Николай Слимпер - Бессмертный

— Больше и не будет… — тихо обронил Верон.

— Если она мертва.

— А если жива?

— Значит, и еще немного проживет. Надо переправить корабль куда-нибудь подальше, а потом уже заняться поисками. Чем раньше, тем лучше.

— И чего ты тогда стоишь? Взлетай.

— Я без понятия, как этой штукой управлять. Никогда у меня не получалось нормально летать на всяком космическом мусоре.

— И что, ты будешь ждать, когда я смогу ходить?

— Выбор-то не велик. Если сяду за штурвал я, то окончательно разрушу это чертову пирамиду, а вместе с ней и корабль. Ладно, я в командную рубку, посмотрю, как там Иолай.

Я ушел, потому что Верон явно не был доволен нашим разговором и всем, что только что услышал. Он мог разразиться целой тирадой о том, какой я безалаберный и невнимательный, играя роль моей мамаши, а ведь я старше него на несколько тысяч лет. Мне было не до этого.

А ведь именно Верон решил нас так распределить, оставив меня с Марой, а сам будучи со своим дружком Иолаем, которого, судя по всему, он считал чуть ли не сыном, а так как он не был похож на любителя больших и дружных компаний, то, вероятно, бо́льшую часть времени проводил именно с Иолаем, которого привык поучать. Теперь же, находясь в обществе других людей, неосознанно взял на себя роль если не родителя, то старшего брата. Надо будет ему сказать об этом как-нибудь невзначай. Но позже. Сейчас ему сто́ит немного отдохнуть, и кто знает, может он сам до всего додумается.

Иолай лежал в капсуле и выглядел довольно бодро. Когда я подходил, он помахал мне рукой.

— Уже могу шевелить руками, — сказал он, — но лучше подзарядиться как следует, мало ли что.

— Ходить сможешь?

— Только если в раскорячку, а что?

— Нам надо улетать отсюда, пока не прибыла тяжелая артиллерия, — пояснил я. Как и в случае с той красной планетой, нам опять нужно бежать, не дожидаясь новых неприятностей. На этой планете больше делать нечего, Нерос, наверняка, давно сбежал, а Правительство, судя по всему, никакого отношения к заявлению о геноциде людей не имеет, так что их пока можно оставить в покое, придумывая, как остановить моего старого врага. Хотя, если Правительство вдруг решит воспользоваться ситуацией и воплотить больные фантазии Нероса, то придется разбираться еще и с этим. Будто у нас и так проблем мало.

— Блин, а Верон как?

— Уже пришел в себя, но сможет сесть за штурвал не раньше, чем ты.

— Все плохо! — воскликнул Иолай, вяло всплеснув руками. — Оставаться на месте нельзя, а улететь — невозможно. Временно. Да еще Костун и Мара… На Костуна, в общем-то, наплевать, он, наверно, уже на пол пути с этого спутника или забился где-нибудь в угол и сидит, трясется. А вот Мара… Не прощу себя, если с ней что-нибудь случилось. Ты был прав: не надо было ее брать с собой.

— А-а, черт! — прорычал я и пнул ногой стену.

— Ты чего?

— Я возвращаюсь!

— Куда?

— Наружу. Я буду искать Мару, а вы… Как только зарядишься сам или когда придет Верон, улетайте отсюда. Код связи с кораблем я знаю, так что свяжусь с вами, как только выберусь отсюда. Как только сможешь, зайди в Юнинео и узнай, разыскивается ли наш корабль. Если нет — летите на планету этого спутника, если же разыскивается… улетайте на какую-нибудь заброшенную планету, только туда, где я смогу с вами связаться.

— Ты собираешься идти один? Не глупи! Подожди, пока я и Верон придем в себя, мы отправимся вместе.

— Нет времени. У нас всегда нет времени. Возможно, если ей нужна помощь, и если с ней что-то случилось по моей вине, то мне и расхлебывать. Все, я пошел.

Иолай еще кричал мне что-то в спину, но я не слушал. Как оказалось, оружие, что я снял с солдата и повстанца, было без патронов, потому они и сошлись в ближнем бою. Пистолет был полностью заряжен — патрульный, видимо, не успел им воспользоваться в пылу сражения, — но его было мало. В оружейной я взял еще автомат, набор метательных ножей, которые незнамо как тут оказались, и обычный длинный армейский нож с серрейтором у рукояти.

Выйдя вновь наружу через задний люк, я подумал, что надо сделать нормальную дверь, которую, почему-то, не предусмотрели конструкторы этой посудины. Я побежал вдоль корабля, который больше чем наполовину находился внутри пирамиды. В здании было темно, так как на улице была ночь, а проводку, видимо, повредило упавшим кораблем. А может и раньше, когда взорвалась верхушка пирамиды. Но мои глаза быстро приспосабливались к темноте. Я нашел уцелевшую лестницу и начал подниматься по ней. Я шел, то и дело натыкаясь на мертвые тела как солдат правительства, так и повстанцев, распластанные на лестничных пролетах и капающие кровью в щель между лестницами.

Я забрался на этаж — точнее то, что от него осталось, — который был основанием перевернутой пирамиды. Этаж, на котором я… бросил Мару, должен был быть чуть выше, но его практически уничтожило взрывом. Повсюду валялись балки (что удивительно: почти целые, не считая облупившейся и оплавленной сероватой краски — материал, из которого они были сделаны, крайне крепок), осколки стекол, все еще дымящиеся и даже горящие куски мебели и обгоревшие до неузнаваемости тела: от некоторых остались лишь кости, а то и части скелета, расплавленная одежда и обугленное оружие. По скелету можно было узнать пол, а ни у солдат, ни у повстанцев я не заметил ни одной женщины. «Cherchez la femme», — сказал я себе и начал искать женские останки.

Иногда казалось, что я, к своему сожалению, находил уцелевшие скелеты, принадлежащие женщинам, но при более детальном рассмотрении убеждался, что это были мужчины с довольно женской конституцией. Часто мне помогало то, что в череп был вплавлен шлем, а, как известно, у Мары шлема не было. Я потратил на обшаривание этажа минут двадцать, часто разгребая завалы, чтобы добраться до тела, но того, что искал, не нашел, и с облегчением не вздохнул. Однако тело могло выбросить взрывом из здания, как и меня. Если взрыв произошел справа, то ее должно было отбросить влево, подумал я. Зная направление взрыва, я мог рассчитать, куда могло улететь ее тело.

Я собирался уже спуститься вниз, чтобы приступить к новым поисками, когда почувствовал толчок и шум внизу. Через минуту я увидел зависший в воздухе наш корабль. В отличие от прошлого раза, он держался в воздухе ровно, будто стоял на земле. Окно кабины, до этого бывшее тускло-зеленоватым, вдруг стало прозрачным. На меня смотрели Верон и Иолай. Я по-дурацки помахал им рукой. Иолай ответил.

— Нашел? — послышался голос Верона.

— Не ори. Ее здесь нет. Уже оправился?

— Ноги еще не слушаются, — поморщился камирутт. Он не любил признавать свою беспомощность, и ведь даже не поблагодарил меня за то, что я донес его до кровати.

— Мне пришлось его сюда тащить, — посетовал Иолай. Он и сам, вероятно, не до конца зарядился, но, видимо, не желала тратить времени.