Юлия Лукова - Прах земной [СИ]

– Странные. До крещения у меня голова от его криков разрывалась, а сейчас такая тишина…

– От чьих криков? – не поняла я.

– Колесованного неприкасаемого. Помнишь, я тебе о нём рассказывал? Я сидел с ним в одной камере, и он просил меня убить его.

По спине побежали мурашки, едва я поняла, о ком говорит Рич.

– А что он тебе кричал до крещения?

– Что если я не могу наложить на себя руки, то должен убить хотя бы священника, – остановившись, мужчина поправил чёрную повязку на глазу. Он поправлял её каждые пять минут, видно было, что не привык ещё носить такую вещь.

– Давай помогу, а то узел сейчас совсем развяжется.

– Вы там скоро? – окликнул нас Крис, стоя возле машины.

– Скоро! – раздражённо ответил Рич, процедив сквозь зубы:

– Раньше они могли хоть вечность кого угодно ждать, а как связались с Карлом, так он им весь характер испортил.

– Мне кажется, это со всеми неприкасаемыми рано или поздно случается. Я вот тебе тоже характер "испортила", – улыбнулась я, вспомнив Антошку, которого он недавно спас. Согласитесь, если бы Рич остался прежним, равнодушным ко всему убийцей, мальчик вряд ли бы выжил.

Карл-Алексей.

Главарь банды, высокий, широкоплечий мужик с длинным клювом вместо нормального носа подошёл ближе и, дыхнув мне в лицо сигаретным дымом, завёл всем известную песню.

– Я не понял, ты чё борзый такой, а? Дядя тебя спросил, который час, а ты сразу игнор включил, да? – он наклонился, и мне, чтобы не упасть, пришлось отступить на два шага назад.

– Что ты, дядя, какой игнор? – простодушно спросил я, достав пистолет и прострелив главарю ноги.

Никто даже дёрнуться не успел.

– Расступись, малышня! – весело приказал, разглядывая ошарашенные лица мелких хулиганов. – Я должен быть хорошим, а вы мне мешаете…

Вдруг вдалеке сверкнула молния, и над городом прокатились один за другим раскаты грома, словно подтверждая мои слова. А может, и вправду подтверждая?

Элена сидела за небольшим деревянным столиком в зале у окна и думала, с чего бы ей начать запись в своём дневнике. С недавних пор девушка решила, что в её жизни происходит слишком много интересных вещей, которые не всегда откладываются в памяти и очень быстро забываются на фоне других событий. Чтобы не упустить ничего важного, она и завела дневник.

Только стоило взять в руки ручку, как дело тут же застопорилось. Не иначе, чем закон подлости в действии.

Отвлекая Элену от дневника, внизу затявкал лис Кубик, за воротами просигналила машина, и Илья, ругаясь на приехавших в такую рань (тринадцать часов, самое пекло), нацепил солнцезащитные очки и пошёл встречать гостей.

Эля же продолжала страдать над пустым дневником.

Она настолько увлеклась, что не услышала, как на первом этаже дома громче обычного хлопнула входная дверь, и кто-то, тяжело дыша, побежал вверх по лестнице. Не видела она и остановившегося на пороге бледного трёхлетнего мальчика с белыми волосами до плеч и чёрными глазами, а потому очень испугалась, когда сзади на неё кто-то налетел, обхватив маленькими ручонками за пояс и прилипнув щекой к спине.

– Эйка!

А вот голос она узнала сразу. Обернувшись, Элена чуть дрогнувшей рукой погладила мальчика, своего брата Филиппа, по голове.

– Филька…

Во дворе дома в это время сверлили друг друга взглядом два мужчины, сильно поседевший за прошедший год Олег Романов и муж Элены – Илья Синицын.

А на юге страны, отдыхая на даче отца, жарил картошку и подшучивал над сестрой Михаил Самохин. Это он, узнав о возвращении Олега в Россию, подсказал ему, где стоит искать свою дочь. Пусть и частично, но этим молодой человек искупил вину своего отца, убившего мать Элены. По крайней мере, он очень хотел в это верить.

Ich liebe dich* – (нем.) Я люблю тебя.

Моной** – Монойская Народная Республика.

Только его приезда и ждал*** – реальный случай.