Мария Ровная - Диалоги о ксенофилии [СИ]

Но Сантио II презирал сплетни о коронованных особах.

– Вы не часто радуете нас своим обществом, святой отец.

– Я стараюсь радовать Вас своими делами, сир, – с лёгким поклоном ответил Ванор.

– Деятельность Ордена неоценима. Эрмедориты – щит Ареньолы и всего айюншианского мира. Не угодно ли партию в пелидо?

– Сан запрещает мне предаваться развлечениям, сир.

– Но тем не менее, надеюсь, Вы примете участие в Большой новогодней охоте?

– Вторично вынужден ответить отказом, сир. Рыцари Духа берут в руки оружие только для защиты святой веры.

– Поистине, Вы – воплощение всех добродетелей, перечисленных святым Витандом в «Книге воинов Аннаис», – засмеялся король. – Мне льстит родство с человеком, увенчавшим себя столь благородной славой. Ведь мы в родстве, не так ли, святой отец?

– Да, сир. И Ваноры, и Уэрфалисы ведут свой род от Гаронхо Великого.

– Я рад, что Вы это помните. Мы с Вами связаны незримыми, но прочными узами, как и все наши предки. Недаром сир Алонзо VIII, да пребудет его душа в вечном блаженстве у престола Господня, поручил именно Маргрину Ванору Альтренскому во главе брачного посольства привезти из Чинеаддима мою августейшую мать, королеву Лауру, – сказал король в пику всем, кто, насторожив уши, прислушивался к их негромкой беседе. – И Ваш отец с честью исполнил эту почётную миссию.

– Сколь бы ни были велики заблуждения моего отца, верность государю он сохранил до конца своих дней и оставил мне как драгоценнейшее наследство, кое я стремлюсь приумножить по мере моих сил и способностей, – ответил Ванор с видом, таким наивным и безмятежным, словно никакие слухи не связывали имя его отца с именем королевы Лауры и словно не на его гербе был начертан девиз «Бэрум бэранор дий суо Ванор» 19.

– А вот о прочем наследстве Вы печётесь не столь усердно, – с ласковой укоризной сказал король. – Я слышал, что Ваше родовое гнездо пришло в упадок и запустение. Вы давно не бывали в Альтрене?

– Мирские дела мало меня занимают.

– Напрасно. Ведь этот мир создан Господом во славу Его. Хватит ли Вам времени до дня Вознесения Аннаис подготовить Альтрен настолько, чтобы он был достоин принять короля?

– Ради такого бесценного дара, как визит государя, я готов возвести новый Альтрен.

– Так ждите меня в Альтрене через два месяца20. Прошу Вас не отказывать мне в третий раз, святой отец, – шутливо заключил король.

_ _ _

– Я поражён, – сказал командор Легиадонский после приёма, вернувшись в отведённые эрмедоритам покои Морханаиса21. – Как государь благоволит Вам!

– Да, – Великий магистр опустился в кресло у очага. – Такие прочувствованные речи произносят только над гробом.

– Итак, Вы покинете нас и из Эстуэро направитесь в Альтрен?

– Отнюдь.

– Но король…

– Королю – моё почтение, – проворчал Ванор, снимая золотое колесо.

– Вы пренебрежёте его предупреждением?

– Я никогда не пренебрегаю предупреждениями, брат мой.

– И всё же поедете, как и намеревались, в Ориаро?

– Нет. А-а, вот и Ольвин. Что Вы узнали?

Юный послушник сбросил плащ, надетый клетчатой подкладкой наверх.

– У неё нет родственников в Эстуэро, святой отец.

– Так я и думал.

– Она весь день ходила по городу. Была на рынке, в балаганчике, в бане, в нотной лавке и в церкви святой Даны. Потом сняла комнату до конца Клеро Дуодиес у Инес Клавихо, вдовы виноторговца, в переулке Сед-Люмбре, что возле Медной улицы.

– Спасибо, Ольвин. Вы ужинали?

– Да, святой отец.

– Эта брайлантка отнюдь не блещет красотой, – осторожно заметил командор. – Сравнить её хотя бы с моей Цинтией… Я уж не говорю о камер-фрейлине – её заслуженно прозвали жемчужиной Морханаиса, и как она смотрит на Вас! Но даже эта, как её, ну, девчонка, что носит Вам зелень и булочки, и та смазливее.

– Какой клинок Вы предпочтёте, чтобы вернее поразить сердце? – рассеянно отозвался магистр, вороша угли в очаге. – Тусклый древний ракурай, разрезающий волос на лету и рассекающий гранит? Или рыхлую поделку придворного ювелира, изукрашенную бриллиантами?

Командор долго молчал. Наконец, его осенило:

– Неужели Вы её в чём-то подозреваете?

– Утром к ней пристал гвардеец, – подал голос послушник, видя, что магистр не собирается отвечать. – Она его отключила. Взглядом.

– Ступайте спать, сын мой, – мягко посоветовал магистр.

– Так-та-ак, – пробормотал командор.

Ванор искоса глянул на него.

– Я тоже умею это. И Вы. Не обвинить ли нам в колдовстве друг друга, брат мой?

_ _ _

Старушка попалась что надо. Весь вечер, утешая молодую вдову, тина Инес потчевала Анну топлёным молоком, вареньем, пирожками и бесконечным рассказом, в котором прихотливо перемешались муж, умерший от профессионального заболевания – алкоголизма, коронация покойного Алонзо VIII, мерзавка-соседка, перечень знатных гостей, прибывших на коронацию Сантио II, с подробностями их личной жизни, сын-моряк, новые чанджерские ткани в лавке тино Цэриля, рецепт торта, наряд герцогини Ламбердийской, родной Сорид, где хозяйка не была со дня свадьбы, и сама свадьба… Анна старательно кивала с выражением участливого внимания, слушала же в пол-уха. Она знала, что её тренированный мозг сам зафиксирует всю мало-мальски ценную информацию, перетасует, систематизирует, упакует и вспомнит, когда Анна сядет составлять отчёт о наблюдениях на Теллуре.

Поздним вечером, в торжественном льдистом полусвете не тонущего за горизонт солнца, Анна, стараясь не расплескать из ушей молоко, добралась, наконец, до постели – к счастью, чистой и без клопов.

– Они меня доконают, – уютно свернувшись под вязаным одеялом, пожаловалась она дышащему серому шарику. – Мне уже осточертело слышать о Ваноре! Весь вечер! Господи! Он продал голос дьяволу за умение слышать чужие мысли, а порыжел от того, что пьёт кровь некрещёных22 младенцев… Чтоб вам не дождать, анацефалы.

Она спрятала лаатти под подушку и блаженно уснула, не обращая внимания на адский городской шум и не задумываясь, почему её хвалёный тренированный мозг из долгой и разнообразной болтовни тины Инес воспринял, впитал и запомнил только Ванора.

_ _ _

На первый день Клеро Дуодиес, день коронации, у неё были богатейшие планы. Светлое Двенадцатидневье – лучшее время теллурийского айюншианского года. Непрерывный праздник, время ряженых, ночных костров, гирлянд из омелы и тиса, жареной поросятины, тортов с меренгами и мороженым, подарков и пышных литургий… Время мира и всепрощения – недаром все важные сделки, браки и даже вот коронации стараются приурочить к этим двенадцати дням.

За ночь улицы Эстуэро успели украситься. Повсюду флаги королевских цветов – белого и зелёного, изображения ареньольских ирисов, вертикальные ленты на домах с каллиграфически выписанными именами Сантио II и его супруги, королевы Кливии, и колоссальные раскрашенные фигуры из папье-маше и соломы: бесы, звери, марны-джаннаиты – их сожгут в ночь Нового Года, когда Даис Аннаис явилась на грешную землю.