Дмитрий Хоменко - Единственный принцип - 1

Карлу все время снился один и тот же сон. В нем он каждый раз заново переживал ту страшную ночь, которая должна была стать закономерным итогом его беспорядочной жизни. Казалось, сама судьба никак не могла смириться с тем, что ему удалось выскользнуть из объятий смерти, и раз за разом, прокручивая в его голове ход событий, пыталась определить, где же она допустила ошибку. А сам Кранц снова и снова просыпался в холодном поту и никак не мог определиться, радоваться ли ему тому, что у него сейчас есть возможность просыпаться в сырой землянке и дышать затхлым могильным воздухом.

Но в этот раз он не стал предаваться грустным размышлениям, а впервые за все время попытался встать на ноги. Хотя и с большим трудом, но у него это получилось. Держась за сырую стену и пригибаясь, Карл выбрался наружу и тяжело опустился на землю, опершись спиной на холодное дерево. Старик тем временем сидел в нескольких шагах от него и не обращал на его появление никакого внимания, увлеченно разглядывая со всех сторон какой–то небольшой предмет в своих руках. Кранц в свою очередь, не имея выбора, стал наблюдать за ним самим. Даже такое времяпровождение показалось ему далеко не самым худшим, и он не спешил что–либо предпринимать. Тем более, что пускай и в полумраке, но у него появилась наконец–то возможность получше рассмотреть своего спасителя. В его внешности по большому счету не было ничего необычного. Карлу и раньше приходилось встречать подобных ему стариков, высушенных прожитыми годами и сопутствовавшими им лишениями. Возможно, только манера поведения в данный момент, когда он увлекся какой–то игрушкой, не вполне соответствовала его возрасту. Карл не видел, но мог поклясться, что от напряжения старик даже совершенно по–детски высунул кончик языка. Вот только когда он начинал говорить или смотрел прямо в глаза собеседнику, обыденность его внешности сразу куда–то улетучивалась. И если мальчишеский голос по большому счету вызывал лишь недоумение, то его глаза холодили кровь собеседника. Встретиться с ним взглядом еще раз не возникало никакого желания. Старик, похоже, знал о такой особенности своего взгляда и старался как можно реже смотреть в сторону Карла. Но в отношении Кранца после всего пережитого это было, пожалуй, излишним, а с другими людьми, судя по всему, ему не выпадало часто общаться.

Старик наконец–то обратил внимание на Карла и посмотрел на него своими необычными глазами, а потом, немного подумав, продемонстрировал ему свою игрушку.

— Вот, нашел на опушке леса. Наверное, кто–то обронил, — объяснил он своим мальчишеским голосом и, критически посмотрев на обсуждаемый предмет, добавил. — Или выбросил. Скорее всего, действительно выбросил, потому что вещь совершенно бессмысленная. Я вот уже сколько пытаюсь выяснить ее предназначение и все никак не могу взять в толк, что же с ней можно делать.

Карл внимательно посмотрел на безделушку в его маленьких ладонях и улыбнулся.

— Это четки. Они нужны для того, чтобы не забыть о чем–то попросить или за что–то поблагодарить бога, — объяснил он, продолжая улыбаться, — даже в глазах старика нашлось место для недоверчивой иронии.

— И как, помогает? — после некоторых раздумий поинтересовался тот и начал равнодушно рассматривать грязные обломанные ногти на своей руке.

— Не знаю. Сам я никогда этим не занимался, — пожал плечами Карл и о чем–то задумался.

— А может быть и стоило, — буркнул себе под нос старик, не отрываясь от своего занятия. Кранц не услышал его замечание, но думал, похоже, о том же.

— Религия никогда меня особо не интересовала, — задумчиво сказал он. — Каждый раз, когда кто–то пытался заговорить со мной о боге, это вызывало у меня лишь иронию, не более того. При моем способе жизни глупо было думать о спасении души. Хотя другие известные мне грешники неплохо совмещали свою мирскую низость с возвышенной духовностью. По–моему, это вообще любимое занятие многих людей.

— Какой же тогда в этом смысл? — спросил старик, пытаясь чистить ногти ниткой четок. Своим вопросом он снова развеселил собеседника.

— Смысл всегда есть и во всем, — сказал Карл голосом здорового человека. — Деньги, власть, страх, наконец. Ничто не существует просто так, тем более то, что владеет умами большинства людей.

— Почему же тогда для тебя в этом нет смысла?

— Не знаю, может быть, я дурно воспитан. А может, все потому, что деньги у меня и так были в достаточном количестве, а власть меня особо никогда не интересовала. Мне хватало той, которую давали деньги. А страх… Мои страхи никак не были связаны с расплатой за содеянное мной. Вот и не было в моей жизни никакого смысла. — Последнюю фразу Кранц произнес таким тоном, что не было понятно, шутит он или говорит серьезно.

— Смысл всегда есть и во всем, — повторил его собственное изречение старик, точно таким же неопределенным тоном. Потом какая–то новая мысль пришла ему в голову. Он поднялся на ноги и поманил Карла за собой. — Идем, я тебе что–то покажу.

Когда они зашли за землянку, старик показал Кранцу небольшую деревянную клетку, в которой мирно дремали две полевые мыши. Но как только они ощутили близость старика, то тут же стали беспокойно метаться из угла в угол. Наблюдая за ними, старик сказал слова, которые Карл в последствии вспоминал не один раз.

— Когда–то мне попалось три мыши: самец и две самки. Одна из которых была почему–то белой. Я оставил только серых. С тех пор прошло много времени, и каждый раз после появления потомства, я оставляю серую пару. Но рано или поздно все равно появляется белый мышонок.

— И что?

— Ничего. Когда надоест, я, наверное, оставлю белую мышь. Одну…

Однажды Карл выбрался из землянки и, не прощаясь со стариком, ушел. Тот, занятый своими мышами, толи не заметил его ухода, толи отнесся к нему совершенно равнодушно. Лес закончился неожиданно быстро, и Кранц остановился на опушке, ослепленный лучами солнца. Привыкнув к яркому дневному свету, он снова двинулся в путь и вскоре оказался у городских ворот. Встречавшиеся ему на пути люди подозрительно поглядывали в его сторону. Даже нищие выглядели лучше, чем он. Его грязная одежда была изодрана в клочья. К тому же от него исходил все тот же могильный запах, заставлявший прохожих обходить его стороной. Но Карл не обращал на это ни малейшего внимания, как будто заново осваиваясь в мире, который должен был покинуть навсегда. Он просто шел по узким городским улицам, пытаясь заново привыкнуть к шумной суматохе и различным запахам вокруг себя и жмурясь от пестрых красок, мелькавших у него перед глазами и круживших ему голову. Пошатываясь, Кранц наконец–то добрался до дома, в котором снимал верхний этаж, и остановился напротив входа, не решаясь зайти. Подняв голову, он понял, что в этом не было никакого смысла. В открытом окне верхнего этажа стояли вазоны, которых при нем никогда не было. Вскоре появилась и незнакомая ему женщина, принявшаяся поливать растения, что–то радостно напевая. Вдруг она увидела уставившегося на нее Карла и застыла на месте. Страх в ее глазах заставил Кранца сдвинуться с места и несколько часов бесцельно шататься по городу. Изредка он узнавал знакомые лица, но его не опознал никто. Окликнуть же кого–то из своих знакомых в таком виде Карл не решился. Когда на город опустились сумерки, он оказался на той улице, где жила Глория, и вскоре подошел к ее дому. До глубокой ночи простоял Карл в подворотне напротив, глядя на освещенные распахнутые окна, из которых доносилась музыка и жизнерадостные голоса. Потом один за другим стали выходить хорошо знакомые ему гости, всякий раз сопровождаемые гостеприимной хозяйкой. Кранц с жадностью ловил каждое ее слово, доносившееся до него. Но лишь когда служанка закрыла ставни и погасила свечи, он решился подойти поближе. Окно ее спальни все еще оставалось освещенным, указывая на то, что хозяйка все еще бодрствует. Когда Карл, наконец, решился постучать в дверь, та неожиданно открылась. Какой–то мужчина в сопровождении Глории вышел из дома и стал с ней прощаться, все время держа ее за руку и не сводя с нее глаз. Слова благодарности и восхищения хозяйкой ни на миг не переставали слетать с его уст. Глория же вежливо слушала своего гостя, лишь изредка вставляя для приличия критическое замечание по поводу излишних комплиментов. Не замеченный ими в темноте Кранц так с глупым видом и простоял до самого ухода мужчины, боясь пошевелиться и нарушить наблюдаемую им идиллию. Дождавшись ухода гостя, Глория собралась, было, вернуться в дом, но, что–то почувствовав или заметив, замерла на пороге, вглядываясь в темноту.