Мария Ровная - Диалоги о ксенофилии [СИ]

– Это похоже на след камня, – он поднёс узкую ладонь к её щеке, не коснувшись ссадины. – Как Вы здесь?… В таком виде?…

Она деликатно шевельнулась. Магистр встал с неё, помог ей подняться и подобрал в снегу увесистый трёхлучевой эстр.

Один из рыцарей держал под уздцы перепуганного коня. С седла свисал человек с обвитой крэйсом шеей.

– У Вас быстрая реакция, брат Ладино, – сказал эрмедорит, державший коня. – Но руке недостаёт точности.

– Я хотел слегка придушить его…

– И раскроили ему череп. Это следовало сделать после.

– Я пришла сюда из-за этого человека, святые отцы, – подала голос Анна.

– Вы что-то знаете о нём, дочь моя? – спросил самый старший из монахов, с серебряным, в сапфирах, колесом приора на груди. – За что он хотел зарезать Вас?

– Вероятно, догадался, что мне известны его цели. Он должен был убить Великого магистра. Для этого ему даны аметистовый нож и алмазный наконечник стрелы с именами Бога.

Монахи без промедления и без особых церемоний обыскали тело и, к облегчению Анны, нашли и то, и другое.

– Цена жизни Великого магистра – две тысячи терхенов, – добавила она.

– Неплохо, – заметил Великий магистр, потирая колено. – На эти деньги можно было бы построить орган в Итерноне. Подведите мне коня, Ольвин.

– Вам помочь, святой отец? – шепнул послушник, готовый поддержать его.

Магистр, не ответив, взлетел в седло и кивнул послушнику на женщину. Анна без возражений позволила подсадить себя, спросив только:

– Куда Вы меня отвезёте?

– В Гедалью.

_ _ _

Вечером остановились в придорожной гостинице. Анне досталась отдельная комната. Женщина чуть не задремала в бадье с горячей водой, с блаженным вздохом вытянулась под одеялом – и через минуту поняла, что не уснёт, пока не проведёт ещё один тест и не облегчит заодно свою совесть.

– Что Вам угодно? – с оттенком удивления спросил Ванор. Он спать и не собирался – удобно расположился в кресле с бумагой на колене, грифелем в левой руке и тяжёлым серебряным кубком – в правой.

– Я должна предупредить, святой отец, что могу Вас скомпрометировать.

Ванор высокомерно заломил бровь.

– Везти с собой женщину, пусть даже в мужском наряде, – не самый тяжкий из моих грехов, тина.

– Не в этом дело. Прошлой ночью я стояла у позорного столба. Я клеймёная ведьма, мессир, и заклеймена как блудившая с дьяволом: знаком двойного эстра.

У Ванора почернели глаза. Он смял в кулаке кубок, отбросил бесформенный ком и встал. «Пожар на торфяном болоте, – обмирая от восторга, подумала Анна. – Огненная бездна под серым мхом».

– Кто? – спросил он, сжимая пальцами горло.

– Народ. Пожар, град, наводнение, народ – явления одного ряда. Они бывают опасны – но заслуживают ли ненависти и мести?

– Это слова женщины, кроткой и нежной. Я узнаю имена всех, кто… Анна! Что с Вами?

Она, заледенев лицом, смотрела на расстёгнутый воротник его куртки, на шею, опоясанную розоватым блестящим следом ошейника.

– А-а, сволочи, – дрожа от ненависти, прошипела она. – Дерьмо, подонки, грязные скоты…

Он вдруг скрипуче захохотал. Анна растерянно хлопнула ресницами.

– Вы изумительны! – Ванор тряхнул рыжей гривой. – Какая кротость! Какая нежность! И какая безупречная логика!

В дверь постучали. В щель просунулась голова послушника.

– Великодушно простите, святой отец…

– Доброй ночи, тина, – сказал Ванор и вышел.

Анна подняла упавший с его колен лист бумаги.

«Ависма вана конмио эн со?й».

«Вселенная» в женском роде вместо мужского. Да он делает с языком, что вздумается! Как перевести здесь «рой»: изорванная, сломанная, мёртвая?… Вместо «ты» – «тэ» стоит «эли» – тоже «ты», но так обращаются только к Богу…

Вселенная едет в моём седле.

Нас только двое на мёртвой земле.

Грязные твари кишат вокруг,

Шипя нам вслед: «Поверь мне, я друг».

Боль позади и тьма впереди.

А чудо спит на моей груди,

мне в шею душистым теплом дыша.

В конвульсиях бьётся моя душа.

Но так дорога к Тебе длинна,

что гаснет судорог этих волна

и умирает у самых границ

мира Твоих безмятежных ресниц.

И я умру и воскресну, любя,

чтоб охранить и сберечь Тебя.

Она успела уронить стихи.

– А, Вы ещё здесь… Вот, возьмите.

– Что это?

– Свороборинное масло от ожогов.

– Спасибо, мессир. Могу ли я спросить Вас?… – несмело проговорила Анна.

– Я слушаю.

– Как Вы представляете себе Бога?

Ванор сжал губы. Жестом пригласил её к столу, поставил перед ней кубок с грогом и сел напротив.

– Никак. У меня достаточно более интересных тем для размышлений.

– Браво, – улыбнулась Анна. – А как Вы при этом согласуете с совестью статус главы духовного ордена?

– Вы считаете это лицемерием, тина?

– Нет, мессир. А Вы?

– Задачи ордена Святого Духа и каждого его члена в сфере практической – защита айюншианских стран и помощь айюншианам, попавшим в плен к джаннаитам, в сфере духовной – познание и вечное приближение к объективной истине. Я считаю, что выполнение этих задач не зависит от стойкости в вере.

Ванор помолчал, ведя тонким длинным пальцем по резьбе своего кубка.

– В понятии Бога можно различить два смысла: Творец и Судия, – продолжал он. – Сотворён мир или возник самопроизвольно – не суть важно для осмысления моего места в мире. Идею же Судии я категорически отвергаю. Это костыль совести.

– Или нравственный надсмотрщик.

– Да, – он чуть заметно вздрогнул, словно вспомнив плеть.

– Значит, Вы, в опровержение девиза ордена, служите не Богу, но людям?

– Этому сброду? По чести, им давно пора выпустить мне кишки и вздёрнуть на них короля.

– Да-а? – с любопытством спросила Анна. – А потом? Предположим, они перебьют всех сеньоров…

– Потом – натужная работа ума, непривычного к мышлению. Они не придумают ничего лучше, чем катахреза «справедливый правитель», и начнётся грызня за власть, и наверх вырвутся самые подлые, и лишь через два-три поколения всё по рекам крови приплывёт на круги своя. Поэтому я служу… хм… равновесию. Быть может, и людям – таким, какими они должны быть – с тем, чтобы они стали такими.

– Вы правы. Они ещё не люди. Их и судить не за что.

– Не идеализируйте. Люди – именно они.

– А Вы, мессир?

– Я выродок, – спокойно ответил Ванор.

– А я? – Анна подняла на него глаза.

– Бросьте, – жёстко сказал он, уставясь на неё немигающими, жуткими в ночном сумраке глазами. – Вы пришли на Теллур вослед Леону Корсидо.

Анна не сразу нашлась, что ответить. Она некоторое время тянула грог, закрывшись от магистра кубком, пока не овладела голосом. Наконец, тихо возразила:

– Не вослед, а вопреки. Во-первых, герцог Валисийский питал к Вам любовь. Но, во-вторых, для него существовали ценности более значимые. Поэтому, в-третьих, он оставил Вас. По всем трём параметрам я – прямая ему противоположность.