелькнуло, на танец пригласил, и безупречно вальсируя, отпустил несколько изящных комплиментов, вполне в духе мероприятия, можно считать, что знакомство состоялось, и в принципе, можно считать, что цель поездки сюда, в эту страну, на родину предков, уже достигнута, миссия выполнена.

Потому что именно Валерий Викторович и является целью поездки сюда. Именно миссия знакомства с Валерием Викторовичем и есть основная и главная миссия, теперь она может обратиться к нему на правах давнего знакомого, не потребовалось искать варианты быть представленной, втереться в доверие, и тому подобное. Правда, как не возникло искры узнавания, так и не возникло того, что называют взаимным притяжением, близости какой-то, взаимоцелеустремленности.

Ольге было бы не трудно уцепить, обаять, но на этот раз нельзя, во-первых, ранг мероприятия не соответствует, а во-вторых, можно спугнуть, отринуть, насторожить. Нет уж, пусть всё идёт, как идёт, будет день, будет улов.

Впрочем, Валерий Викторович рыбина слишком крупная для нее, даже Вениамин Николаевич намного доступнее, даром, что сидит выше, к тому-то как раз очень просто с улицы попасть. Валерий Викторович же – это совсем другой коленкор.

Его же, как бы и не существует вовсе, а вот чем именно он занимается знать не просто не положено, а уж и вовсе невозможно. Тем более в её статусе. Если об этом узнают те, кому положено, то всё. Каюк. Кранты.

Персона нон грата – это самое минимальное, что можно с этого поиметь, а про максимальное даже и подумать жутко – про ужасы всех спецслужб во всём мире ей не понаслышке известно. Служба такая. Но её вроде пока здесь не раскрыли, в смысле её миссию. Иначе бы. Но не будем о грустном.

Тем более что бал стремительно катится к концу и надо очень аккуратно улизнуть по-английски, дабы не обратить на себя внимание тех, кому положено, их то тут, в этой камарилье театрализованной, наверное, пруд пруди, или как это по-русски еще сказать, видимо-невидимо.

Вот именно, видимо-невидимо, лучше сказать просто невозможно, а так точно и остроумно на никаком другом языке пожалуй и не скажешь. Каламбурчик-с.

Пространство романа. Особенно в том, что оно возникло из ниоткуда, и развивается в никуда, заселяется персонажами, расширяется, мимикрирует в угоду полёту авторской фантазии. Возникает логически трудноразрешимая задача.

Опустошение культурных форм, разрушение и исчезновение смысла стоит попробовать выразить языковыми средствами; отразить смысл отсутствия смысла.

Потому что искать какой-то особенный смысл там, где его нет, и по определению быть не может – это вообще непросто для неподготовленного ума. К нам с вами это, естественно, не относится.

No Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.

Так поймай, если сможешь, на слове меня, тишина,

это будет не просто, слова позабыты – сиречь

разобраться придётся, когда мне и кем внушена

вместо внятной молитвы – моя неразумная речь,

и боюсь, слишком долго тебе соглядать и стеречь

бесполезный, как явка с повинной, шальной головой,

но, увы, непокрытой…мы квиты? – запальчивый бред,

наблюдать, как сбивается в стаи неверный конвой

и привал затевают бессонные гончие пред

непоследней войной за молчание. Выдержишь, нет?…

Только кажется – стань я чуть ближе к одной из границ

между после и до, между светом и тенью – смогу

ледяного молчания видеть подробности в ниц

опрокинутых лицах… Не стану желать и врагу

этих танцев с тобой, тишиной, застывающей у

филигранной работы ворот в послезавтрашний день,

где ослепшие зодчие ждут, запахнувшись в закат,

когда схлынет непрожитых заживо фраз дребедень

и появится проблеск в туннеле, ведущем назад,

когда ляжет подросшая прошлого тень – на плетень…

NoЛада Пузыревская

– Хватит темнить. Звони Маринке.

– И что я ей скажу? – Бегун даже чуть удивился, поворот вышел не плавный, а зигзагообразный.

– Деньги взяла? Поймёт, что отрабатывать надо. Поймёт, конечно, неправильно, да и кто бы тут чего правильно понял, тут черт ногу сломит, но сперва с ней перетрешь, как он и что, она баба ушлая, всё поймет и правильно, и аккуратно, а потом к нему, но один уже, как бы случайно, чтобы как бы она не в курсе. Я не знаю, как это у него получается, но, думаю, что он и сам ничего не знает, тут главное не навредить, если результат хочешь.