Джон Миллер - Кеноби

— Нет, я сюда прихожу в свободное время описывать имущество.

Короткий удар сердца спустя она вдруг остолбенела.

— Постойте-ка, — сказала Эннилин, разув глаза и обозревая помещение. — Прилавок. Касса. Накладные. — Будто в смятении, она повернулась к посетительнице с алебастровой кожей. — Извините, похоже, я и правда здесь работаю.

Они играли в эту игру ежедневно с того самого момента, как Эрбали Нап’ти впервые переступила порог магазина. Вот только для никто это не было игрой: Эрбали так и не запомнила в лицо хозяйку. Эннилин некоторое время полагала, что для той в силу ее инородного происхождения все люди на одно лицо. Со временем она поняла, что Эрбали просто не утруждает себя запоминанием лиц, — так и началась их игра.

Это было одиннадцать стандартных лет назад. Сухонькая пришелица нетерпеливо цокнула языком:

— Посмотрите сюда. — По ткани постучал сморщенный палец. — Вы, может быть, знаете, почему она стоит так дорого?

— Нет, — ответила Эннилин, чопорно улыбаясь. — Почему?

Потрескавшиеся губы женщины- никто надулись. Она начала что-то бормотать, но хозяйка ее перебила:

— Секундочку. Мне нужно отойти по делам кантины. — Эннилин развернулась так резко, что взметнулся фартук, и продвинулась на полтора метра в сторону, туда, где ее галантерейный прилавок превращался в барную стойку. Она забрала стакан, опрокинутый осоловевшим посетителем, и вернулась к Эрбали. — Вот и снова я, — сообщила хозяйка.

Никто притопнула ногой:

— А еще кто-нибудь здесь есть?

— Ах это. Сейчас организуем. — Поставив стакан в раковину, Эннилин вышла из-за длинного прилавка и направилась к одному из дальних столиков, где над чашкой утреннего кафа чах зеленомордый родианец. Хозяйка похлопала его по плечу — он, кажется, даже не заметил. — Это Бомер, — отрекомендовала она родианца.

Эрбали окинула его взглядом:

— Он здесь работает?

— А кто его знает, — ответила Эннилин. — Однако толчется он здесь целыми днями.

— Вот спасибо так спасибо, — презрительно фыркнула пожилая дама и взяла курс на дверь.

Эннилин убрала ткань с прилавка и крикнула гостье вослед:

— Эрбали, я отложу это до вашего завтрашнего прихода. Счастливенько!

Эрбали ничего не ответила, только чуть не снесла по дороге Лили Пейс, лучшую подругу Эннилин, пришедшую отправлять посылку (подобные услуги здесь также предоставляли). Когда никто, хлопнув дверью, вышла, краснокожая зелтронка от души расхохоталась.

— Энни в своем репертуаре, — выдала она. — Клиенто-ориентированный сервис. Ни один не уйдет без пары ласковых.

— Да кто их держит, Лили. — Эннилин кружила у одного из буфетных столиков, наводя на нем лоск. — Видишь ли, Даннар все продумал. Все они срываются время от времени. Пока не вспомнят, что ближайшая забегаловка — в тридцати километрах отсюда. Тогда резко передумывают уходить.

— Оно и видно, — хмыкнула Лили, выкладывая свои свертки. — Ты сегодня с ней по-быстрому. Тебя что-то гложет? — спросила она подругу, катившую тележку с грязными тарелками за прилавок.

— Нет.

Эннилин и сама знала, что это неправда. Но то, что она сказала о Даннаровом наделе, действительности соответствовало. В Пикковом оазисе Надел был по всем статьям крупнейшим заведением. Пара куполов — часть какой-то древней фермы — стояла тут, сколько себя помнили старожилы. Ныне покойный муж Эннилин, Даннар, добавил еще построек, соединив один из куполов с овальным торговым павильоном под одной округлой крышей. Второй купол, стоявший позади, предназначался для проживания семьи и приема гостей.

Главное здание находилось во владении Эннилин на протяжении почти всей ее тридцатисемилетней жизни — и за это время она развила бурную деятельность, почти невозможную в столь ограниченном пространстве. Посетители на входе сразу же утыкались в ряды стеллажей, расположенных под таким углом, чтобы Эннилин могла видеть все проходы между ними со своего места за прилавком, который тянулся чуть ли не во всю длину восточной стены. Однако завсегдатаи, как правило, не задерживались у полок с ширпотребом, а сразу шли вглубь зала. Там, где дальний конец прилавка Эннилин переходил в барную стойку располагалась кухня, и поблизости от нее — восемь узких столов. Ежедневно половина работников из окрестностей оазиса подкреплялась здесь физически и морально, причем не всегда в указанном порядке.

Таким было ее гнездо, но сам комплекс простирался дальше. К северо-западу от главного здания стоял первый построенный Даннаром гараж, предназначенный для обслуживания транспорта местных влагодобытчиков; с тех пор он много раз расширялся, по мере того как механики арендовали все новые боксы. К северо-востоку располагались хлева, где несколько уцелевших животных с разоренной фермы отца Эннилин вскоре сделали ее успешной заводчицей, на радость тем безумным удальцам, что предпочитали рептилоидных рососпинников лендспидерам.

И конечно, сам оазис — простор, защищенный от ветров мягко перекатывающимися дюнами. На этой местности с комковатой почвой, в чаше доисторического озера высились пикковые ростки, несколько непривередливых деревьев деб-деб и кое-что еще. Повсюду топорщились новомодные цилиндрические влагоуловители Оррина Голта, вырабатывающие воду для последующей доставки ее во вместительных цистернах, которые стояли за гаражами. Большая часть добытого предназначалась для дальних регионов; местные пили лишь столько, сколько им требовалось, и еще чуть-чуть про запас. Они знали, чем владеют, и насколько это ценно.

У Даннара был талант к добыче воды, но он никогда не помышлял об основании влагоуловительной фермы. Он рассудил, что пережить неурожайные годы с магазином легче, и, в сущности, так и вышло. Однако он оставил своей вдове столько побочных начинаний под одной коммерческой вывеской, что Эннилин боялась отлучиться хоть на денек — не то вся экономика этой глухомани пойдет прахом.

Хозяйка держалась молодцом, по крайней мере так она думала, изредка ловя взглядом свое отражение в стеклянной посуде в мойке. Порой она даже себя узнавала. Рыжеватые в юности волосы, обычно перевязанные сзади шнурком, потускнели, но не поседели — и на том спасибо. Работа в помещении никогда ее не прельщала, зато кожа не обгорала, оставаясь нежно-розовой.

А глаза Эннилин хранили чуть ли не единственную настоящую зелень этой планеты, если не считать рососпинников или родианских выпивох. Впрочем, считать рососпинников — это теперь работа ее дочери. Выглянув в квадратное окно, она увидела Келли, светловолосую, решительную, — девушка пыталась объезжать молодняк, пока тот не осознал, что ему под силу снести забор, было бы желание.