Андрей Васильев - Дороги судеб

И дуло пистолета уперлось в затылок кладовщика.

— Что, занесло, да? — Оружейник вздохнул и доверительно произнес: — Я очень увлекающаяся натура. За дело свое болею очень. Мне моя мама, Розалия Наумовна, царствие ей небесное, всегда так и говорила: «Левушка, ты себя не бережешь. Сердце — оно одно».

Щелкнул предохранитель на пистолете Голда.

— Так я о чем говорю-то? — Оружейник моментально сменил тон с романтически-сентиментального на деловой. — То, что у нас здесь вот такая армейская дисциплина, — это же прекрасно! Прекрасно! И Петя это знает. И понимает. Он там был деловой человек, так что? Он возьмет в руки оружие, если надо. И я — тоже. Да, за оружие… И как вы сходили в свой поход? Есть что-то интересное? Что-то попадет на склад к старому Оружейнику?

Я не выдержал и засмеялся. Он, конечно, жук, каких поискать. Но молодец. Ей-ей, если придется его расстреливать, это будет очень обидно.

— Что вы скажете о людях, которые прибыли в лагерь на плоту? — спросил я у него. — Вы-то ведь наверняка с ними успели пообщаться?

— Да что мы там успели пообщаться? — опечаленно произнес Оружейник. — Два-три слова — и все. Только мы заговорили о ценах и товаре, как пришел Евгений и отправил их под замок. Я ему говорил: «Женя, это полезные люди, мы можем сделать на этом свой маленький гешефт», — но он притворялся глухим и куда-то от меня постоянно сбегал.

— Такой вопрос. — Я склонил голову к плечу. — Лев Антонович, а вы точно были только коллекционером? Что-то мне подсказывает, что нет.

— Я немножко помогал племянникам, детям моей сестры Виолетты, в их торговых делах. — Оружейник завел глаза под лоб. — Так, чуть-чуть. Ну вы же понимаете, родная кровь…

— Может, лучше его в город отправим? — предложил Голд, убирая пистолет в кобуру. — С ним через полгода Новый Вавилон нашим станет.

— Да нет, он мне тут нужен, — не согласился с ним я. — Как мы без него?

— Так вы решили все-таки немножко поторговать с этими людьми? — обрадовался Оружейник. — Вот это очень правильно. Только здесь нельзя действовать с наскока. Мы не знаем порядок цен, а это очень плохо. Эти, что приплыли по реке, говорят: «Мы вас не обманем». Это значит одно: точно хотят обмануть, потому что все мечтают нагреть таких добрых и честных людей вроде нас, я это знаю как никто. Тут надо сначала сплавать в то место, откуда они к нам прибыли, там походить, посмотреть и только потом…

— Вот и именно об этом я и хотел поговорить с Барыгой, — перебил его я. — Но вы не даете мне этого сделать.

— Сват, вы воспитанный и хороший человек, я это знаю как никто. — Оружейник сплел пальцы рук в замок. — Что это за имя — Барыга? Это некрасивое имя. И очень обидное.

— Хорошо, — согласился с ним я. — Пусть будет Эмиссаром. Так лучше?

— Лучше, — блеснули глаза старого еврея. — Я таки, кажется, понял, что вы задумали. А если в деталях? Ну так, чтобы я не потерял веру в свои мыслительные способности и лишний раз восхитился вами?

Я коротко изложил Оружейнику наши соображения по поводу торговли, сначала он просто улыбался, потом же начал смеяться. По бывшему Барыге, а теперь Эмиссару тоже было видно, что он прикладывает усилия, чтобы не засмеяться.

— Вот что я вам скажу, любезный Сват, — отсмеявшись, сообщил мне Оружейник. — Вы умный человек, ой-вэй, это так, и я вас очень уважаю. Но в этом деле вы рассуждаете как маленький мальчик. «Мы поплывем в большой город, откроем там лавку и станем богачами». Так не бывает. Дело — а вы ведь хотите открыть там дело? — так не строится. Дом — и тот построить непросто, да что дом? Маленький туалет — даже он требует кое-каких усилий. А это торговля. Что значит «будем продавать табак и припасы»? Я промолчу за табак, которого у нас вовсе нет, это ладно. Может, вы там, куда ходили, нашли пару контейнеров с ним. Но припасы? Что вы туда повезете? Сушеную рыбу? Так я вас удивлю. Там тоже есть река, причем эта же самая. Или у вас исключительное право на ловлю рыбы в этой реке? Вы не обижайтесь на старого еврея, но это все — детский лепет.

— Лев Антонович прав, — подключился к разговору Эмиссар. — Нужен маркетинг, сначала первичный, то есть поговорить с нашими гостями, потом — углубленный, на месте. Надо понять, что там, в Новом Вавилоне, востребовано, порядок ценообразования, характер рынка…

— Не совсем дураки, — как-то даже обиделся Жека. — Про цены мы и без вас сообразили.

— Цены — это одно, — мягко заметил Эмиссар. — А механизм спроса и предложения, а также последующего ценообразования — это другое. Вот, к примеру…

— Все-все, — замахал руками я. — У вас есть сутки на то, чтобы разговорить наших гостей. Завтра утром я должен услышать предварительный план действий, поскольку мне эта тема крайне интересна. Город есть город, пусть он даже не очень близко от нас, я хочу иметь там свои глаза, уши и желательно какие-то рычаги давления.

— Таки вы будете иметь это все, обещаю, — заверил меня Оружейник. — Сват, мы часть вашей семьи, а для евреев семья — это святое. Может, это звучит сентиментально, но это так.

— Я рад, — сказал я, причем не покривив душой.

— Только вот что… — Оружейник встал с табурета. — Вы же что-то да добыли в своем походе? Это же надо все принять на склад, в соответствии с надлежащим порядком? А если я буду занят, то, кто, скажите, это сделает?

— И кто это сделает? — вздохнув, спросил я, догадываясь, что у него уже и кандидатура есть.

— Третьего дня к нам пришли люди, — вкрадчиво сообщил мне Оружейник. — Как это обычно и бывает, в ночи, на огонек. Так среди них есть девушка по имени Берта, скромное и милое существо. Очень добросовестная, очень честная, короче, такая, какой и должна быть порядочная еврейская девушка из хорошей семьи. Кстати, Сват, вы ведь мужчина молодой, вам без женщины нельзя. А лучшая жена — таки еврейка, это знают все. Я бы на вашем месте присмотрелся к Берте, с ней вы будете не просто счастливы, с ней вы узнаете, что такое рай на земле. Я по вашим глазам вижу, что она вас уже…

— Забирайте, — замахал руками я. — И завтра утром я хочу услышать бизнес-план, прости господи. Жека, приставь к ним пару человек, пусть приглядят за нашими коммерциенратами. И вот что еще, Оружейник…

— Да-да? — Он уже явно размышлял о чем-то своем.

— Говорить можно, торговать — нет, — очень строго приказал я.

Старый еврей переглянулся с Эмиссаром, на лицах у них было то выражение, которое появляется у взрослых при забавном лепете ребенка.

— Само собой, — наконец ответил мне Оружейник. — Даже не сомневайтесь. Да, Сват, вы как хотите, но вам тоже надо с ними поговорить. Это не просто мое пожелание, ни боже мой, это часть тактики.

— Ну прямо как на войне, — ухмыльнулся Жека.

— Что ваша война по сравнению с бизнесом? — ласково, по-отечески, сказал ему Оружейник. — Это даже сравнивать нельзя. Война — это так, побегать, пострелять, если повезет, сжечь пару деревень. А деньги — это подлинная власть. И единственная. Войны начинают не солдаты, войны начинают финансисты. И заканчивают их тоже они.