Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ]

– Выбросы? Самосознание? Ха! Джонни, ты сейчас шутишь?

– Отнюдь. Я не вижу в твоей домработнице ничего привлекательного для сущности типа Зиленцорна, но вижу, что могло притянуть его к тебе. Ты, Дориан, – его сознательный выбор. Ты – такой же, как он, результат сложения многих… гм… Извини, я не это хотел сказать… – Он смущенно кашлянул, получилось почти искренне. – Опять я…

– Продолжай, – махнул рукой Дориан.

Джонни скомканно попытался завершить рассуждения: – Короче говоря, в существующих обстоятельствах это означает, что Зиленцорн – одно из условий. Вокруг тебя сейчас нет и не может быть ничего иного.

Одно из условий. Прямо сказка для самых маленьких. Отмычка и ее верные помощники спешат на помощь старшим братьям, случайно попавшим в беду. В чужой мир, который от скуки перекроили согласно своим капризам. И теперь хотят бросить. Уйти безнаказанными. Ха!

Он невозмутимо слушал Джонни, вещавшего о происхождении и сущности беса. Даже не менялся в лице. Только спросил:

– А ты? Ты сейчас здесь, рядом со мной. Ты – тоже условие?

– Не-е, – Джонни помотал головой, отчего его длинные кудри колыхнулись. Пахнуло мускусом и старой ванилью. – Я здесь сам по себе. Мог бы, конечно, подождать, когда начнется вся потеха, но, знаешь, на полюсе слишком скучно и холодно. А я привык жить интересно. Пестренько. Хочу лицезреть все из первого ряда, постоять рядом с главным действующим лицом. А потом все будет элементарно: мозг перестает контролировать тень, тень оборачивается против хозяина. Интересно, должно быть, отдаваться собственной тени. Жаль, что нельзя посмотреть и на это.

– Почему ты не хочешь вернуться домой?

– Пф! Что я там не видел? И там, и тут, и, в общем-то, везде… – Он потупился, отстраненно прокручивая на пальце резинку для волос. – Надоело, просто надоело. Бесцветно, безвкусно, монотонно. Ты вряд ли поймешь, слишком молод.

– Так открыл бы крысовину сам. Пятьдесят на пятьдесят, помнишь?

– Ну уж нет, от меня они этого не дождутся!

– Ты не любишь греев, – резюмировал Ди.

– Не люблю, – подтвердил Джонни. – Разве это не очевидно? Но ты мне нравишься, Дориан. Ты такой… незамутненный, знаешь. Чистый грей, в прямом смысле этого слова. Рядом с таким, как ты, тоже хочется побыть настоящим. Нда… надо было мне прийти сюда раньше.

Ди ощутил знакомый укол в самую серединку сердца. Один, но на редкость болезненный. Сколько еще ударов нанесет ему пепельная роза? Сколько может выдержать незамутненный грей, насколько они живучи?

Если бы легендарный Джонни Грей появился в его жизни раньше, не было бы того душного, черного времени одиночества, когда добрый и хороший мальчик Дориан умер в мучениях – от тоски, которая растворилась в его костях. А теперь тоска настоялась и превратилась в горький яд, отдающий цитрусом, полынью и хвоей. Кольни цветочным аметистовым шипом – заструится, закапает…

И похожий яд, только с привкусом залежавшейся ванили, сочится из голоса Джонни почти каждый раз, когда разговор заходит о греях. Знаменитый герой хочет умереть рядом с главным действующим лицом, практически на сцене, но при этом не готов отдать свою жизнь за других.

Нечто в этом духе Ди от него и ожидал. Идеальному Джонни Грею до смерти надоело быть идеальным. Он пресытился собственным совершенством, утомился всеобщим восхищением, устал от своей интересной и пестренькой жизни, но не мог самостоятельно положить ей конец. Потому что самостоятельности легендарному герою не хватало. Не хватало и силы.

В отличие от мальчика по имени Дориан Грей, который как раз набрался и того и другого и вот-вот закончит складывать из мозаики занимательную картинку. Но, кажется, совсем не ту, что от него ожидают.

– А теперь скажи-ка, – Джонни вскинул голову и сладко улыбнулся, – пригласить в мой разум Зиленцорна – это ведь твоя светлая идея?

– Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.

– Мне казалось, ты всегда не прочь поиграть.

– Дориан, ты когда-нибудь слышал о чистом грее, который играет по чужим правилам?

Для стороннего наблюдателя это могло выглядеть как мирный семейный ужин. Скажем, отец и сын – или лучше два брата – слаженно накрывают на стол. Кстати, старший неплохо и с явным удовольствием кухарит, а младший, по-видимому, привык быть на подхвате.

Джонни опустил дымящийся чугунок на столешницу, Ди в последний момент подсунул под донышко плетеную бамбуковую подставку. Джонни разложил одуряющее пахнущее рагу по прозрачным тарелкам черного стекла с белыми иероглифами, Ди расправил и подал ему накрахмаленную льняную салфетку.

– Надеюсь, тебе понравится. Все-таки солонина – не лучший полуфабрикат.

– Я не знал, что рагу бывает таким вкусным!

– Рад, что угодил. Как думаешь, может, отнести твоей донне тарелочку под дверь? Вдруг выманим? Так не терпится переломать ей ноги, чтобы больше не бегала. Ты простишь мне такую вольность?

Джонни подмигнул, Ди улыбнулся в ответ, с наслаждением облизываясь. Губы чуть пощипывало от специй. Он так соскучился по нормальной домашней еде, что сейчас простил бы Джонни все на свете.

Прежде чем перебраться на кухню, они навесили на дверь подвала наружный замок и перегородили ведущую вниз лестницу диваном из гостиной. Джонни собирался провести на нем все время до возвращения Ди из города.

– А если она так и не попросится на волю? – спросил Ди.

– Разрежем все три двери и точно переломаем ей ноги.

– А если найдем там ее труп?

– Съедим! – Джонни ухмыльнулся и кровожадно щелкнул зубами. – Чего добру пропадать.

– Не такое уж она и добро, – проворчал Ди, мысленно уговаривая себя не опускаться до облизывания тарелки.

Джонни, словно угадав его метания, тарелку отобрал, а перед Ди поставил огромную чашку с каким-то отваром.

– Травы. У тебя там в кладовке целый гербарий. Пей, мозги сразу прочистятся.

– Тебе бы тоже не помешало, – заметил Ди.

Откупоривавший бутылку вина Джонни покачал головой:

– У меня в мозгах все чисто, просто я не ожидал от тебя такой прыти. Но, если ты не заметил: Зиленцорн против, да и я как-то не горю желанием превратиться в желтоглазого психа. Этот цвет радужки не подходит к моим волосам. – И фыркнул.

– Зря смеешься. Мне рассказывали о мессии пуэсторианцев: у него как раз желтые глаза и серебряная голова. Зовут его Оон, и он ездит на белой шестилапой крысе-прародителе всего человечества. Или на шестипалой, я не запомнил.

– Крысу – хоть столапую и стоголовую – можем сделать в любой момент, нужна только лаборатория. Хочешь поиграть в настоящего грея, Дориан? Нет? Тогда пей давай и выкатывайся.

Ди безропотно склонился над чашкой. Что бы там ни было, а с появлением легендарного Джонни Грея в его жизни прибавилось ярких красок. И уверенности в себе. И – в справедливости принятых решений, хоть он и не собирался делиться ими со своим новым другом. А еще вот что: Ди совершенно не против того, чтобы Джонни распоряжался и командовал. Ему даже нравится. Ощущается правильным.