Дина Полоскова - Ишма. Всадница Смерти. Хроники Эпохи Взлета [СИ]

Такой вариант, что Кшетти, возможно, хотела сделать в своей жизни что-то по-настоящему стоящее, уступив свое место в капсуле, и помогая десяткам людей с подготовкой, Ишма даже не рассматривала. Ей как-то не пришло в голову.

– Все, все, сдаюсь, – засмеялся Веселов. – Из этого положения действительно не вырваться. Вам бы отдохнуть перед предстоящей ночью. Даже поспать.

Ишма фыркнула. Веселов, конечно, говорил дело. Только вот сон не обязательно значит отдых. Хотя, если повезет, и она просто вырубится…

– И наш сегодняшний ужин должен полностью достаться вам. И не спорьте!

Назар пожал плечами. Он и не спорил. Им с Ишмой действительно понадобятся силы. И немаленькие. А Ишме почему-то стало неудобно.

Кшетти, вышла их туалета, поддерживаемая профессором за талию, и кивнула ей.

– Вам нужно, Ишма. Нужно сделать все для победы. Все, что в наших силах. И даже больше.

Полонски успел рассказать девушке о планах Ишмы и Назара.

Ишма воздержалась от дежурной колкости. Которая неизбежно слетела бы с ее языка, как это обычно и случалось, когда приходилось разговаривать с "курицей", если бы та сейчас не была абсолютно права. Что ж. И слова сумела подобрать правильные. Все для победы.

Сколько лет прошло, всё о том же гудят провода,

Всё того же ждут самолёты…

(Сплин)

Сознание Ишмы привычно скользнуло в темноту. Темноту и пустоту. Девушка успела подумать: прогресс, не-е-е-т… кажется, опять, вместо того, чтобы забыться сном, ей придется жить в какой-то параллельной реальности. Как там говорил профессор Полонски: информация никуда не девается, да? Висит в воздухе? Знал бы он, насколько он прав. Может, сказать? Наверно, да. Обрадуется. Интересно, а Кшетти снятся такие сны? Из ее архетипа, архетипа Королевы или хотя бы Принцессы? Что-то Ишма в этом сомневалась. А раз так, то какая она на хрен Королева… Ишма так и думала. В следующую секунду Ишма уже не была собой, а была Евгенией Максимовной Рудневой, уроженкой Бердянска, Запорожской Области. Впрочем, Максимовной Женя себя пока не чувствовала.

Не смотря на то, что была лучшей студенткой курса.

…Грустные, заплаканные мамины глаза, преждевременно постаревшие, угасшие. Утратившие последнюю красоту с тех пор, как началась война.

– Куда же тебе на фронт, доченька? Ты же так хотела стать астрономом… Вон, и в обсерватории тебя как любят…

– Закрыта обсерватория, мама. А астрономия… Астрономия подождет, пока войну не выиграем. Зря я, что ли, на штурмана выучилась? На второй Белорусский фронт направляют…

– Сама ж говорила – нельзя девке в истребитель! Перегрузки там… деток потом не будет. Род прервется…

– Что род… Итак может не продлиться никогда. Война. Мама! Я после первого полета как будто первый раз родилась. Даже страшно становится – что вот могла жить-жить, и не летать ни разу.

Это был последний раз, когда Женя видела маму. Она писала ей с войны, не ожидая, правда, что письма когда-нибудь дойдут.

Она ни разу не пожалела, что бросила астрономию. Не может быть свободной науки на несвободной Родине. С мая 1942 года, Евгения Руднева воевала в качестве штурмана 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка.

– Пана, у тебя какой вылет сегодня?

– С ума сошла, я считаю их что ли…

– Я тоже не считаю, но чувство такое, как будто он особенный, юбилейный.

– Ты это брось, звездочет, мы еще погуляем!

– Так я и говорю. Настроение праздничное!

Самолет затрясло. Так глупо попасть под обстрел! Как все-таки хорошо, что ремни держат. Счет идет даже не на секунды, на доли секунды. Раз, два, три, четыре, пять. Где-то внизу взрываются бомбы. Женя успела их сбросить.

Самолет с Женей и Паной как в замедленной съемке, по спирали, спускается вниз, оставляя за собой огненный след в ночном небе.

В голове у Жени мелькает вчерашняя мысль: "Как хорошо все-таки жить, – можно творить, думать, бороться, любить, читать. А что может быть лучше всего этого?"

А потом она как будто переносится сознанием к девочкам, которые продолжают вылетать, всю ночь продолжают. И так трогательно пишут на бомбах: "За Женю!". Простите меня, девочки. А умирать совсем не страшно. И ожогов не бойтесь. Это, оказывается, очень быстро.

Штурман 46-го гвардейского Таманского Краснознамённого ордена Суворова 3-й степени ночного бомбардировочного авиационного полка… Немецкие солдаты называли их короче: Ночные ведьмы.

…Сколько лет пройдёт, всё о том же гудеть проводам,

Всё того же ждать самолётам,

Девочка с глазами из самого синего льда

Тает под огнём пулемёта…

Вот оно как, значит… Вражеские солдаты придумали это прозвище.

… Скоро рассвет, выхода нет -

Ключ поверни и по ле те ли…

– Ишма, – тихо позвал девушку Назар. Первый импульс был: убить. Потом мелькнула мысль: свой. Свой. Это "свои" прозвали ее Ночной Ведьмой. А что она им сделала? Разве что не хотела становиться военной подстилкой… Ишма прекрасно знала, что стоит дать… предпочтение одному, для остальных это будет сигналом, как красная тряпка для быка. Можно было бы еще переживать по этому поводу, если бы эта сторона жизни ее интересовала. Но слава прогрессу, Ишме это было безразлично.

"Прервется род…"

Тьфу, черт, это все сегодняшний сон. Иногда род такой, что ему неплохо бы и прерваться.

– Ишма…

Назар положил холодную ладонь на лоб девушки. Так и есть. У нее жар. И Шая эта… Как же не вовремя! Ишма, не смотря на температуру, дрожала. Ее бил озноб. Во сне она то и дело дергалась, мотала головой, шептала: успею, еще одну, да, еще, нате вам, получайте. Ночные ведьмы… будете знать!

Как же не вовремя это все. Ей бы отдохнуть нормально. Белый сам усмехнулся собственной глупости. Отдохнуть, как же. В загоне.

Ишма открыла глаза, уставившись на него долгим пронзительным взглядом.

– Пора?

Назар кивнул. Побоялся, что его голос дрогнет.

Покидали камеру под молчаливым взглядом Романа, в котором читалось пожелание удачи, а еще горел безумный огонек надежды. А вдруг? Профессор уснул, и никто не стал его будить. Кшетти тоже впала в забытье. Наплакалась. Сегодня она узнала, что из нее выкачивают столько крови потому, что она беременна.

– Быс-с-стрее, мои хорошшшие, – нагини оглянулась на парочку и плотоядно облизнулась раздвоенным языком, – С-с-скоро отдохнете.

– А куда мы идем? – Ишма решила, что подозрительный и серьезный вид – самое то для ситуации.

– Почти ч-ш-што в рай, детка. Почти что в рай… С-с-скоро отдохнете как с-с-следует.

Отдохнем. Как же.

За пять минут блуждания по коридорам им никто не встретился. Больше медлить было нельзя. Зря Шая нетерпеливо устремилась вперед. Ишма с Назаром переглянулись. Пора!