Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 1. «Дебют»

Это «изобретение» имело и побочный эффект, к слову сказать. С его помощью можно было дублировать бумажные деньги по потребности, не беспокоясь о главной беде плохих фальшивомонетчиков – одинаковых номерах и сериях. Что открывало неограниченные возможности и в чисто финансовой и политических сферах.

Пистолеты разместили «в гражданском варианте» – в наплечных открытых кобурах, по несколько запасных магазинов в патронташах на поясном ремне, сверху, для маскировки – легкие пиджаки из немнущегося и почти невесомого «тропикаля».

Привыкли мы с Сашкой со старых еще времен в нормальных обстоятельствах появляться в людных местах именно в костюмах, иногда и при галстуках. Такой вид всегда внушает окружающим подсознательное уважение, особенно если костюм хорошо сшит и цвет подобран правильно. Кроме того – карманов в пиджаке достаточно и в них много чего можно разместить, не привлекая излишнего внимания, в отличие от всяких жилетов-разгрузок и «тактических» штанов, где те же карманы, рассеянные в беспорядке от щиколоток до плеч, первым делом фиксируют на себе взгляд. Волей-неволей заставляют что противника, что союзника думать – а что же там спрятано и зачем. Иногда подобные мысли полезны: отвлекая от более продуктивных. А моментами и вредны – могут спровоцировать на необдуманные превентивные действия.

Классический костюм в этом смысле выигрышнее, он заставляет смотрящего на тебя человека мыслить стереотипами и штампами вроде того – где он сшит или за сколько куплен, что невредно бы и себе приобрести нечто подобное, или даже – «чего ради эти придурки вырядились именно так, когда все нормальные люди носят шорты и гавайки?».

Столь пространные лирические отступления я себе позволяю тоже из соображений рациональных – перечитывая такого рода мемуарные записи очень легко восстановить не только атмосферу времени и конкретного момента, но и сохранить для потомков и последователей кое-какие драгоценные практические истины, хоть и простые, но для многих неожиданные именно тем, что далеко не все затрудняют себя самыми обычными рефлексиями.

Кстати, именно поэтому увлекательно и полезно бывает читать писателей прошлого из так называемого «второго ряда». Если признанные гении поглощены исключительно мировоззренческими проблемами высших порядков, то такие «жизнеописатели», как Гиляровский, Зайцев, Боборыкин или Крестовский, рассыпают по своим текстам множество подробностей (вроде цены на папиросы или пирожки с визигой в Москве в тысяча восемьсот восемьдесят первом году) навсегда ушедших дней, «истинно великим» попросту неинтересных, а нам сегодня весьма полезных как в эмоциональном, так и познавательном плане.

Робот-оператор в синем рабочем кителе советского образца, но с погонами старшего лейтенанта-инженера Российского Императорского флота (на нагрудном трафарете обозначено имя – Фарадей) провел нас в надежно спрятанный в недрах корабля отсек. Корабельная установка СПВ была, по капризу Воронцова, оформлена в дизайне пятидесятых, а то и конца сороковых годов. Производила, нужно отметить, ностальгическое впечатление обилием крупных рифленых верньеров цвета слоновой кости, блестящих тумблеров, остекленных горизонтальных, вертикальных и круглых шкал, динамиками, затянутыми узорчатой тканью крупного плетения. Ящики процессоров были отделаны «шпоном ценных пород дерева». Никакого сравнения с той примитивной конструкцией, что представлял собой первый опытный образец. То же самое, что «Чайка» пятьдесят девятого года в сравнении с «Фордом-Т» тысяча девятьсот восьмого.

Подозреваю, что две трети «элементов управления» и «контрольных приборов» были декоративными, но какая разница, если функции успешно выполняются и при этом создается полезный для психики эмоциональный фон? Многие годы, проводимые внутри «острова плавающей стали», только такими приятными мелочами и могут компенсироваться, не доводя людей до мизантропии и нервных срывов.

Наверное, в старые времена психика у людей была все же покрепче. По крайней мере, у любимого мною Станюковича. В «Вокруг света на корвете “Коршун”» не отмечается никаких следов депрессии среди экипажа и непосредственно у главного героя, восемнадцатилетнего гардемарина. А ведь они служили на корабликах, лишенных каких бы то ни было бытовых удобств, даже электрического освещения.

Палуба шестьдесят метров в длину и восемь в миделе, загроможденная шлюпками, рубками, вентиляционными раструбами, лебедками, масса рангоута, стоячего и бегучего такелажа – тут тебе и рабочее место, и простор для прогулок между вахтами. Четырехместные, вечно сырые офицерские каюты, освещаемые «безопасной» керосиновой лампой, и матросский кубрик с подвесными койками, в любые морозы обогреваемый подобием печки-буржуйки. В тропическую жару – никаких кондиционеров. Кормежка – солонина да волглые сухари. Затхлая вода из бочек.

Вся медицина – в лучшем случае фельдшер с десятком порошков и мазей в шкафчике. Вокруг – безбрежный океан с волнами, порой вздымающимися выше мачт. И нет профессионального психолога в штате, взамен – старший офицер и боцман с богатым лексиконом.

А нам, вишь ты, непременно благоприятный эмоциональный фон подавай и возможные удобства жизни!

Минута на разогревание ламп (если они имелись в недрах установки), знакомое каждому радиолюбителю древних лет потрескивание и шорохи в динамиках, ни с чем не сравнимый «электрический» запах, которым потянуло из вентиляционных решеток. И раскрылось большое, три на два метра окно. Сквозь него с высоты птичьего, как говорится, полета стал виден остров, буроватый и изрезанный ложбинами и трещинами сверху вниз, как гигантский перевернутый кекс. Сверху он был покрыт густой шапкой непроницаемой для невооруженного глаза зелени, снизу окантован воротником кипящей на рифах белоснежной пены. Красивое, признаться, зрелище.

Левашов, сразу после первого выхода на Валгаллу (где мы увидели следы пребывания поблизости крупного суперкота), ввел непреложное правило. Сначала через одностороннее (чтобы вредная атмосфера или какая-нибудь тварь не ворвалась, воспользовавшись преимуществом в реакции и элементом внезапности) окно осмотреться как следует, а потом уже действовать по обстановке. И коротенький, из семи всего пунктов свод правил безопасности имелся на панели, взятый в рамочку. Каковому своду робот следовал неукоснительно.

– Так, давай снижайся, – распорядился Сашка.

Мы, словно на пикирующем бомбардировщике, провалились вниз. Вершина острова приближалась с такой примерно скоростью.

– Стоп…

С расстояния в полсотни метров стала видна полузатененная ветвями деревьев и прочей растительности обширная трехэтажная вилла, построенная в стиле «органической архитектуры» Фрэнка Ллойда Райта [129] Райт Ф.Л. (1867-1959) – один из знаменитейших архитекторов первой половины ХХ века, автор многих, ставших классическими, строений, в том числе вилл и загородных домов. … Лужайка перед ней, пересеченная крест-накрест разноцветными дорожками, бирюзовая чаша большого, неправильной формы бассейна. На лужайке, возле классической гранитной балюстрады, отделяющей ее от бездны, – столик под камуфляжным, в цвет островной растительности тентом.