Константин Соловьёв - Господин мертвец

Дюжина французов, которые наверняка догадываются об их скором визите. На пять «Висельников», которые уже успели достаточно разогреться для хорошего боя. И желали отомстить «Гочкиссу» за тех, кто не дошел до траншей. С точки зрения Дирка, это была хорошая арифметика.

Батарею они застали врасплох. Юльке метнул одну за другой сразу три гранаты, но в этот раз они не стали дожидаться, когда грохот за земляной стеной возвестит о начале штурма – сразу бросились вперед. Доспех был надежной защитой от осколков, лишь близкий разрыв мог повредить телу под ним. Но затея все равно выглядела рискованной. Орудийная батарея – это не пулеметное гнездо, это небольшая крепость со своим гарнизоном, которая способна в течение долгого времени удерживать оборону, с какой бы стороны ни приближалась опасность. А трех «Гочкиссов» было достаточно для того чтобы превратить в мертвое железо несколько танковых взводов. Но сейчас их литые стволы смотрели в сторону оберста Мердера, и ничем не могли помочь обороняющимся, когда «Висельники» ворвались внутрь.

Стоявшие в охранении погибли первыми. Они должны были оборонять подход к батарее, но не смогли спасти даже собственные жизни. Возможно, это будет главным источником мук для их душ в течение вечности. Ручной пулемет не помог им, как не помог и крик, который один из них успел издать перед смертью – прежде чем кистень в руках Жареного Курта с глухим чмоканьем коснулся его уха и, поворочавшись, натужно вышел оттуда, рассыпая за собой содержимое французского черепа. Второй мог продлить свою жизнь на несколько секунд, если бы догадался отскочить. Но вместо этого он прижался к пулемету, словно кусок холодного металла мог его защитить. Он даже не пытался стрелять, просто сросся с ним, схватившись, как утопающий за спасательный круг. Наверно, не единожды командиры внушали ему, что пулемет – это надежная штука, которая может тебя защитить от чего бы то ни было, даже от аэроплана. Но она совершенно бессильна, когда мертвец с оскаленными зубами, в серой стальной броне, вдруг вырастает перед тобой из-под земли. Удар палицы Дирка угодил ему по затылку, отчего с головы слетела каска, а сама голова безвольно закачалась на раздробленной шее.

Толль со своим огнеметом остался прикрывать тыл. На орудийной батарее должно было быть полно снарядов, и Дирк не хотел чтобы огненный язык лизнул снарядные ящики. Он видел, что иногда бывает из-за этого.

Дирк отшвырнул с дороги безвольно обнимающего пулемет мертвеца и шагнул внутрь импровизированного бастиона, из которого доносилось утробное уханье пушек. За его спиной следовали Жареный Курт и Майор.

И только внутри они поняли, куда попали.

Французов было много, не десять и не дюжина, как они предполагали. На батарее собралось не меньше взвода. И в короткое мгновенье, когда все они застыли, застигнутые врасплох взрывами и криком умирающего, Дирк подумал, что из этой драки «Висельники» могут и не выбраться. Мысль была сухая, рефлекторная, и он не обратил на нее внимания. У орудий стояла обслуга, кто-то наводил ствол, кто-то еще держал в руках снаряд, офицеры сжимали трубки полевых телефонов, слушая доклады артиллерийских наблюдателей – но все глаза теперь были устремлены на «Висельников». На фоне синего французского сукна серая сталь выглядела не просто контрастно, она казалась цветом другой планеты. На них смотрели все, и эта непонятная, гнетущая, тяжелая пауза, длившаяся немногим более секунды, словно запечатлела всех их на невидимом холсте мироздания, заставив Дирка запомнить каждое лицо и каждую фигуру.

На полу лежали несколько раненных, зацепленных осколками. У одного рукав превратился в кроваво-грязную тряпку, другой хныкал, как ребенок, весь лоб у него был покрыт царапинами и веко с одного глаза сорвано, обнажая мутный, как сваренное яйцо, белок. Кто-то застыл с винтовкой в руках, пытаясь переставшими гнуться пальцами вставить снаряженную обойму. Какой-то молодой парень с повязкой санитара вытащил штык-нож и сам с удивлением и ужасом уставился на лезвие – точно пытаясь соотнести его и замерших «Висельников». Пожилой унтер с тонкими седыми бакенбардами поправляет фуражку. Видно, что этот жест он делает автоматически, просто руки, не получившие приказа от парализованного удивлением и страхом мозга, выполнили то, что выполняли обычно. Дирк услышал негромкий металлически «дзынь» - это чья-то полупустая фляга выпала из руки и ударилась о снарядный ящик. Звук этот был очень тих, но в эту секунду короткий звон казался громче грохочущих вокруг снарядов.

Секунда полной пустоты в обжигающем хаосе боя.

Ее хватило Дирку, чтобы понять – отступление невозможно. Этот паралич не будет продолжаться вечно, и стоит только французам увидеть спины, это станет концом всей группы. Даже если кто-то и избежит пули в затылок, его забросают гранатами. Без малого тридцать человек – все готовы и с оружием в руках. Эти не будут колебаться.

Дирк понял, что должен сделать. И если бы мейстер сейчас был в его мозгу, он бы улыбнулся.

- Вперед! – взревел Дирк так, что от него отшатнулись те, кто стоял ближе всего, - «Висельники», за Смерть! Отправим их в ад!

Дальше не требовалось ничего говорить, потому что тело начало действовать. В этот раз его уже не вела воля тоттмейстера, в его пустых жилах текло нечто куда более приятное. И несоизмеримо более древнее. Яд самого Каина, отфильтрованный и концентрированный тысячами поколений. Ствол ружья приподнялся, точно живой, и уставился по направлению к самому большому скоплению французов. Странный паралич уже прошел, и Дирк видел холодный блеск металла, прятавшийся прежде в кобурах и ножнах. Револьверы, карабины, булавы, траншейные ножи, цепи, кастеты, пики, гранаты, ручные пулеметы, стилеты, зазубренные крюки, багры, даже какое-то подобие короткой алебарды – он слышал голос чужого оружия, скрипучий и шероховатый, как пальцы скелета, скользящие по гробовой доске. Но все, что отличало сейчас живого от мертвеца, заключалось в том, что Дирк успел на секунду раньше.

Сдвоенный выстрел ружья подбросил руку и расколол тишину на куски. Кусков этих было много, они разлетелись во все стороны, как осколки разбитого зеркала, и в каждом из них был свой звук. Удивленный вскрик. Звон револьверного ствола, задевшего пряжку ремня. Шумный выдох. Хруст костей. Хлопок выстрела. Яростный выкрик. Хлопанье – точно тряпку молотило на сильном ветру. Предсмертный хрип. Дирк услышал каждый из этих звуков и подумал, что это мгновенье тоже растянется надолго, но он ошибся, потому что вокруг него все стало происходить очень быстро.

Выстрел прорубил просеку в толпе. Французы стояли кучно, и каждая картечина нашла свою цель. Кто-то завизжал, вскидывая руки к кровоточащему лицу, кто-то молча рухнул, превратившись из человека в синем мундире в неподвижный мешок еще дымящегося тряпья. Но Дирк уже не смотрел на них. Отбросив бесполезное ружье, он перехватил правой рукой палицу и устремился в самую гущу, не оглядываясь по сторонам. Он знал, что Жареный Курт и Майор поддержат его, но времени, чтобы убедиться в этом, у него не было.