Константин Калбазов - Партизан

Обычно в такой ситуации противник старается разорвать дистанцию, выждать удобный момент, дождаться ошибки атакующего, после чего стремительно контратаковать. Однако Шестаков поступил иначе. Вместо этого он сразу же пошел на сближение, блокируя атаку уже тем, что значительно сократил дистанцию, на которую она была рассчитана. И несмотря на то что он этому и учил своих бойцов, унтер не успел ничего предпринять, за что и поплатился.

Удар в горло, тут же в солнечное сплетение, и, когда его переломило коленом в лицо, страдалец отлетел от прапорщика, как тряпичная кукла. Не сказать, что их благородие такой уж богатырь, но высок, крепок и широк в кости, а потому вышло все очень даже впечатляюще. Да еще и унтер лежит на соломе, что подстелена в сарае, сучит ногами и хрипит.

– Ну, чего замерли, йожики курносые. Репин, разомни унтеру горло, как я учил. Следующий, нападай.

Быстро глянув по сторонам и нервно сглотнув, рядовой Бирюков перехватил поудобнее палку с тряпьем на концах, что имитировала винтовку со штыком, и ринулся в атаку. Рьяно так, но все одно с опаской зашибить их благородие. Те самые поддавки, про которые и говорил прапорщик. Ну да никто тебе не виноват.

Легкий поворот тела, одновременно левое предплечье отводит в сторону «штык». Продолжая крутиться вокруг своей оси, Шестаков пропустил нападающего мимо себя и нанес ему сильный удар в основание шеи, отчего солдат сразу же рухнул на землю. Но сегодня у их благородия не то настроение, чтобы ограничиваться полумерами. Удар ногой в живот, без намека на жалость, от чего Бирюкова скрутило в рогалик. Не-эт, это еще не все. Подъемом стопы в лицо, да так, что юшка разлетелась алыми брызгами. Вот теперь порядок.

Ага. Следующий уже пошел сам, с отчаянным «А-а-а!» и опять же со штыком. «Оружие» уже практически коснулось офицера, когда тот слегка сместился в сторону и, схватив «винтовку», дернул ее вперед и вверх, одновременно подбивая опорную ногу нападавшего. Мгновение, и тот лежит на спине, выпустив «оружие», которое оказалось в руках прапорщика. Удар «прикладом» в лицо и практически сразу, напрочь выбивая дух, «штыком» в солнышко…

Солдаты ползали по соломе, кряхтя и постанывая. Унтер привалился к стене, разминая горло и тихо покашливая. Шестаков стоял посреди этого погрома, глубоко дыша и высоко вздымая грудь. Не сказать, что эта схватка далась ему легко, все же многовато противников, но, с другой стороны, он так и не получил ни одного удара. Учитывая, что уже третий боец пошел в атаку с отчаянной решимостью и действовал очень даже серьезно, это отличный показатель. И уж тем более в качестве наглядной демонстрации.

– Каждый из вас труп. Уже через час ваши тела проморозит до косточки, ни мамка, ни женка, ни детки вас больше не увидят. Избежать фронта и штыковой у вас не получится, потому что иначе военно-полевой суд или пулеметная очередь в спину за трусость [3]. Но вы не просто умрете. Умереть на войне несложно. Но из-за того, что вы допустите свою смерть, вы не сможете помочь вашему товарищу, которого также убьют. Если вы думаете, что вы будете воевать за веру, царя и Отечество, то вы глубоко ошибаетесь. Вам предстоит воевать за себя, за своих товарищей, которые вместе с вами кормят вшей. И вот их-то вы и подведете. Позволив так просто убить себя, вы подставите под удар их спины.

Шестаков вновь осмотрел всех и удовлетворенно отметил, что в глазах солдат появилось понимание. Насчет чувства товарищества дошло только до пятерых. Двух фронтовиков, в том числе и унтера, они возвращались в строй после госпиталя. И троих вольноопределяющихся, молодых девятнадцатилетних вьюношей со взором горящим. Но зато во взгляде остальных появилась злость. Неплохой стимул для продолжения обучения.

– Ну, чего разлеглись, как бабы беременные! Встать! Разбились на пары и работать в полный контакт. Увижу, что кто-то халтурит, приложусь лично. И учтите, бить буду хотя и аккуратно, но вдумчиво и от души.

Занятия продолжились, и на этот раз дело пошло более споро. Правда, той остервенелости, с которой прикладывался Шестаков, у солдат не наблюдалось, но зато и халтурить перестали. Хотя и никаких сомнений, костерят его сейчас от души все, начиная с унтера и заканчивая вольноопределяющимися. Последние вообще-то в армии на особом положении. Еще четверо в их учебном батальоне чувствуют себя вполне вольготно. Систематически бывают в увольнениях, красуясь в форме перед киевскими барышнями, неизменно пользуясь у них успехом. А вот этим достается на орехи, и ничего с этим не поделать.

Господин капитан словно и не замечает, что творится у него под носом. Более того, именно это отделение уже должно было отправиться на фронт для восполнения потерь в Сорок седьмом Украинском. Но в состав маршевой роты их не включили, оставив при учебном батальоне. И господин прапорщик должен был отбыть на фронт, потому как не входил в штат учебного батальона, а на фронте офицеров не хватало. Но ничего подобного. И отделение продолжало изнывать на вечных учениях, и прапорщик не торопился на фронт…

А началось все чуть больше месяца назад. Шейранову запал в душу тот разговор с капитаном-контрразведчиком. Ну как он может помешать свершиться Великой Октябрьской социалистической революции? Да никак. Нет у него для этого ни средств, ни возможностей, ни людей. А главное – нет времени, чтобы набрать кадры и потом противостоять большевикам. Ему нужна своя команда из преданных единомышленников. Ну и где ее взять, да еще в столь сжатые сроки?

Вот этот-то ответ и подсказал ему контрразведчик. На фронте. Шейранов по собственному опыту знал, насколько сближает война. Вот там-то и стоит собирать команду тех, кто будет готов за ним и в огонь, и в воду. Обучить их как следует, используя весь имевшийся у него опыт, вдобавок заимствовать полезное у других. Вот только не бросать бездумно в штыковую, а тишком за линию фронта. Набедокурили там – и обратно.

В этом случае, даже при том, что придется шастать за передовую, потери можно снизить до минимума. Штыковая – это дело непредсказуемое, где от твоих личных боевых качеств мало что зависит. Можно ведь и не дойти до соприкосновения с противником, попав под пулеметную очередь или получив осколок.

Ну да, он собирался сколотить диверсионное подразделение с серьезным боевым опытом и навыками действий на территории противника. Зачем? Да затем, что Шейранов не видел, как сможет он иначе противостоять большевикам. А уж того, как предотвратить обе революции, вообще даже не представлял. Конечно, можно говорить о немецком следе и о финансировании Ленина германским Генеральным штабом. И это будет правдой. Но с другой стороны, предпосылки для антиправительственных выступлений в России весьма серьезные. И подтверждением тому – революция пятого года.