Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА

- К такому закусу - еще бы по сто грамм, - вздыхает Юра.

Пока пьем чай, воздух во всем ангаре прогревается до минус пяти.

- Выше минус двух не поднимется, - говорят механики. - Поэтому незачем ждать, начинаем.

В передних ковшах экскаваторов - камни размером с мою голову. Сначала один ковш, а потом второй опорожняем в приемный бункер дробилки. Грохот усиливается, а изо всех щелей валит пыль. Мы спешим к дальнему концу дробилки. По транспортеру из дробилки плывет ГРАВИЙ. Гравий - это песок и камни, самый большой из которых не больше фаланги моего пальца.

- Вот она - основа прогресса, - произносит механик и подставляет ладонь под струю гравия. - Это - бетон, это дороги, это цивилизация!

И чихает.

- Во! Значит, правду говорю!

Затем мы фотографируемся на фоне кучи гравия. И расписываемся на какой-то большой бумаге. Опять пьем чай и летим назад. Все радостные, оживленные, и от чудиков слегка пахнет алкоголем. Даже от Ксапы. Когда успели? Вместе же чай пили... Но это не важно. Другой вопрос меня интересует.

Неужели камнедробилка важнее экскаватора, самосвала и других машин?

Рыська сидит, нахохлившись, у входа в СТАЦИОНАР, грызет костяшки пальцев. Сажусь рядом.

- Что-то не так?

- Все не так. Тсс! - шепчет Рыська. - Они за стеной. Палпалыч перевязку делает.

Прислушиваемся. Шуршание, негромко звякает металл. Но доносящийся голос не Палпалыча, а Светы.

- ... Если из-за каждого мишки руку терять, тебя на третьего медведя уже не хватит, - вправляет парнишке мозги Света. - А мне нужен помощник. Охотник теперь из тебя так себе, а учитель может получиться очень хороший. Читать ты научился быстрее многих. Давить не буду, подумай день-другой, потом еще поговорим.

- Она хочет, чтоб Самур детей учил. Разве это мужская работа?

- Не знаю, - честно говорю я. - Я из учителей только Свету знаю. Но ты ее мускулы видела? Наверно, не так просто учителем быть, если Света такая могучая. А как она по утрам бегает! А как гири поднимает! Идем, попробуешь ее гирю поднять.

Удивила меня Рыська. Честно скажу, удивила. Сначала двумя руками двухпудовку поднимает, потом - одной рукой. А затем - две сразу! Тяжело ей это дается, но ведь справилась! Кроме Светы, две гири сразу из баб только Жамах поднимала. Ксапа говорила, раньше тоже поднимала, но теперь, с переломанными ребрами, еще нескоро сможет железо тягать.

- А ты сильна, охотница!

- Нужно же в семье кому-то охотником быть. Если этот бестолковый...

- Ша! - рявкаю я. - Еще раз Самура бестолковым назовешь, по попе настучу.

- Ну, настучи, - соглашается Рыська. Но он же на голову обиженный! Мне из-за него теперь с одноруким жить. Зачем он один полез на медведя? Трудно было меня позвать? Фред не постеснялся вас позвать, когда своего медведя убил. А этот дурак...

- Сядь, - говорю я. И сажусь первым. - Если ты каждый день будешь с ним ругаться, вы никогда счастливо жить не сможете. Ему сейчас и так тяжело, а тут еще ты ругаешься. Хочешь его счастливым увидеть - поддерживай его, а не пили. Чтоб он со своим горем бежал к тебе, а не от тебя, понятно?

- Понятно, - вяло соглашается Рыська. - Но он же на самом деле...

- Это знаешь ты, это знаю я. Но больше никто от тебя такого слышать не должен.

- Поняла, не дура... Ну, вообще, дура, но не настолько, - хмыкает Рыська. - Спасибо, Клык. Живи долго.

Ну вот! В наш язык уже и айгурские выражения затесались.

Возвращаемся с охоты. Один олень на пятерых охотников - баловство, а не охота. Но холодильник забит продуктами. Это Михаил расплачивается коровьими тушами за оленей, медведей, мамонтенка и миссионеров. Нам просто свежатинки захотелось. Мышцы размяли, на лыжах пробежались, Рыську с Самуром из хыза на свежий воздух вытащили. И обломали все рыськины мечты о большой охоте.

Мудреныш, это же неправильно. Мы что, сами себя прокормить не можем? - ноет она.

- Прошлую зиму прокормили, - отзывается Мудреныш. - Не били больше, чем нужно, поэтому и на эту зиму хватило.

- На эту зиму хватило потому что русские нам мясо возят.

- Тоже верно. Если б не возили, к весне голод бы начался. Ты хочешь поголодать немного?

- Не хочу. Но это же неправильно!

- Почему? Русские нам мясо возят, мы - айгурам. Спроси у Фархай, сколько мы им волков набили.

Чуть на снег не сел. В таком РАКУРСЕ я полет к айгурам не рассматривал. Ведь действительно, прилетели, набили волков, ни с того, ни с сего отдали запросто так... Как чудики... Мы что, сами чудиками стали? Это надо обдумать. Только на свежую голову. Вот приду домой, поваляюсь на мягкой ПЕНКЕ часа два, отдохну, поем - и все обдумаю.

В большой комнате нашей "двухкомнатной квартиры" никого нет. Зато за занавеской оживленное шушуканье. Снимаю доху, вешаю на вешалку. Переодеваюсь в сухую теплую одежду, зажигаю бра и ложусь с книжкой на постель. Когда я с книжкой, Ксапа меня заботами не грузит. И Жамах не позволяет. Говорит, любые дела могут подождать.

Хорошо!.. Но голоса за стенкой отвлекают. Громким шепотом мои женщины обсуждают, кто куда залетел, какие-то задержки на две недели, и что две полоски - это полный пипец.

Почему две полоски - пипец? Три - я бы понял. Правильно Платон говорит, понять женщину может только другая женщина.

- Колготки с детства учат нас, что две полоски - это жопа, - раздается из-за занавески озорной голос Ксапы. - Ой, девочки, через день ведь таблетки ела. Как я мужу скажу?

В полусонном состоянии вспоминаю, что колготки - это одна из любимых ксапиных одежек. Прошлой зимой ей их здорово не хватало... Откладываю книжку, выключаю бра и поворачиваюсь на бок. За занавеской наступает тишина.

- Клык, ты давно здесь? - встревоженный голос Ксапы. Виноватый такой...

- Давно.

- Ты все слышал?

- Угу.

- Ой. Я даже не знаю, как сказать...

- Так и говори, - решительно перебивает Жамах. - Клык, ты скоро станешь папой. И дядей! Кого больше хочешь? Мальчиков или девочек?

Сон слетает моментально. Сажусь на шкуры, пялюсь на родных и близких. Мечталка с Ксапой краснеют на глазах. Все больше и больше. До цвета помидора.

Два малыша - одна вакансия, - приходит в голову смешная мысль. А еще вспоминаю старый разговор с Мудром. "Когда сын Ксапы приведет в вам девушку, здесь вновь зашумят леса". И мою нелепую идею, мол, плохо нам будет, если у Ксапы родится дочь.

- Охотников! - убежденно говорю я. И начинаю смеяться.

МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ

Темнеет рано. Скоро самый короткий день в году. За окном воет ветер, а в доме тепло и уютно. Из Круга передали, в нашем районе пурга продержится дня три. В горах еще ничего, а за перевалом жуть, что делается.

Электрики за завтраком в столовой опасались, что пурга порвет провода ЛЭП. Как прошлой весной. Зря опасались. В ту пургу снег был влажный, липкий. Намерзал на проводах глыбами. А сейчас морозы стоят, снег сухой, мелкий, рассыпчатый.