Андрей Васильев - Дороги судеб

— А как же. — Я протянул ему руку для пожатия, а потом, усмехнувшись, стукнулся с ним плечом, вызвав улыбки у «волчат». Им явно было приятно.

Позиции Наемник выбрал отлично, не зря он два дня тут по кустам ползал. Из небольшой ямки под кустами, которую нам на пользу сотворила сама матушка-природа, открывался отличный вид на поляну, залитую пламенем костров. Если бы в прошлый раз повнимательней осмотрелись, то наблюдали бы действо с куда более удобной позиции.

— Хорошо, — еле слышно прогудел Азиз, раскладывая сошки пулемета и пристраивая его между ветвей кустарника. — Все видно, стрелять удобно будет. Хорошо.

Я пристроился рядом с ним — прикрыть, если что. Настя отстала от нас чуть раньше и начала карабкаться на раскидистый дуб, который ей присмотрел Наемник, остальные тоже расползлись по кустам, но поодиночке, чтобы огонь велся с разных секторов.

Дело шло к жертвоприношению — громкость песни возрастала, женщины уже раскачивались в такт, подняв руки и помахивая ими в воздухе. Скоро, стало быть, и темп ее изменится, насколько я помню, в прошлый раз все происходило именно так.

А вон и функционеры секты, на той стороне поляны стоят, смеются, все четверо. У одного, кстати, на плече до боли знакомый ствол болтается, у меня в руках сейчас такой же. Либо сам ходил к нам в гости, либо забрал его у того, кто к нам наведался. Ну, падла, я тебя первого положу. Насколько я помню, именно они распластывали детей на жертвенном камне, так что как цель они будут вполне доступны.

Да и остальные гоблины стоят и сидят кучно и неподалеку, так что Азизу даже делать ничего не надо будет, только на курок нажать. Вон он как плотоядно улыбается, на них глядя.

Тем временем пение становилось все громче, и на самом деле начал убыстряться темп: стало быть, дело шло к развязке. Ну и хорошо, на земле долго пузом лежать не придется, не отморожу себе ничего.

К женским голосам добавились мужские, люди больше напоминали зомби — глаза пустые, рты разинуты, движутся как сомнамбулы. Нет, все-таки иногда я всерьез убеждаюсь в том, что животные в ряде моментов совершенней людей, по крайней мере, вот так себя одурманивать они точно не дадут. А уж радоваться смерти себе подобных — и вовсе исключено. Эти же вон торжествуют и предвкушают. Хотя и я предвкушаю, и тоже смерть себе подобных. Вот такой вот парадокс.

— Время жертвы! — Пока я думал, песня оборвалась, как и в прошлый раз, внезапно. — Время жертвы! Великий отец наш сегодня явит нам свой лик! Великий Речной Зверь голоден, дадим же ему пищи!

Нет, ну до чего слаженно это все звучит. И как мощно, что, правда, неудивительно. Сотня с лишним глоток, еще бы!

Рядом со мной лязгнул затвор пулемета, Азиз явно ждал этого момента, чтобы голоса заглушили металлический звук. Непонятно, правда, чего в лесу не взвел. Хотя, он так бережет свою «детку», что мучить пружину не будет.

Полог шатра колыхнулся, и довольный жрец появился перед своей паствой. Видать, народ-то замучил его за это время: «когда?» да «когда?». А сейчас детишек в воду покидает — и все, живи спокойно.

Как видно, так он и думал, судя по улыбке. Он явно был в приподнятом настроении, и это хорошо. Человек должен воспринимать крушение своего мира в приподнятом настроении, чтобы хоть как-то смириться с его потерей, да к тому же ему еще в тюрьму лезть, я его до прихода Голда там законсервирую. Ну если он уцелеет, конечно.

Жизнь в тюрьме, к слову, уже затеплилась — Перстень с Амиго привели накануне в крепость первый поток лесных жителей, в том числе и пятерых отморозков. В ту же ночь и отправили этих пятерых в янтарь, как мух. Не знаю уж, заметил это народ, не заметил, в любом случае вопросов никаких не последовало. Да и кому спрашивать? Те, кто у нас не первый день живут, знают, что просто так ничего не делается. Новенькие же больше о себе думают, а о ближнем своем — не слишком. Да и лиц заключенных в желтизне янтаря не видно, так, мутные фигуры различить можно, и все.

А Фрэн и главного гаденыша среди пришедших не оказалось. Досадно.

— Время жертвы! — неожиданно басовито гаркнул жрец, раскинув руки в стороны. — Сегодня наш повелитель будет доволен, сегодня мы накормим его досыта, он получит сладкое мясо греха, мясо детей!

— Аой! — завыла толпа. — Аллилуйя! Мясо нашему властелину, пусть он будет сыт!

— Да! — Великий жрец поднял руки. — Да! Это великая ночь, ночь, когда Великий Речной Зверь предстанет пред нами, его детьми! Его слугами! Его рабами!

— А-а-а, о-о-о, — ожидаемо затянули сектанты знакомую нам мелодию. — А-а-а, о-о-о!

Я угадал: первой речному фантому решили отдать Аллочку, как видно, за излишнюю строптивость. Ну и за отменное знание ненормативной лексики: матюки, которыми она осыпала странное существо с отвисшими грудями, тащившее ее за собой, донеслись даже до нас. Они даже вой толпы перекрыли!

Впрочем, как видно, великий жрец счел, что его зверюшка изрядно проголодалась, и вторая рука бабищи цепко держала лапку мальчугана, одного из тех, кого мы вывели с поляны. Он держался спокойно, хотя несомненно был напуган. Ночь, вой, костры, жуткое создание из кошмарных снов, которое тебя куда-то тащит… Если бы со мной в его годы случилось подобное, я бы шорты свои намочил и ревел бы, честное слово. А этот — молодец. Хоть и потряхивает его от страха, ни слезинки не проронил.

Великий жрец не торопясь прошествовал вдоль коленопреклоненных и монотонно гнусящих прихожан, довольно озирая их, добрался до помоста, взошел на него и взмахнул руками, требуя тишины. И все сразу замолчали.

— Время жертвы! — Надо заметить, что набор слов тут вообще был невелик. Все разговоры — либо о жертве, либо о Великом Речном Звере. Интересно, а они вообще тут друг с другом общаются? — Братья и сестры, мы наконец-то дадим нашему богу то, что должны, настало время!

— Время! — ухнули сектанты.

Толпа стояла на коленях, внимая каждому слову своего пастыря.

— Вот его пища, вот наш дар ему! — Жрец указал посохом на толстуху, которая боролась с Аллочкой, вжимая ее лицо в свои телеса, чтобы та не орала. Это что же у человека с головой на том свете было, если она предпочла на этом находиться вот в таком виде? — Пусть он поглотит их, пусть их смерть подарит нам счастливую жизнь! Смерть им!

— Истинно, смерть им! — согласилась с ним толпа.

— Великий Речной Зверь! — Голос жреца взмыл над человечьим стадом. — Твои дети призывают тебя! Приди и возьми то, что мы подносим тебе в знак нашей покорности!

— Да козлы вы! — Аллочка снова обрела возможность говорить — толстуха потащила ее наверх, на помост, буквально волоча по ступеням. — Все сдохнете, отвечаю! Наши дознаются, куда мы делись, всех вас порвут, на лоскуты порежут! Сашка, когда они меня убьют, то плакать не вздумай, не хватало только им видеть наши слезы. Мы из семьи Свата, не будет им веселого зрелища! А этого их зверя я…