Петр Воробьев - Разбой

Ногомяч нашёлся только внизу второй страницы третьей тетрады дённика, как раз под объявлением « Продаётся кобыла шести лет, добрая, умеет всё». Выяснилось, что вратарю треклятой Кильды удалось отразить пять ударов ещё до перерыва. Едва Пальнатоки с досадой прочитал, как раззява Траско из Добина прохлопал мяч с углового, Самбор, погрузившийся в отвергнутую йомсом вторую тетраду с новостями Калопневмы, неожиданно фыркнул и засмеялся.

Пальнатоки вопросительно-неодобрительно посмотрел на поморянина. Тот, не переставая гоготать, развернул от себя страницу с уже двухвершковым заголовком « СМЕРТЕЛЬНЫЙ БОЙ НА ВТОРОМ ПИРСЕ: БЕСПРЕДЕЛ ЛЕЗВИЙ?», под которым красовалась слегка смазанная фотография, где Самбор рубил наплечник Йаино сына Алепо лагундой. Сноп искр от адамантового диска вышел неплохо.

– Скопидаро, он говорил же – в вечерний выпуск пойдёт, чего регочешь?

– Ты прочти! – венед сунул статью йомсу.

Пожав плечами, Пальнатоки повесил неутешительное повествование о разгроме бодричской сборной на подлокотник и принялся изучать сунутое. Через непродолжительное время, он тоже не удержался от смеха:

– Анси, прозванный «Золотой перец»!

Дальше-больше, в описании боя с рабовладельцами, счёт гидроциклов шёл уже на десятки, захваченное разбойничье золото измерялось пудами, а в отражении нападения помимо «Золотого Перца» отличились «Густопсальв», «Даврода», «зоркий впердесмотрящий Выли», и Самбор, чьё имя Скопидаро ухитрился не переврать. В изложении последовавших событий, вестовщик не забыл и про себя.

В ожидании шквала разрывных пуль, которые не оставили бы живого места на наших трупах, я прикрыл своим телом юную беженку, от страха впавшую в полубрачное состояние. Полтверждая его угрозу, с боевой колесницы, запряженной тройкой диатрим во главе с пулемётчиком, на нас сурово смотрели восемь стволов шестиствольного пулемёта. Но не тут-то было. «Я бросаю на вас вызов, от имени братства электриков»! – ответил Йаино, исходившему бешенной слюной, Самбор, сурово свернув свою руку в кулак на рукояти лагунды. Киприно лименарх призвал на Самбора благословение Четырнадцати, и тот набросился на нарушителя общественного беспорядка, колошматя его почем зря куда ни попадя. Под этим суровым натиском грозы работорговцев, Йаино спасся бегством в одну из боковых улиц, вдоль некоторых из которых, большая часть его соратников еще раньше последовала его примеру, осознав, что их перступные поптыки потерпели полный провал, так и не достигнув цели.

Я помог подняться испугавшейся до смерти, но живой, беженке, одарившей меня изумрудным взглядом своих прекрасных синих глаз.

Эрвиг кайрарх (ещё бы вагоногегемоном назвался) вновь дорвался до микрофона, на этот раз, начав с дельной новости:

– Через четверть часа ужин! Кормить нас будут Па́гото и Вера́йза, члены братства корчмарей! Ещё через два часа, вечерний чимар [77]! Как раз когда будете пить, смотрите на небо – Аскольдов Недомысел над нами пролетит, с северо-востока на юго-запад!

– Как раз между ужином и чимаром перепроверю уравнения, – поморянин щёлкнул выключателем в подлокотнике, проверяя, работает ли лампочка над его сиденьем. – Мне-то чимар или, ещё лучше, ергач со сливками, подавай хоть в любое время суток, но чтоб чимар общеупотребительно подавали на ночь, слышу первый раз.

– Это уэли́хский чимар, – на этлавагрском со странным выговором объяснил один из соседей, предположительно уэлихский же старейшина, если судить по длинным седым космам, перехваченным лентой, и по жидкой бородёнке, пущенной в три косички с вплетёнными цветными бусинами. – Наш доподлинный чимар, его можно пить с утра до вечера, не то что ди́нландский или, того хуже, са́ликский.

В доказательство своих слов, старец извлёк из стоявшего перед ним на металлическом полу мешка обтянутый тканью термос, четыре крошечных тыковки, четыре металлических трубки, и кусок замши. Пальнатоки вспомнил, что тыковки назывались «гуампы».

– Делай, как я! – шепнул поморянину йомс. – Иначе обидишь!

Старейшина обтёр трубочки и края тыковок куском подозрительного цвета замши, протянул тыковку с трубкой старичку с бородой поокладистее напротив, затем Пальнатоки и Самбору. Каждый взял тыковку обеими руками.

– Уюни́ фемнге́й та кюэн, ку́вен та трипантю, – сказал старейшина, открывая термос.

Остальные кто более, кто менее удачно повторили его слова, вдыхая резковатый, но приятный трявянисто-медовый запах.

– Значит, «Пусть сегодняшний рассвет будет для нас не последним», – объяснил старец и принялся разливать напиток по тыковкам, начиная с соседа напротив.

Когда он шагнул через проход, чтобы плеснуть чимара Пальнатоки и Самбору, обнаружилось, что его босые ступни странно повёрнуты вовнутрь, так что вождь ходил на их внешней стороне, как мегатерий [78]винландских степей.

Ни по цвету, ни по вкусу непохожий на настоящий саликский чимар (хотя вполне годный для питья) напиток полагалось тянуть через увесистые серебряные трубочки. Пальнатоки заметил, что часть жидкости почему-то течёт ему в рукав: тыквочка треснула. Это обстоятельство вызвало неожиданную суету старейшины, попытавшегося промокнуть йомсов рукав той же подозрительной замшей, что-то печально бормоча по-уэлихски. Скомкав порядок чимаропития и даже не познакомив участников между собой, старец собрал опустошённые тыквочки и трубочки соседей обратно в мешок, забрался с ногами на своё сиденье, сел там на корточки, и нахохлился, как больной напугай [79], вновь принявшись еле слышно бормотать. В его словах йомс мог разобрать только часто поминаемое имя Пиляна, менее кровожадного из двух верховных уэлихских богов.

В надежде рассеять замешательство и заодно наконец прояснить довольно давно не дававший ему покоя вопрос, Пальнатоки обратился к Самбору:

– Самбор, ты, как схоласт [80]и электротехник, в космических делах тоже сечёшь? Аскольдов недомысел, что над нами пролетит… Аскольд – почему у него такая незадача с платиновой горой-то вышла?

– Тут не одна незадача, а целых три, – очень довольно ответил «гроза работорговцев». – Верно говорят, козу берегись спереди, кобылу сзади, а дурака со всех сторон. Начну издалека, благо до ужина время есть. В Волиборово посадничество, Бобёрко из Альдейгьи придумал, как на расстоянии определять, из чего сделаны астероиды.

– И как же?

– Поставил фотоумножитель на микрофотометр.

– Да нет, ты так объясни, чтоб я понял!

– Не торопись, земляк, объясню.

– Земляк? – переспросил Пальнатоки. – От моего Фюна до твоего Поморья…

– На вёслах, и то дойти можно! Учитывая, где мы, это не то что земляки, а почти соседи! Погоди, про что я там… Ты наверняка использовал фотоумножитель – в ночном прицеле.