Ярослав Георгиевич - Проспавший смерть, опоздавший к рождению [СИ]

Ива, словно собака, хозяин которой уходит из дома, оставляя её одну, долго стояла и смотрела вслед удаляющейся сгорбленной фигуре, сопровождаемой роботом, растаявшим в зыбком мареве активной маскировки. Будто почувствовав взгляд, старик обернулся и помахал рукой. Но после этого решительно отвернулся и продолжил свой путь, вскоре исчезнув между деревьев.

Slice FFA157D60012CEEС

Толстое бревно, поваленное поперёк дороги. Конечно же, когда бедно одетый старик доковылял до него, из кустов появились косматые, тщедушные, но весьма решительно настроенные оборванцы – один с вилами, у которых были поломаны два зубца, другой – поигрывающий сучковатой дубинкой.

– Эй. Гони, что там у тебя есть, в мешке, – тот, что был ближе, свирепо осклабился ртом, в котором отсутствовала добрая половина зубов.

– Там ничего нету.

– Это уже нам решать, что там есть, а чего нету! Давай сюда!

– Ну, держите…

Разбойник сделал несколько шагов навстречу. Но не дошёл – вдруг что-то едва заметно мелькнуло, и отделённая от тела голова джентльмена удачи отлетела в сторону. Его же товарищ остался стоять, остолбенев – видимо, не понимая, что происходит. Он так и продолжал пребывать в ступоре, пока прямо перед ним не появился, будто из ниоткуда, большой человекоподобный робот, вида весьма ужасного. Лезвие, явно острое и смертоносное, всё ещё покрытое горячей кровью щербатого, застыло у самой глотки мужичка. И только после этого тот, наконец, осознал всё и мелко задрожал.

– Что-то твой коллега не стал брать мой мешок… Может, ты хочешь?

– Нет-нет, сэр, помилуйте, сэр, не губите, сэр! Всё, что хотите, отдам!

– Да что ты мне можешь дать?… И никакой я не сэр, не надо так называть.

– Всё отдам! Всё, всё как есть, сэр… Не сэр!

– Нет у тебя ничего интересного. Хотя… Кое-чем, всё же, можешь помочь. Не знаешь случаем, где искать Оракула?…

– Оракула?… – глаза разбойника ещё больше округлились – хотя, казалось, куда сильнее.

– Да, Оракула.

– Эта богомерзкая тварь… Откуда мне знать…

– Что ж, тогда придётся твоей буйной головушке отделиться от шеи, и прилечь на землю отдохнуть, рядом вон с той… – старик кивнул на валяющуюся безобразным обрубком верхнюю оконечность тела щербатого.

– Нет-нет-нет! Всё расскажу! Только не знаю… Про Оракула у драконов надо спрашивать! Вот только кто из них говорить будет…

– Где их найти-то тут можно?

– Вроде, говорят, там, в холмах, видели…

Slice FFA157D60012CEEE

Несмотря на ночь, лесистые холмы были освещены светом нескольких лун. Одна, белая и круглая, висела в зените. Другая, красная, чуть приплюснутая, едва приподнялась над далёким горизонтом, и тяжело ползла наверх, стремясь в компанию к своей будто высокомерно замершей в вышине товарке. Третья, фиолетовая, совсем неправильной формы, довольно быстро бежала по небу по каким-то своим делам, не обращая на других внимания – так, что даже невооружённым глазом было заметно её движение. Четвёртая в этот период была не видна. Пятая же походила скорее на просто очень яркую звезду.

Многочисленные разноцветные тени, отбрасываемые деревьями, причудливо накладывались друг на друга, и будто оживали, когда ветер начинал ласково играть кронами. Шелест листьев, крики диковинных ночных птиц, какой-то лай и завывания – всё это свидетельствовало о том, что этот дикий огромный лес жил, несмотря на довольно позднее время. Хищники охотились, их жертвы спасались… А в небе, недоступные для всех тех, кто умел ходить только по земле, парили, исполняя брачный танец, два молодых дракона.

Их огромные, но обладающие каким-то неуловимым изяществом и красотой туши, вились друг вокруг друга, закручивая спирали, то взмывая вверх, то падая вниз. Чешуйки шкур блестели, отражая звёздный и лунный свет, глаза и белоснежные зубы ярко сияли. В порыве возбуждения один из драконов, видимо, самец, изверг из своей пасти настоящий столб пламени, породивший множество красочных отсветов. Рёв второго, вернее, второй, разнёсся на многие километры вокруг – самка одобряла поступок своего избранника, и романтический вечер явно близился к устраивающей обоих вполне логичной развязке.

Но рисунок полёта властелинов небес вдруг резко изменился, они круто изменили курс. Больше не красуясь друг перед другом, не стремясь поразить трюками и кульбитами, драконы теперь летели прямо, словно наведённые на цель ракеты. Что же могло так сильно заинтересовать их, настолько, чтобы отвлечь от одного из актов, самых волнующих в жизни каждого живого существа?

Там, куда они устремились, на поляне, у тихо потрескивающего и плюющегося искрами костра, сидел только лишь одинокий старик, даже не смотревший в небо и не видевший стремительно приближающуюся к нему крылатую смерть.

Slice FFA157D60012В01А

Он сохранил осколок алтаря, несмотря на нежелание обращаться за помощью к Разрушителю. Всё-таки, не то положение было, чтобы разбрасываться возможностями – пусть даже и сомнительными, к которым не хотелось прибегать. Но сберечь зловещий артефакт оказалось не так уж сложно – это стало ясно после того, как мужчину убили прямо с этим камнем в сжатом кулаке. Тогда, сначала, появилось даже какое-то облегчение, будто удалось освободиться от ценной, но очень опасной ноши, от постоянно подтачивающего душу соблазна. Но не тут-то было – обнаружилось, что едва ли получится избавиться от этой волшебной штуковины так просто. Потому что, после "воскрешения" подарок Бога Хаоса оказался всё там же, в ладони… А остальные, по всей видимости, даже не видели его.

Но толку от этого было мало. Обращаться за помощью к Богу Хаоса – значило отдаться в полное распоряжение этому своевольному существу, делать чего по понятным причинам не хотелось. Оставалось только стиснув зубы терпеть, до последнего надеясь, что получится выпутаться самому, и стараясь изо всех сил искать и приближать возможность вызволения.

Всё, что происходило после свержения Мефисто, очень сильно напоминало пережитое ранее – фактически, от смены хозяина мало что изменилось. Сначала оборотни вдоволь наигрались с ними, теша свою неизбывную жажду крови и зверский голод, устраивая всевозможные забавы, вроде загонных охот, и это всегда оканчивалось одинаково – жестокими расправами. Затем, когда перевёртышам это надоело – от невольников решили избавиться, и их погнали по прерии, на продажу. Долгие дни пути под палящим солнцем, затем – опять, скрипучая баржа, космопорт, темнота трюма… Конечно же, мысли о побеге не покидали его всё это время – но случая осуществить желаемое всё никак не предоставлялось, и надежда неуловимо таяла. Хотя, он не давал ей окончательно погаснуть, продолжая делать то, что требовали, и, склонив голову, изображая покорность судьбе.