Константин Калбазов - Партизан

Шестаков вовсе не был против ее работы в госпитале. В конце концов, с деньгами у них было все более или менее стабильно. Она получала пенсион по геройски погибшему мужу, плюс к этому он решил все же отторгнуть от имевшейся у него суммы десять тысяч и, переведя их в золото, передал ей. Правда, настоятельно советовал не вкладывать ни в какие акции, а просто держать в сейфе сберегательной кассы и тратить по мере надобности.

Зная о том, что вскоре произойдет революция, он пока не представлял, как можно распорядиться деньгами. Но когда придет время, он обязательно что-нибудь придумает. Да, он ее использовал, не собираясь связывать с ней свою жизнь. Но, что бы там ни решили Перегудов и Воркутинский сделать с его напарниками-террористами, оставлять в живых своего подопечного Шейранов не собирался. Но и бросать Ирину с детьми на произвол судьбы он также не намерен…

Оружейная лавка была довольно просторной, со стеклянными витринами, в которых находилось множество образцов стреляющего, колющего и режущего железа. Как, впрочем, и различной амуниции и боеприпасов. Хороший, чистый и светлый магазин, чего уж там.

Вот только с посетителями для такой площади – не очень. Всего один-единственный офицер, полковник лет сорока, который увлеченно рассматривал какую-то модель пистолета. Причем разобрал его и со знанием дела вертел в руках какую-то его деталь.

Вообще-то отсутствие здесь посетителей было довольно нетипичным явлением. С началом военных действий спрос на оружие резко возрос. И что самое поразительное, оно продолжало продаваться вполне свободно, причем самых различных модификаций. Приобрести его мог абсолютно любой человек. Для покупки гладкоствольного оружия и малокалиберных пистолетов достаточно было иметь в кармане необходимую сумму.

На приобретение пистолетов и револьверов более серьезного калибра, нарезных винтовок и карабинов уже требовалось разрешение полицейского управления. Эту бумагу выписывали довольно быстро при наличии справки от врача о том, что с психикой у покупателя все в порядке.

Единственное исключение составляли образцы, состоявшие на вооружении армии. Приобрести их свободно могли только офицеры, причем без разницы, какого ведомства. Им и разрешения никакого не требовалось. Хоть пулемет покупай, если таковой имеется в продаже. Нда. Пулеметов не было. А жаль. Неплохо бы иметь свой собственный пулемет, причем желательно ручной. Но с ними тут вообще проблемы. Даже со станковыми.

– Покорнейше прошу простить, – сказав это полковнику самым любезным тоном, хозяин лавки тут же переключился на Шестакова: – Здравствуйте, Иван Викентьевич.

– Здравствуйте, Василий Григорьевич.

– Предвосхищая ваш вопрос, отвечаю сразу, все исполнил в лучшем виде.

– То есть удалось раздобыть весь заказ?

– Именно. Господа офицеры вашего полка будут довольны. Не извольте беспокоиться.

– При чем тут офицеры? – не понял Шестаков.

– Как? Разве вы делали заказ не для господ офицеров?

– А. Ну да, ну да. Показывайте. Кхм. А-а… – Он покосился в сторону полковника, увлеченно рассматривающего затвор автоматического пистолета.

– Молодой человек, не извольте беспокоиться по моему поводу. Я не покупатель, а скорее любопытствующий субъект, так что вы меня ничуть не стесните, – поняв причину заминки прапорщика, произнес полковник.

– Благодарю, господин полковник.

Но тот даже не удосужился ответить. Достал из кармана шинели раздвижную лупу и во что-то там стал вглядываться. Вот и ладушки. Приятно иметь дело не с чванливым субъектом, а с вполне адекватным человеком. И похоже, хорошо разбирающимся в оружии. Вон как все тщательно рассматривает, еще и поворачивает так, чтобы свет падал под нужным углом.

Тем временем хозяин лавки отвел Шестакова в сторону и, подняв стойку, впустил за прилавок, где обнаружился деревянный ящик. После того как крышка была откинута, взору офицера предстали «маузеры», аккуратно уложенные и завернутые в промасленную оберточную бумагу. В соседнем отделении так же сложены кобуры из орехового дерева.

– Вот изволите видеть, все уже исполнено, как вы заказывали. – Хозяин указал на зажим из упругой стальной пластины, с кольцами под плечевой ремешок.

– Да, я вижу, – ощупывая зажим и пробуя его упругость, произнес Шестаков. – Отличная работа. Я так понимаю, здесь дюжина?

– Абсолютно верно.

– Я опробую их буквально завтра на стрельбище. И если что-то пойдет не так, не обессудьте, но вам придется принять брак обратно.

– Всенепременнейше, Иван Викентьевич, – тут же заверил торговец. – Однако должен вам заметить, что ничего подобного не будет, потому как это настоящее немецкое качество. Еще довоенные запасы, которые, к сожалению, подходят к концу.

– Итак, дюжина «маузеров». Еще мне понадобятся для них патроны. Сколько у вас имеется в наличии?

– Как вы и просили, по пять сотен на пистолет. Я, правда, не знаю, куда вам столько? Неужели в войсках нет патронов, ведь эта модель рекомендована господам офицерам на замену «нагану».

– О себе и своих людях я предпочитаю заботиться сам. Будут патроны – хорошо, не окажется – мы не останемся с кусками железа в руках. Хм. А еще патроны имеются?

– Разумеется. Кроме этих, есть еще тысяча штук.

– Их я тоже забираю.

– Помилуйте, но если я вам их продам, у меня может остановиться торговля. Вы далеко не единственный, кто приобретает это оружие. Мне не хотелось бы терять клиентов. Давайте сделаем так. Я даю вам обещание, что уже через неделю довезу то количество патронов, какое вам понадобится. Возможно, управлюсь и раньше. Не расстреляете же вы все за неделю.

– Вообще-то вы правы. Давайте я немного подумаю и позже сообщу, какое количество мне потребно.

– Да, так, наверное, будет лучше всего.

– Тогда давайте считать.

– Итак, за сами «маузеры» с кобурой-прикладом по пятьдесят рублей за штуку шестьсот рублей. За шесть тысяч патронов по десять копеек за штуку, также шестьсот рублей. Итого, одна тысяча двести рублей. Как серьезному покупателю вам полагается скидка в десять процентов, и получается, что вы должны внести одну тысячу восемьдесят рублей.

Вообще-то, если судить по довоенным ценам, то тут не скидка получается, а чуть ли не форменный грабеж. Те же «маузеры» вот в этом исполнении стоили тридцать восемь – сорок рублей, самая дорогая модель не дороже сорока восьми. С другой стороны, это ведь перед войной, сейчас реалии несколько изменились. Так что вполне по-божески. Да и были пока деньги, так что нечего стонать.

– Василий Григорьевич, а что это у вас за револьвер? – уже передавая означенную сумму в руки хозяина магазина, поинтересовался Шестаков. – Очень уж он похож на «наган». Но чем-то не такой.