Олег Марин - Порог резистентности [СИ]

Тут его сильно толкнули под локоть. Миска выскочила из рук и как живая запрыгала по неровному полу. Серая фуду-масса расплылась неаппетитной кляксой. Тимур окаменел, точно упавший на каторгу живой корабль. У него даже не возникло мысли посмотреть на виновника происшествия или вернуться за новой порцией, которую все равно бы не дали. Все заглушило чувство отчаяния. Ему нужна была эта еда! И не только ему. Он едва удержался от того, чтобы не упасть на колени и не начать подбирать фуду прямо с пола. Руками. Теплую, восхитительно пахнущую! Подумаешь, пол… Быстро поднятое упавшим не считается!

– Что, Жмур, жрать хочется?

Тимур с трудом оторвал взгляд от пропадающей еды – парочка студней уже пробиралась сквозь толпу, торопясь позавтракать – и обнаружил перед собой ухмыляющегося Крота.

– Как же ты так неаккуратненько? – с издевательским сочувствием спросил Крот. – Ай-яй-яй… Этак долго не протянешь, без еды-то… Как же в забой пойдешь, на холод? А к бабам?

Он еще что-то говорил и цокал языком с фальшиво-сочувствующим выражением лица. И Тимур вдруг ясно понял – это по приказу Крота его толкнули под локоть. Никакой случайности, все было четко рассчитано. Но зачем? Мало ему приписанной себе выработки?

Вокруг уже собралась небольшая толпа зрителей. Раздавались голоса – некоторые сочувственные, некоторые насмешливые.

Крот вдруг шагнул в сторону и с размаху пнул в бок одного их студней, горстями собирающего фуду с пола.

– Давай, Жмур, – он повернулся к Тимуру и приглашающе махнул рукой. – Это же твое. Жри.

Тимур молча помотал головой. Говорить он не мог – все силы уходили на то, чтобы сдержаться и не начать в самом деле жрать. Краем сознания, свободным от оглушительного желания пополнить организм калориями (Еда! Еда! Еда!), он понимал, что это будет начало падения. Путь в один конец.

– Жри, говорю! – повысил голос Крот. – А то вечером опять беда может случиться. Совсем ослабнешь. В другой раз пайку потеряешь, и привет. Недотрога твоя, поди, скучать без тебя не будет…

Ах ты, сволочь, подумал Тимур. Угрожать вздумал. Некстати вспомнилась давняя встреча с трансовыми пацанами, положившими глаз на ушедшую в себя девчонку. Тогда Тимур легко запугал мальчишек – несколько слов, уверенный вид… Тогда у него был выход во Внешку. И вся жизнь впереди.

Тогда мне было что терять, сказал себе Тимур. Значит сейчас – проще. И сразу стало действительно легко. Фуду-масса под ногами превратилась из предмета вожделения в грязь, голодный спазм в желудке стали всего лишь временным неудобством, а Крот – мелкой зарвавшейся сявкой, ждущей пока ее поставят на место.

– Пошел на хер, – негромко сказал он.

– Что-о? – Крот, красный как томат-фуду, яростно завращал глазами.

Чувствуя опьяняющий кураж, Тимур сделал шаг вперед. В толпе раздался смех и гул одобрения. Похоже, Крота многие недолюбливали. Тимур, чувствуя негласную поддержку, пошел на отморозка, глядя прямо в глаза. Он знал, что этот зверь в облике человека опасен, как прищемленная змея. Но если сейчас позволить себя согнуть, распрямиться уже не дадут.

– Ты слышал!

Крот зарычал и бросился. Удар в лицо был таким, что Тимура отшвырнуло к стене. От медного привкуса крови во рту у него вдруг сорвало планку. Он ринулся на Крота и сбил его с ног. Отчаянно сцепившись, они покатились по полу, испачканному фуду, под одобрительный рев каторжников. Жилистый Тимур быстро очутился верхом на Кроте. Коленями прижав руки врага к теплому полу, он методично работал кулаками, превращая ненавистное лицо в кровавый блин.

Хрена с два!

Вы можете меня убить. Сожрать. Уморить голодом.

Но не согнуть!

Крот захрипел, забился из последних сил. Ларина схватили за локти, оттащили в сторону.

– Тронешь ее, убью! – его трясло, он никак не мог остановиться.

– Остынь, Жмур! – ему плеснули в лицо холодной водой. – Все закончилось.

Кровь из лопнувшей губы наполняла рот. Он сплюнул красной пузырящейся слюной на пол. Потрогал языком зубы и недосчитался одного. Плевать!

Пошатываясь, Крот поднялся с пола. Прошипел, не глядя в глаза:

– Сочтемся, Жмур…

И смешался с толпой, исчез.

Кто-то одобрительно хлопнул Тимура по плечу. Кто-то подмигнул: "Круто ты его". Народ расходился, переговариваясь и посмеиваясь. Тимур стоял, думая только об одном: как не упасть сейчас и как дожить до вечерней раздачи?

И тут кто-то сунул ему в руку кусок подсохшей фуду.

Терпи, повторял Тимур в такт движениям резака. Тер-пи, тер-пи, тер-пи…

После драки Крот в забое так и не появился, и впервые они остались с Слоном одни. Оказалось, что бесконечные понукания и ругань отнюдь не способствовали улучшению производительности.

Первая эйфория улеглась, превратившись в острую боль в боку. При любом резком движении и даже глубоком вздохе она напоминала о себе так, что порой хотело взвыть в голос. Тимур не обращал внимания на боль в руках, на ноющую спину, на привычное чувство голода. Впервые с того момента, как судья торжественно зачитал приговор: "За ксенофобию и преступление против жизни… с особым цинизмом… беспрецедентной наглостью… к бессрочному отбыванию… без права на подачу апелляции…", перед ним забрезжила надежда. Ему вдруг стало плевать на Крота и на всех остальных каторжников вместе взятых.

Кто сказал, что нужно жрать сосульки или идти биться со снегожорками один на один, чтобы заработать право на жизнь? Хрена с два! Можно просто дать в морду врагу и встать с ним на одну ступеньку. Арестантским байкам верить нельзя, это Тимур понял еще на пересылочном корабле. Подавляющее большинство заключенных было малообразованно, верило во всякую чушь и любило приврать. Так что любая мало-мальски правдивая история моментально обрастала мистическими деталями и искажалась до неузнаваемости.

За десять лет существования Фригории здесь сложилась своя, довольно примитивная мифология, стоящая на трех китах: сбежавшем каторжнике, волшебной сосульке и зловещих снегожорках. Последние были вполне себе реальными тварями, не обладающими магическими качествами, как об этом рассказывалось в местных легендах. В пользу существования снегожорок свидетельствовали белые выделанные шкуры, веревки, сделанные из их жил, желчь, которую каторжане употребляли как лекарство от всех болезней, и прочие производные от добычи этих существ.

Тимур их пока еще не видел, только слышал. Из-подо льда порой раздавались странные цокающие звуки, словно кто-то глубоко в забое орудовал отбойным молотком. Говорили, что это поют снегожорки. Ларин пытался расспрашивать соседей по сектору, как выглядят местные твари. Увидишь снегожорку, не ошибешься, сказали ему, потому как другой живности тут вовсе нету. Странно, думал Тимур. Не может на целой планете существовать один вид животных. Жрать-то им что-то надо. Ну так снег жрут, удивлялись его непонятливости старожилы, оттого и снегожорки.