Петр Воробьев - Разбой

– Доволка, отворяй! – заорал Деян.

– Точно? – раздалось из бойницы, направленной во внутренний двор.

– Точно! И держите воров на прицеле!

В толще камня охнула гидравлика, ворота поползли вверх, открывая вид на мост, где стояли Вратислав, Снот гнёвская законоговорительница, листавшая толстую книгу в окованном металлом переплёте, и стрелок с нарочитой пищалью. Воевода прижал правую руку к груди, опустил её долу, и согнул поясницу в сердечном поклоне. Венцеслава ответила тем же. В свежем ранневесеннем воздухе прибавилось феромонов: и между воеводой и свекровью наличествовала некоторая химия. Поморяне… Владычица Пеплина величественно распрямила плечи и зашагала вперёд, мелодично позвякивая.

– Как идёт… будто одной ножкой по сердцу твоему пишет, а другой зачёркивает… – пробормотал Деян.

Выйдя на мост вслед за телохранителями и окружённым облаком собственных андрогенов пестуном, Меттхильд наконец смогла рассмотреть налётчиков поближе. Не все принадлежали к разряду юных воблоедов, но таковые преобладали. Толпа в унынии слушала монолог законоговорительницы.

– С грабителями, поступать, как решено на Хаугатинге и прописано в «Ландслаге» Магни… это что ж, мне ещё «Ландслаг» было с собой переть? Погоди, здесь выдержка. «Далее, грабители, а также тот, кто им помогал, объявляются вне закона без права на возмещение [231]

«!

– Вне закона! Вы поняли, какараки тухлозадые? – обратился к грабителям воевода.

– Что ж он снова ругается, как водолаз, – неодобрительно сказал пестун.

– Он и был водолаз, – принялся объяснять Задар, но Синдри обернулся и шикнул на него.

– А корабли их? – спросил воевода-водолаз уже у Снот.

– «Далее, нагнали они отряд, и пришлось им обагрить стрелы и клинки за то имущество, тогда оно достанется тому, кому принадлежало ранее, всё, что он опознает. И пусть они поделят между собой то, что принадлежало грабителям и не было опознано кем-либо с законными свидетелями».

– Корабли, стало быть, останутся в том повете, где грабителей взяли? Пока хозяин не сыщется? – воевода придирчиво уставился на паром. – «Трегорландское духоплавное товарищество на паях»?

– Ещё есть обстоятельство, – законоговорительница вернулась к предыдущей странице. – По определению закона, грабители – это те, «которые грабили и бесчинствовали вдоль и поперёк страны», а эти у нас ничего награбить-то не успели…

– По замку стреляли, – сказал Деян. – Это не бесчинство, что ль?

– Бесчинство, – охотно согласилась Снот.

– Не по одному нашему замку стреляли, – уточнила Меттхильд. – Ещё по гдинской страже и по Брусову.

– Меттхильд Борвинсдаттер мечница! – Вратислав улыбнулся, отвешивая ещё один сердечный поклон. – Вот кому Мествинов доспех-то и по праву, и по плечу! Точно говоришь, в трёх поветах бесчинствовали. Где судить их будем? Венцеслава, твоё копьё, твоя земля, твоё и первое слово – кому вече собирать?

Созыв веча был одной из обязанностей поветового старосты (или, в случае Пеплина, старостихи). Свекровь подошла к ограде моста и брезгливо посмотрела вниз. В меньшем духоплаве, один из юных воблоедов оттолкнул пытавшегося удержать его товарища (тот как раз выглядел древнее скамьи Йокки) и поднял руку.

– Говори! – повелела Венцеслава.

– Делайте с нами, что хотите, нам всё равно! – срывающимся голосом завопил воблоед. – Хуже того, что Олоф из Вика теперь с нашей роднёй учинит, вам не придумать!

– Олоф из Вика? – свекровь приподняла бровь.

Несколько неудавшихся грабителей заговорили вперебой.

Венцеслава обвела толпу взглядом, ропот стих.

– Назовись и объясни! – приказала старшая пеплинская владычица отроку, заговорившему первым.

– Я Кьяртан с Боргунда! Олоф из Вика объявил себя конунгом, взял наши семьи в заложники, и послал нас грабить с Тангбрандом, сыном Вибальда! Мол, делайте, как он велит, и сами без добычи не возвращайтесь! Коней возьмите, и…

– Олоф кто? Конунгом чего? – перебил воевода.

– Конунгом Боргунда! – объяснил Кьяртан.

– Вот так взял и объявил? Конунга же тинг выбирает? – воевода был явно не удовлетворён объяснением.

– Какой вообще конунг может быть у Боргунда? – вставил Синдри. – Боргунд – часть Танемарка! Боргундские мужи, что ж они не защитили закон?

– Отцы наши пошли на промысел в Студёное море, а на обратном пути их льдами затёрло! – Кьяртан шмыгнул носом. – А там Олоф заявился с севера с ватагой…

– Что ж вы у Кильды подмоги не попросили? – Вратислав нахмурился.

– Олоф врасплох нас взял, а один передатчик на острове – в гамлеборгском порту!

– А что ж в пути не удрали?

– Тангбранд на подморнице нас всю дорогу под пушечным прицелом держал!

– На всё, что ль, у него отмазка готова? – без доверия сказал Деян.

Неожиданно задребезжал телефонный звонок. Источником звука был ларь на колёсах. Воевода поднял крышку с блеснувшей бронзой надписью «Поллон», вытащил из гнезда трубку, поднёс к шлему, и сказал:

– Вратислав здесь! Слушаю! Яснее говори! Что? Нет, так не пойдёт! Ставлю тебя на громкую связь!

Воевода щёлкнул переключателем и что-то подстроил на внутренности крышки ларя. Судя по рунному наборному диску и прорве лампочек, движков, и переключателей, это и впрямь был не приёмопередатчик, а настоящий беспроводной телефон. Из решётки мезофона, встроенной в боковую стенку, отрывисто прозвучало:

– Вратко, Порай здесь!

– Чем новым порадуешь, Порай шкипер?

– Сперва опечалю! Как наши гиропланы за духоплавами погнались, прямо в гавани подморница всплыла! Вертолёт запустила!

– Про то и про оружейню я уж знаю…

– Ты слушай, что они из оружейни взяли! Только ракетные огнемёты! Успели, пока гиропланы не вернулись! И пятерых из стражи положили!

– Беда! Такое оружие в такие руки…

– И я так рассудил, воевода! Едва подморница погрузилась, послал «Молнию» по спирали через фарватер! Как акустики след взяли, «Молния» их опередила! Дюжину глубинных бомб сбросила! Подморницу – в куски! Боевая рубка аж на воздух взлетела!

– Лепо! С полем вас, охотники! Собака белая защити, что ещё на нас за напасть?

Последний возглас воеводы относился к всадникам, во весь опор скакавшим по раскатанному снегу дороги вдоль западного берега Сомовой протоки. Это было поистине варварское зрелище – кони и ездоки в старинной броне, плащи из волчьих и медвежьих шкур, копья, мечи наголо, и посреди оравы верховых – тройка, впряжённая в сани с многоствольной пушкой. Во главе отряда конных варваров на полностью закованном в чернёную сталь тяжеловозе мчался огромного роста воин, крылья огромной хищной птицы за плечами. За ним едва поспевал знаменосец. На вздымаемом им древке развевался наполненный воздухом грифон.