Константин Соловьёв - Господин мертвец

Личный состав при приближении унтера проворно выстроился в шеренгу. Шеренга получилась длинная, в три отделения, но Дирк, идя вдоль нее, чувствовал зияющие в ней пустоты. В строю недоставало семерых. Невеликая потеря для роты, но ощутимая для взвода.

«А ведь потерь могло быть меньше, если бы Крейцер верно держал направление атаки, - подумал Дирк, равнодушно глядя на плывущие мимо лица, - Может, Жареный Курт или Юльке были бы целы».

Классен был на своем обычном месте, но пространства занимал на треть меньше. Вместо правой руки на груди висел пустой рукав кителя. Мертвец смотрел в пустоту, по-уставному задрав голову, и Дирку показалось, что пустота царит и в глазах Классена. Он не стал останавливаться напротив рядового. Пусть увечье и серьезно, командир не может позволять себе слабость утешать подчиненных. Парень уже несколько месяцев в «Веселых Висельниках», он давно не ребенок. Люди, которые здесь служат, давно ничего не боятся, и утешать их нет необходимости.

Дирк шел вдоль строя, выхватывая знакомые лица. Здоровяк Лемм, привалившийся своей огромной тушей к стене, чтобы оставить хоть полметра свободного пространства для командира. Невозмутимо попыхивающий папиросой Мертвый Майор. Снайпер Юнгер, всегда сосредоточенный и улыбающийся чему-то своему. Риттер, перепачканный пулеметной смазкой, и сам похожий на раскаленную гильзу, коренастый и плотный. Большой и невозмутимый, как скала, Тиммерман – хоть здесь без своей обожаемой «Ирмы». Тихий Маркус, склонивший голову набок и разглядывающий тень от собственных ног, в глубине глаз различимы тонкие дымные следы мыслей прирожденного убийцы. Огнеметчик Толль, бывший сапожник, во взгляде лишь старательность и желание выполнить приказ. Фриц Рошер – широкое крестьянское лицо и навсегда искривленная висельной петлей шея, отчего одно плечо кажется выше другого. Еще один огнеметчик – Ромберг – постоянно беспокойно улыбающийся, тощий, какой-то изломанный. Фриш, вечно скалящийся кривой улыбкой, одновременно беспомощной и наглой. Варга, чье сонное выражение лица никогда не изменится. Беспечный Эшман с хитринкой во взгляде, беспокойно переминающийся с ноги на ногу. Зиверс, собранный и всегда напряженный, как ягуар, даже во взгляде блуждает что-то звериное, беспокойное. Кроме этих лиц были и другие, десятки других. Похожие друг на друга лишь неестественной бледностью, они провожали его взглядом, и ему казалось, что он видит свое отражение в их глазах. Во главе отделений замерли командиры, Клейн, Тоттлебен и Мерц, тоже готовые выполнить его приказ. Не было лишь штальзаргов, для молчаливых гигантов первым делом выкопали отдельный блиндаж, где они никому не мешали и не путались под ногами.

- Доложить о состоянии взвода! - приказал Дирк.

- Без серьезных происшествий, - сразу же отозвался Карл-Йохан, - В семь часов утра заметили вражеский аэроплан, кажется, разведка. Отогнали его беглым пулеметным огнем. Артобстрел закончился в шесть сорок пять. Осуществляем наблюдение.

- Хорошо. Оружие проверить, смазать. Перетащить боеприпасы на передовую. Укрытия углубить на полметра. Выкопать еще одну траншею с перекрытым ходом, от того бугра до этого края. Выставить на дежурство снайперов. Подготовить три патруля для дежурства в ночное время. Выполнять.

В этих приказах не было серьезной необходимости, да и оружие явно недавно смазывали, но Дирк знал, что «Висельникам» сейчас надо занять себя. После боя, когда во взводной шеренге остаются свободные места, лучше занять солдат работой. Живой человек после боя опустошен и измотан, болят сбитые ноги, исколотые проволокой бока, стертый о камни живот, разбитые в кровь пальцы. Несколько часов боя в сочетании с изматывающей нагрузкой заставляют рассудок отключаться от окружающего мира. Тот становится плоским и серым, как примитивная декорация в театре теней. Человек, еще минуту назад бежавший в штыковую, перепачканный кровью, потом и грязью, одним ударом саперной лопатки способный разрубить врага пополам – он вдруг приваливается к стене и сползает по ней, потому что ноги отказываются держать его тело. Все силы истрачены, все резервы высосаны досуха. И нет больше ни опьянения боя, ни боли, ни страха, только мертвенная усталость, которая наваливается огромными жерновами и невыносимо давит. Эта усталость спасительна. Она помогает отключить сознание, вернуть его в темноту, где нет оглушающих артиллерийских разрывов, злого басовитого стрекота пулеметов и шипения газа. В этой темноте сознание сможет восстановиться за несколько часов тревожного сна. Не полностью, но в достаточной мере, чтоб его обладатель походил на человека. И был способен снова взять в руки винтовку и набить подсумки.

Но мертвецы не спят и не испытывают усталости. Сегодняшний бой для них – продолжение вчерашнего, и их не разделяет даже тонкая полоса ночного кошмара. Один вечный непрекращающийся бой. Без остановок, без передышек, лишь с редкими паузами, занятыми ожиданием следующего артобстрела. Снова шипит газ, заползающий в траншеи, стучат пулеметы и прыскает в разные стороны поднятая снарядами земля. Раз за разом. До тех пор, пока Госпожа милостиво не подарит счастливчикам вечное забытье в своих чертогах.

Мертвец не может напиться, не может забыться сном, и даже такая простая солдатская радость, как горячий обед, ему недоступна. Поэтому Дирк старался занимать своих мертвецов работой. Не тяжелой, но основательной, такой, чтоб выматывала психически, постепенно разряжая накопленный заряд злости и отчаянья. В противном случае может сойти с ума даже самый выдержанный и дисциплинированный мертвец. Понимали это «Висельники» или нет, но порученную работу исполняли всегда беспрекословно и без жалоб. Возможно, они сами ощущали ее своим спасением.

Штабной блиндаж роты оборудовали метрах в трехстах от переднего края. Добравшись до него, Дирк успел основательно выпачкать брюки и сапоги. Проклятая фландрийская земля, кажется, никогда не высыхала, лишь менялась консистенция грязи – от жидкого киселя, на поверхности которого вздуваются пузыри, до тяжелой липкой пасты, прилипающей к подошвам. Вечная влажность, из-за которой ткань ветшает на глазах, а кожа покрывается сложным зеленовато-синим узором трупных пятен. Но вряд ли лучше тем, кто сражается в Африке или Дарданеллах – горячий сухой климат и выжигающее солнце тоже не очень милостивы к слугам тоттмейстеров, те быстро превращают их в мумий с пергаментной кожей.

Тоттмейстера Бергера в блиндаже не оказалось. Сам блиндаж был еще неподготовлен, пуст и безлюден. Солдаты из интендантского отделения Брюннера устанавливали там откидные столы с планшетами и тянули провод телефонной связи, похожий на узкую извивающуюся в грязи гадюку. Судя по внутренним ощущениям, тоттмейстер Бергер был где-то неподалеку, скорее всего у Зейделя, лейтенанта, отвечающего за отделение управления. Дирк решил подождать его – идти по грязи и мокрой глине еще несколько минут ему не улыбалось. Да и вызов определенно был не срочный. В противном случае мейстер вызвал бы его лично. И не потерпел бы ни секунды проволочки.