Ярослав Георгиевич - Проспавший смерть, опоздавший к рождению [СИ]

Вообще, за время полёта бывшая селянка, а теперь послушница-хаоситка, изучила при помощи своего гипноприбора все купленные записи – ей хотелось если не нагнать своего наставника по уровню образования, то хотя бы не выглядеть рядом с ним совершенно необразованной деревенщиной. Были усвоены история, космография, правила этикета, какие-то простейшие знания по точным наукам, даже бесполезная и непонятно кому нужная философия.

Руслан всё больше задумчиво молчал, иногда входя в сеть через корабельный терминал, иногда навещая запертого в трюме Центуриона. На свою ученицу, которая каждый день старалась надевать новый наряд и бесконечно экспериментировала с внешностью, он подчёркнуто не обращал внимания, немало этим задевая её. Похоже вёл себя и Александр, который то ли просто смущался от наличия на своём борту аж двух женщин, то ли старался дистанциироваться от них, по одному ему ведомым причинам. Поэтому, получалось так, что оценивали внешний вид Ивы только малолетний юнга и постепенно приходящая в себя рабыня.

Хосе, видимо, после того, как ученица жреца перестала одеваться как пацан и стала следить за собой, внезапно завязал со своим хамским поведением и задиристостью, и даже стал пытаться неуклюже заигрывать, немало этим забавляя окружающих и непривычную к таким проявлениям внимания Иву.

Рабыня, которую, как выяснилось, звали вовсе не Изаурой, а Азилью – всё-таки, Руслан оказался не настолько всезнающим, и ошибался иногда – была немного не в себе от всего происходящего и сильно тосковала по дому. Но пути назад у неё не было. По словам бывшей невольницы, всё её племя было истреблено, а выжившие проданы, словно скот – так что возвращение на родину грозило ей либо смертью, либо очередным лишением свободы.

Азиль изо всех сил пыталась быть полезной, готовила еду, убиралась – система автоматической чистки на Победе работала через раз – и делала ещё множество вещей, старалась при этом казаться незаметной. Иве было жаль девушку, ведь их судьбы во многом казались схожими, и она старалась изо всех сил помогать ей адаптироваться в непривычной обстановке, давала использовать свой гипноприбор, делилась одеждой, и вообще всяческими способами старалась развлечь и поддержать.

Александр и Хосе явно сошлись на почве космической техники, юнга постоянно хвостиком следовал за капитаном корабля, который был только рад возможности поделиться знаниями и опытом. Выяснилось, что почти все работы на борту он производил своими руками, оказавшимися поистине золотыми, и любопытный мальчишка как губка впитывал льющуюся щедрым потоком информацию о технической начинке "Победы".

Таким образом – все были при деле, чем-то заняты, и частенько собирались все вместе в какой-нибудь из кают, пообщаться. Правда, под конец двухнедельного периода начали возникать незначительные ссоры, то и дело кто-то из бывших на борту проявлял раздражительность, и всё чаще предпринимались попытки уединяться.

Но всё рано или поздно подходит к концу – завершился и полёт до Альфы Всадника. Выскочив в обычное пространство над плоскостью эклиптики, на безопасном расстоянии от каких бы то ни было космических тел, корабль начал сближаться с целью полёта – третьей планетой системы, под названием Новая Америка. И мало кто отказывал себе в удовольствии навестить время от времени капитанский мостик, посмотреть на постоянно растущую впереди звезду, которая наливалась силой и превращалась из холодного далёкого огонька в полноценное солнце.

Slice FFA157D60001F966

Захваченных в плен на "Звезде Сахары" выпустили ночью, и это было очень хорошо. Ведь иначе они имели все шансы ослепнуть после темноты трюма. Скрипнул, открываясь, люк, и грубый возглас: "Выходите!" возвестил о том, что закончилось бесконечное безвременье, проведённое в четырёх стенах. Так подошла к концу слившаяся в долгий нескончаемый кошмар борьба за существование в душном перенаселённом аду, наполненном стонами и человеческими телами

Не чувствуя ног под собой, шатаясь от слабости, он шагал вперёд, один среди многих, не обращая внимания на окрики надсмотрщиков и свист плетей. Ситуация казалась до боли привычной, но от этого не становилось легче. Хотя, по сравнению с ужасами существования в корабельном трюме, любое изменение казалось благом.

Когда их согнали в кучу и заставили ждать неизвестно чего, появилась возможность оторваться от сгорбленных спин идущих спереди, поднять глаза и осмотреться вокруг. И у него защемило сердце – ведь там, вдалеке, мерцал электрическими огнями большой город, тянулись вверх величественные небоскрёбы, мигали огоньками снующие туда-сюда флаеры, сверкая дюзами, неспешно взлетали и садились космические корабли, а чуть в сторонке, обособленно, виднелась подсвеченная на фоне ночного неба статуя, вздымающая вверх руку с факелом…

Но всё это было далеко, и дорогу к тому недосягаемому миру, где наверняка жили свободные и счастливые люди, преграждала изгородь из колючей проволоки. Вокруг стояли лишь надсмотрщики и собраться по несчастью, в край измождённые люди, в основном мужчины – ведь часть женщин, тех, что покрасивее, пираты ещё с самого начала отобрали из общей массы пленников, а оставшиеся, в большинстве своём, погибли. Так что, участь тех избранных "счастливиц" была всё же полегче – по крайней мере, они, хотя бы,0 остались живы…

Любоваться красотами долго не получилось – подъехали несколько здоровенных грузовиков, и пленников погнали по выпавшим из них пандусам внутрь. И опять же, всё было достаточно привычно – теснота, темнота и духота, хотя, теперь к ним прибавилась ещё и тряска. Правда, на этот раз всё закончилось относительно быстро, и глухие кузова автомобилей вновь сменились на трюм, на сей раз – деревянной баржи.

Когда утлое судёнышко, после нескольких дней скрипа и качки, причалило в конечном пункте своего маршрута, снаружи уже ждали раскалённые жаровни, запах горелого мяса, и свирепые сильные мужики, не знающие жалости, гоняющие и клеймящие людей, будто скот. Обессиленные долгой дорогой, неспособные сопротивляться, бывшие пассажиры "Звезды Сахары" проходили через страшный конвейер один за другим. Когда-то свободные, временами даже состоятельные люди, превращались в безвольную собственность какого-то плантатора.

Было больно, было страшно, даже несмотря на всё пережитое прежде. На груди появился безобразный горелый шрам, немного искажённый из-за безуспешных попыток вырваться. Но после этого стало легче – дали еды и воды, пусть немного и плохого качества, и, не давая передохнуть ни секунды, погнали на плантации голубых минералов, не в кузове и не в каком-нибудь трюме, а хотя бы на своих ногах.