Олег Таругин - Десантник. Из будущего – в бой!

– Да не трепыхайся ты так, или сорвешься, или еще больше запутаешься! Свой я, свой! Был бы немцем, уже стрельнул бы, – торопливо сообщил Степанов, обходя дерево так, чтобы пилот смог его рассмотреть. – Видел, как тебя сбили, вот и побежал, как чувствовал, что повиснешь. Не ранен, кстати?

– Да вроде нет, только руку немного вывихнул, – буркнул тот, оставив попытки достать оружие. Нарочито-фамильярное обращение на «ты» он проигнорировал. – Помочь сможешь? Запутался я, а нож обронил. Ты поищи в траве, вон там примерно, – он указал направление левой рукой, при этом болезненно поморщившись. – Вот зараза, руку стропой затянуло, двигать больно.

– Немного вывихнул, говоришь? Вот тут ты не прав, «немного вывихов» не бывает, связки наверняка растянул, хорошо, если сустав не пострадал и руку вправлять не придется, – поучительным тоном сообщил Степанов.

Наезд – что уж скрывать, именно наезд! – он провел по всем правилам, поскольку еще в десанте понял, что младших командиров, не говоря уж про отсутствующих в Красной Армии как класс прапорщиков, нужно сразу ставить на место, иначе прочно сядут на шею, да еще и ногами болтать начнут. Или задолбают мелкими придирками. И вообще, чем крепче их прижмешь вначале, тем меньше будет вопросов потом. Это аксиома. Исключения, конечно, встречаются, например тот самый взводный, что сравнивал умытого десантника с отремонтированной «бээмдэ» – такого прижмешь, ага! Легендарный старший прапорщик «Спать Не Придется», тренировавший еще бойцов афганских призывов. Как там у классика, «глыба, а не человек»! Одни кулачищи чего стоят. Эх, его бы сюда, он бы точно немцам неслабую веселуху устроил…

Улыбнувшись подзабытым воспоминаниям, Степанов сбросил вещмешок и пошурудил в траве, быстро найдя потерянный стропорез, к его удивлению оказавшийся вовсе не привычным по службе в десанте двояковогнутым клинком с волнистой серейторной заточкой, а самым обычным односторонним ножом, напоминающим финку с бакелитовой рукояткой. Заточенным, между прочим, так себе. Не, на фиг, он лучше своим штыком воспользуется.

– Сможешь помочь? – подал голос с тревогой наблюдающий за ним летчик. – Похоже, самому мне не выпутаться, стропы сильно перехлестнулись и за сломанные ветки зацепились.

– Смогу, – пожал плечами Леха, прикидывая расстояние до нижних ветвей. – Подожди немножко, я сейчас.

Коротко разбежавшись, он подпрыгнул, ухватился за нависший над головой толстенный сук и силовым выходом подбросил тело вверх. Спустя полминуты десантник уже стоял на опасно прогибающейся ветке в метре от пилота.

– Ого, лихо это ты! – одобрил тот. – Физкультурник, что ль?

– Угу, – чуть запыхавшимся голосом ответил Степанов. – Не крутись, сейчас я тебя к себе подтяну, за ветки схватишься, потом с подвеской разберусь. Когда скажу, грудную перемычку расстегнешь, остальное сам сделаю. Только осторожно, двоих этот сук не выдержит, так что вон туда наступай. Хорошо?

– Добро, – кивнул пилот, нащупывая пальцами замок пересекающего грудь ремня. – А ты, гляжу, здорово в парашютах разбираешься.

– Ага, я ж в… э… парашютную секцию ОСОАВИАХИМ еще в школе ходил, – едва не произнеся «в воздушном десанте служил», ответил парень, надеясь, что пилот не заметил крохотной заминки. Вроде пронесло, не заметил. А про этот самый ОСОАВИАХИМ он вовремя вспомнил! Или нужно было говорить ДОСААФ? Нет, вроде ДОСААФ позже появилось. – Готов?

– Готов, – коротко кивнул пилот.

Рывком притянув к себе летчика, Леха помог ему утвердиться на достаточно толстом суку и, не отпуская сжимавшей ремни руки, полоснул ножом по лямкам, освобождая от привязной системы. Отточенное лезвие с легкостью перерезало способные выдерживать полуторатонную нагрузку ремни, и пилот сделал несколько торопливых шагов вперед, обхватывая руками шершавый древесный ствол. Спустя минуту оба были уже внизу. Летчик в изнеможении опустился на землю, привалившись спиной к комлю:

– Спасибо, товарищ! Уж и не знаю, как бы сам выпутывался…

– Да выпутался бы, тут главное – знать, в какой очередности ремни резать, а то и упасть недолго. Вроде и невысоко, но если ногу сломать, то все, из лесу без помощи не выберешься. Пить хочешь? – Он протянул пилоту флягу, к которой тот с жадностью приложился.

– Еще раз спасибо. – Леха принял ополовиненную емкость. Блин, такими темпами нужно будет снова воду искать!

Минут с пять летчик сидел молча, устало прикрыв глаза. Степанов его не тревожил, решая, как отвечать на вопрос о том, кто он, собственно, такой. В смысле, какую версию выбрать? Кстати, про тельняшку не забыть: сказать, к примеру, что у него батя на флоте служил, вот и приучил сына к моряцкой одежке.

– Ну что, давай знакомиться, что ли? – нарушил молчание летун, повернув к Лехе покрытое разводами масла и грязи лицо. – Сержант Борисов, тридцать третий ИАП. Василием звать. – Он первым протянул ладонь.

– Тоже сержант, только запаса, Степанов, пехота. Алексей. – Парень крепко пожал протянутую руку. – Не поверишь, геолог я. В командировке был, когда все это, – он многозначительно крутанул головой, – началось. Из всей партии один я и уцелел, скорее всего. Хотя точно сказать не могу, если честно.

– Почему не можешь? – напрягся летчик. – Как это?

– А вот так… – Леха вкратце озвучил легенду о безрезультатных поисках белой глины, разбомбленной колонне и собственной контузии. – Так что даже не знаю, какое сегодня число.

– Ну, число сегодня двадцать седьмое июня, год, сам понимаешь, сорок первый, – глядя вдаль, рассеянно пробормотал Борисов. – А про колонну не врешь, видал я ее, вчера еще. Там замыкающим бронеавтомобиль шел, верно?

– Верно, – кивнул Леха. – В нем я «сидором» и боеприпасами разжился, а уж нож и пистолет с погибших снял. Мехвода убило, остальные, видать, спаслись.

– А чего документы у погибших не забрал? – неожиданно спросил пилот. – К немцам ведь попадут.

Несколько секунд Леха молчал, вспоминая намертво впечатавшуюся в память картину разбросанных вдоль дороги изуродованных тел, затем нехотя ответил:

– Знаешь, Вася, просто не смог. Они ж там почти все… ну, это, куски одни, короче… у кого головы нет, у кого рук или ног, кто вовсе напополам разорван… и запах еще, жара же стоит… когда про документы вспомнил, заставить себя вернуться уже не смог…

– Понимаю. – Лейтенант отвернулся. – Наверное, я б и сам не смог. Ты раньше воевал?

– Откуда? Срочную отслужил – и в запас. И Халхин-Гол, и финская уже после были. В геологический поступил, окончил, дальше по всей стране мотался. Потом сюда отправили. А тут война.

– Вот и я тоже не воевал… почти. В третьем боевом вылете сшибли. Так никого и не сбил…

– Собьешь еще, война только началась. Ладно, сержант, идти нужно. Воды у нас почти не осталось, провизии тоже, а сколько еще до фронта – хрен знает. Давай я тебе руку посмотрю, да и двинем? Добро?