Мария Ровная - Диалоги о ксенофилии [СИ]

Теперь пришёл его черёд опешить, что Анна и отметила с глубоким удовлетворением. С минуту он переваривал её бред. Потом улыбнулся ей и встал.

– Я вижу, Вы любите перебирать мысли, как иные женщины – украшения. Шкатулка моей головы всегда к Вашим услугам. Но на сегодня достаточно. Идите спать, иначе завтра не выдержите дороги.

_ _ _

В Гедалью они въехали вдвоём: остальные монахи свернули в главную резиденцию ордена, замок Эрмедор, в пятнадцати километрах от города. По улицам, замусоренным хвойными лапами, масками, конфетти, бумажными цветами и лентами, золой новогодних костров, шатались развесёлые компании. По льду канала с визгом и хохотом катались на коньках, санях и попах. Ратуша была закрыта на все двенадцать дней, и мэр Гедальи, Туро Лориос, принял Великого магистра в своём доме. Появление Анны его обрадовало, но нисколько не удивило.

– Я привёз дурные вести, тино Лориос, – сказал Ванор за обедом. – Государь намерен ознаменовать своё вступление на престол завоеванием Гедальи.

– Вы уверены? Впрочем, о чём я… – мэр озабоченно потёр подбородок. – Благодарю, святой отец, за неоценимую помощь. Предупреждённые, мы выиграем наверняка. Хвала Всевышнему, Гедалья хорошо вооружена, отважна и свободолюбива.

– Хватит ли у Гедальи оружия, отваги и свободолюбия, если король выступит в союзе с войском Чинеаддима?

– Это немыслимо! С Чинеаддимом у нас прочные торговые и союзнические связи.

– У вольного Кромадиса были прочные связи с Чанджером, – сухо сказал магистр, жестом отказываясь от второй перемены. – Тем не менее Алонзо Толстый в союзе с Чанджером взял Кромадис, развешал на городской стене весь муниципалитет, сжёг библиотеку Кромадисского университета, а через год, не в силах удержать город из-за отваги и свободолюбия его граждан, отдал Кромадис под власть более сильного Чанджера.

– Вы рисуете страшные перспективы, святой отец. Когда, Вы полагаете, мы должны ждать короля?

– Тотчас после праздников.

– Значит, у нас в лучшем случае семь дней, – вслух размышлял Лориос, машинально сгибая и разгибая в пальцах вилку. – Придётся либо просить помощи у Монтело, либо нанять заргийцев; и те, и другие ненадёжны…

– Надёжен Орден.

– Вы будете сражаться против короля?

– Орден не знает границ и стран, не подчинён светской власти, имеет своё мнение о политике монарха Ареньолы в отношении вольных городов и готов отстаивать это мнение любыми богоугодными средствами. Кроме того, – Ванор опустил ресницы, пряча усмешку, – с орденом у Гедальи прочные торговые и союзнические связи.

Эту двусмысленность Лориос, давно знавший магистра, пропустил мимо ушей, справедливо сочтя очередным проявлением ехидства.

– Орден поддержит Гедалью – независимо от того, буду я жив или нет, – добавил магистр.

– Что заставляет Вас сомневаться в этом, святой отец? – подала голос Анна.

Мужчины одновременно повернули к ней головы, точно она дёрнула за ниточки.

Даже сейчас, подумал Лориос, в затрапезных штанах и куртке подмастерья, с кое-как остриженными до плеч волосами, скромненько сидящая не за столом, а на скамеечке у камина, она остаётся вне и выше. Она – наблюдатель, невыносимо чуждый окружающему её тёплому живому миру.

– Клеро Дуодиес – странное, ирреальное время, тина, – в низком хрипловатом полушёпоте Великого магистра звучала такая нежность, что у Лориоса болезненно засосало под рёбрами. – Кто знает, что может случиться в белые ночи? Не думайте об этом.

– Гедалья навсегда сохранит преданную признательность Вам, святой отец, – поспешно заверил мэр.

– Не клянитесь и не давайте обетов25, – проронил Ванор.

– И тем не менее, я никогда не забуду, кому обязан счастьем видеть тину Анну живой и невредимой. Сегодня же отправлю Вас домой, моя дорогая.

У магистра расширились зрачки, и Анне вдруг захотелось задушить Лориоса. Она с трудом принудила себя сидеть тихо.

– Тина могла бы провести праздники здесь, – сдержанно сказал магистр. – До конца Светлого Двенадцатидневья Гедалье ничто не угрожает.

– Простите, святой отец, но я в этом не уверен, – учтиво возразил мэр. – Сантио второй не отличается особым благочестием. Ещё пять лет назад он предлагал захватить Эрхону в качестве подарка войску ко дню святого Мигело. Войско отказалось. Но тогда Сантио был наследным принцем, теперь же он – король.

– Да, – подхватила Анна, стараясь, чтобы голос её звучал не слишком злорадно. – Вы правы, тино Лориос. Пожалуй, в Ареньоле осталось лишь одно безопасное место – Эрмедор.

Ванор встал, тряхнув головой. Походя благословил знаком колеса остолбеневшего Лориоса и кивнул Анне:

– Едемте.

_ _ _

– Вся Гедалья вместе с жителями не стоит волоса с Вашей головы, – сказала Анна, когда они выехали за городские ворота.

– Чего буду стоить я, если предам её? – ответил Ванор. – Не бойтесь. Я умру скоро, но не в бою.

– Вы верите в судьбу, мессир?

– Я не умею верить. Истина, не испытанная сомнением, анализом и сравнением, – преграда разуму. Но, мне думается, каждый человек способен предвидеть конец своего пути… Поэтому Ваше обещание не покидать меня, быть может, неосмотрительное, не слишком обременит Вас, тина Анна.

– Каким бы оно ни было, я нарушу его, только если Вы сами того захотите.

Перед ними взметнулись чёрные сверкающие стеклянные стены Эрмедора; на зубцах башен пламенели солнечные блики. Подъёмный мост с грохотом лёг перед всадниками и вновь поднялся, отгородив Анну от мира.

– Брат Рохиас проводит Вас, сиора26, – Ванор помог ей спешиться, бросил повод послушнику и ушёл, оставив женщину в некотором недоумении.

Старый монах, длинный, тощий и напрочь отрешённый от мирской суеты, повёл её в южную башню: через галерею со множеством дверей – каждая келья в случае осады превращалась в отдельный бастион, – по винтовой лестнице, коридорам и снова вверх. Они вошли в келью, в которой, казалось, не было ничего, кроме книг и оружия. Нет: ещё в углу, на кровати, Анна заметила лютню. Монах поднял гобелен на стене и отворил скрытую под ним низенькую дверь. За дверью обнаружилась небольшая комната – наверное, единственная в Эрмедоре, выходящая в другую, проходную, а не в коридор, защищённая от потенциальных врагов двойной преградой. Кровать с балдахином, дубовая ванна, ковры, чембало и прочие прелести, несколько неожиданные в крепости-монастыре. Великие магистры ордена Божией Души умели со вкусом обставить свои интимные развлечения…

– Прикажете принести платье? – безразлично спросил брат Рохиас.

– Нет, – с благостной важностью олигофрена ответила Анна. – Принесите илой27, брат мой. Мирские одеяния отягощают меня.

Старик принёс лиловый балахон с витым чёрно-жёлтым поясом, пригнал трёх послушников, натаскавших в ванну горячей воды, и ещё двух, явившихся с мёдом, молоком и орехами. Все они обращались теперь с Анной так благоговейно-почтительно, что она заподозрила неладное. Напоследок же, оставляя её одну, брат Рохиас назвал её «сиора Аннаис», и Анна на некоторое время вообще перестала что-либо понимать. Неужели этот рыжий сумел убедить их, что она – божество?…