Василий Баранов - Начало пути

— Дурачок, — продолжал капитан, — если б все так боялись.

Даня ответил:

— Капитан, вы поступали правильно. Вам не за что себя винить. Все было правильно.

Капитан молчал. Развернулся и вышел. Он пошел на корму. Постоять, побыть одному. Его жег стыд. Он ударил этого парня. Поступил с ним не справедливо. А мальчишка оправдывает его. Капитану было больно от этого. Какой же он, капитан? Почему поступил так? То же со страху, с большого перепуга. Капитан, стыдно, — говорил себе Свен.

Утром Данька чувствовал себя лучше. Пора собираться в школу. Он поднялся, пошел на кухню.

— Даня, — спросила мать, — ты как себя чувствуешь?

— Отлично, мама. Почти как новый. — Он сам не мог понять, откуда такой прилив сил.

Кукушка, выглядывающая из створки часов, качала головой. Испивший воды из источника под деревом мирозданья может у нее не спрашивать, сколько осталось жить.

— Даня, опять врешь. — Мария с укором посмотрела на сына.

— Мам, не вру. Преувеличиваю. — Данька отпил кофе. Ухватил бутерброд и с аппетитом стал есть. Проголодался за ночь.

— Ладно. Опять в школу собрался? — Пустой вопрос.

— Да, собираюсь в школу. — Кусок корейки с хлебом пришелся к стати. — Максим ждет.

Данька пошел к троллейбусной остановке. Его ждал Максим. Вместе пошли в школу. Даня молчал, а Макс не лез с вопросами. После уроков Максим все же решил расспросить друга.

— Ты как? Что там на корабле? — Отлеживается друг в тамошнем лазарете. Пусть поправляется.

— А, — махнул рукой Даня, — капитан…

— Что капитан? Узнал? — Глазастый командир. Не иначе, Даню к доктору отправил. Максим и сам нем любил больниц, да всяких врачей. Микстуры, таблетки.

— Да. Ругался. Да что там ругался. Он приказал меня повесить. — Даня вспоминал эту историю, как забавный случай. Хотел рассмешить друга.

— Как повесить?! — возмутился Макс — Ты его спас, прикрыл, а он тебя повесить? У него, что совести нет? Вот гад! Надо же, какой гад!

— Не гад он. Вовсе не гад. — Данька защищал своего капитана. — Он не знает, что я его прикрывал. Собирался повесить, но не повесил. Он меня за то, что я лезу очертя голову, куда не следует.

— Все равно, гад твой капитан. — В справедливости своего суждения Максим не сомневался. Этого капитанишку развесить самого по всем реям.

— Не говори так о нем. Он нормальный, хороший мужик. Рассердился. Я попросил у него прощения. За то, что полез. Он то же просил у меня прощения, у простого матроса, хотя он капитан.

— Ну и что, что капитан, — упрямился Максим, — все равно — гад.

— Не ругай ты его. Мы скоро на Тортугу вернемся. Несколько дней в порту будем стоять. Жанетта мне рыбу запечённую. Рецепт у нее вызнаю, приготовлю и тебя угощу.

Максим проводи друга до дома. Там они попрощались. Денька, войдя в квартиру, подошел к креслу, присел. Вскоре задремал. Из пелены полудремы, Даньку вывел голос матери. Она вернулась с работы. С ней пришел Аркадий Аркадьевич.

— Вот, Даня, — сказал Аркадий, — пришел тебя навестить. Узнать, как ты себя чувствуешь. Апельсины тебе купил. Тебе витамины нужны.

— Спасибо, Аркадий Аркадьевич. Я себя лучше чувствую. Значительно лучше.

Мария Петровна пообещала собрать на стол и ушла на кухню.

— А ты поступил, — сказал Аркадий, — как настоящий мужчина. Прикрыл своего командира.

— Это так, пустяк. — За подвиг Дэн свой поступок не считал. Кто не прикроет друга в бою. Пустые разговоры.

— Не говори, это не пустяк. Это — поступок. Ты молодец, мужественный парень.

— Я бросился в бой очертя голову, потому что струсил. — Признался Данька. Надо иметь смелость признать свою трусость. Не прятаться за мнимый подвиг.

— Ты струсил? — Аркадий не мог поверить.

— Ну. Да. Испугался, что ребята сочтут, будто я трус.

— Господи, Даня, какие глупости. Какой же ты трус! От страха бегут прочь, а не бросаются в бой. Не подставляются под удар.

— Может быть, — потом Даньку что-то подтолкнуло, и он спросил, — Дядя Аркадий, а как вы относитесь к моей маме?

Тот опешил:

— Что ты имеешь в виду, Даня?

— Как что? Она вам нравится? — Данька подвергал испытанию храбрость Аркадия Аркадьевича. Он замечал, что дядя Аркадий по особому смотрит на мать. Не маленький. О таких вещах даже дети догадываются.

— Да, нравится, — признался Аркадий Аркадьевич. Признание далось не легко. В таком вопросе нужна смелость.

— Как нравится? Очень? Вы ее любите? — Даня хотел все точно выяснить.

Аркадий Аркадьевич потупился:

— Да, Даня, люблю.

— А вы ей об этом сказали? — не унимался парнишка. Пока тебя не коснулось, можно считать, что вопрос очень простой.

— Нет, — чуть слышно ответил Аркадий.

— А что ждете. Идите и скажите. — Лихой командир. Доживи до такого мгновения, клинок врага покажется шалостью.

— Даня, я так сразу… Я… Я, может быть, завтра…скажу.

— Ага. Очень похоже. — Данька полон мудрости.

— На что похоже?

— На что? На меня. Я темноты боялся и говорил себе — завтра не стану включать свет. Так и откладывал. Хватит, Аркадий Аркадьевич, бояться. Иди и скажи ей. Ну!

— Даня, так сразу? — Аркадий робел.

— Вот так, сразу! Иди, Аркадий Аркадьевич. — Вам бы, молодой человек, армии в бой бросать. Приказать не сложно.

Аркадий все же поднялся. Подошел к кухне. Сделал решительный шаг. Минут через пятнадцать он вернулся с матерью. Мария Петровна нервно теребила руками край фартука. Данька посмотрел на эту парочку:

— Ну что? Аркадий Аркадьевич, ты все сказал? — Генерал ждал рапорта.

— Да, сказал. — Аркадий еще приходил в себя. Не каждый день приходится пройти через такое испытание. Слава богу, все позади.

— Мам, а ты как? Тебе нравится Аркадий Аркадьевич? — Юный садист. Как им удается лезть не свое дело.

— Да, Даня. Я думаю…

— Что тут думать! Когда поженитесь? — Этот ребенок не уймется.

Двое взрослых мялись, словно юнцы. На самотек оставлять нельзя. Без должного руководства дело погибнет. В умелых руках все спорится.

— Нечего откладывать, — заявил Даня. — Есть мы будем сегодня?

— Конечно, Даня. Пойдем, я собрала на стол.

Что откладывать не стоит не ясно. Промедление смерти подобно. Сытый желудок — путь к верным решениям. За ужином мать спросила:

— Как у тебя, Данечка, на Тортуге? Они хоть заботятся о тебе?

— Ой, мам. Заботятся, еще как. Особенно, капитан. — Дэн окинул всех взглядом. Пусть посмеются. О такой потехе следует рассказать. — Приказал меня повесить. Рей пустует. Дядя Аркадий, болтаться елочной игрушкой. Лихо?

— Что?! Повесить? Да я его… Это что за порядки?! Варвар! — Ну, он дождется. Она не посмотрит, что капитан. Хоть генерал! Управа найдется.

— Как повесить тебя? Ты его спас! — возмущался Аркадий Аркадьевич. Шутка у Дани не удалась.

— Он не знает, что я его прикрыл. Я не сказал и говорить не буду.