Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1

Вбежав в дом, ван Бьер сразу же подпер дверь массивной скамьей. А затем провел меня через разгромленные комнаты в другую часть здания и распорядился вылезать в окно, поскольку других выходов здесь не имелось.

Далее мы повторили все то же самое, только в обратной последовательности. Сначала мы влезли в окно дома на противоположной стороне улице, а покинули его через дверь, выходящую в темный переулок. Куда уже доносились вопли беснующихся неподалеку хойделандеров, так что рассиживаться здесь было опасно. И мы продолжили бегство, пробираясь через дома, чтобы реже показываться на открытых пространствах, где нас могли быстро обнаружить.

Если имелась возможность, кригариец не забывал баррикадировать двери, через которые мы проходили. Убегая столь запутанной дорогой, трудно было определить, как далеко мы оторвались от преследователей, и бегут ли они вообще за нами. Но если все-таки бежали, а мы бы остановились, второй раз нам было бы от них уже не оторваться. Вот почему мы все время двигались вперед, нигде не задерживаясь… Или, точнее, вырисовывали по городу зигзаги, приближаясь к нашей цели весьма запутанным путем.

Однажды дом, в который мы вторглись, оказался не пустым. Мы не расслышали, что в нем кто-то есть, потому что прячущаяся там семья – а, может, несколько семей, – старалась вести себя тише воды ниже травы. И оттого мы были обескуражены, когда войдя в одну из комнат, обнаружили в ней два десятка человек обоего пола и всех возрастов, от младенцев до стариков.

– Спокойно! – рявкнул ван Бьер, отбирая нож у кинувшегося на него старика и грубо отпихивая собравшуюся огреть его ухватом женщину. – Спокойно, я сказал! Мы не враги! Сидите здесь, как сидели, а мы пойдем дальше! И заделайте чем-нибудь окна, если не хотите, чтобы к вам нагрянул кто-то еще!

На меня уставилось множество пар испуганных глаз. Под их взорами я ощутил себя вором, коего застали на месте преступления. А то и хуже – грабителем вроде бесчинствующих повсюду островитян. Я стоял в чужом доме с окровавленным копьем в руках и с топором за поясом (второй топор улетел слишком далеко, и мы, спеша удрать из закоулка, не стали его искать), и не знал, что сказать хозяевам в свое оправдание. Да и требовались ли им вообще мои оправдания? Не обезоружь монах тех из них, кто был готов драться, они прикончили бы меня еще на пороге. Прикончили, невзирая на то, что я был ровесником некоторых из их детей и не собирался ни на кого нападать.

– Ну чего застрял? Идем, парень! – поторопил меня Пивной Бочонок. – Не будем докучать этим славным людям. Всего вам доброго, сиры! Леди! Извините за беспокойство. Надеюсь, весь этот бардак скоро закончится…

Увы, но конца у здешнего хаоса не было видно даже близко. Чего нельзя сказать о нашем бегстве. Видимо, учуяв, что мы оторвались-таки от погони, ван Бьер затащил меня в очередной брошенный дом и махнул рукой, дав понять, что на этом баста – тут и остановимся. А затем устало прислонился к стене и изрек:

– Мои поздравления, парень! Хорошо поработал! Без шуток.

– Поработал? – удивился я. – Где и как?

– Мы пробежали с тобой через половину сумасшедшего города, а ты не только до сих пор жив, но даже не обмочил штаны от страха, – пояснил кригариец. – Я тобой доволен – видимо, ты и вправду кое-чему от меня научился.

– Тоже мне работа: бежать за тобой и подавать по приказу оружие! – Я пожал плечами. Хотя, конечно, эта пара добрых слов от скупого на похвалу Баррелия мне польстила.

– Да вот не скажи, – возразил он. – Оруженосец, который в бою всегда под рукой и не теряет доверенное ему оружие, чего-то да стоит. Это, правда, был еще не настоящий бой, а так, разминка. Но ведь и ты был пока не настоящим оруженосцем, а так…

«Ни то, ни се», видимо, хотел сказать он, но таки промолчал.

– И куда дальше? – спросил я, осматриваясь.

– Сначала забаррикадируем двери, чтобы никто не подобрался к нам сзади без шума, – ответил монах, – а потом поднимемся в мансарду и поглядим на замок Штейрхоффа. До него отсюда рукой подать. Вернее – только площадь перейти. Но вот перейдем ли мы ее – большой вопрос. Слышишь грохот? Сдается мне, это алчущие золота хойделандеры ломятся в ворота твоего банкира. И если мы хотим увидеться с сиром Магнусом, придется занимать за ними очередь. Или придумать, как послать сообщение, чтобы оно дошло до него, минуя островитян.

– А вдруг Штейрхофф не захочет с нами встречаться, что тогда? – заволновался я.

– О, думаю, еще как захочет, если он знает, что островитяне тоже явились сюда за твоим богатством. Насколько я знаком с вейсарскими банкирами, сир Магнус предложит тебе откупиться от курсоров Громовержца. Вернее, чтобы ты сделал им пожертвование в размере всего твоего состояния. Так, чтобы это удовлетворило Капитул, и он отстал от тебя и от банка Штейрхоффа.

– А почему сир Магнус сам не откупится от курсоров, отдав им мое золото?

– Потому что этим он напрочь уничтожит свою деловую репутацию. Даже передай он твое золото курсорам втайне, они получат хороший повод шантажировать его при каждом удобном случае. Если они растрезвонят на весь свет о том, что Штейрхофф не держит слово банкира, и предъявят этому доказательства, ему конец. Но если ты – законный наследник, – пожертвуешь отцовское наследство Капитулу – это твое законное право. Тогда сир Магнус с чистой совестью завизирует все документы и выйдет из этой истории совершенно сухим и незапятнанным… И знаешь, что я тебе скажу? Я бы на твоем месте согласился на такое предложение. Потому что эта сделка – единственная, которая даст хоть какую-то гарантию, что курсоры от тебя отстанут, и ты выживешь.

– Почему?

– Оформленное по закону, добровольное именное пожертвование назад не отсудишь, и ты перестанешь быть для Капитула помехой. А, во-вторых, столь богатый дар сделает тебя всемирно знаменитым. Это значит, что твоя внезапная смерть или исчезновение вызовут в народе пересуды. Которые будут Капитулу не нужны. Наоборот, теперь ты понадобишься ему живой и здоровый. Затем чтобы возить тебя по городам и показывать публике, как малолетнего святого. Того, который так истово уверовал в Громовержца, что отказался от семейного богатства, обрел божью благодать и призывает остальных верующих последовать его примеру.

– Но я не хочу быть святым! – возмутился я. – Не хочу обретать никакую благодать! И вообще не хочу больше иметь дел с заклинателями молний!

– Э, да разве пердящую над тобой Большую Небесную Задницу волнуют твои желания, парень! – усмехнулся в усы Баррелий. – Уж коли выпало тебе родиться сыном богатой шишки, будь готов платить за это особую цену. А если тебе совсем невмоготу, что ж – иди и вздернись на ближайшем дереве. А что? Тоже неплохой выход из положения. Когда в детстве мне становилось в монастыре совсем погано, я частенько подумывал об этом. У меня даже веревка была припасена на такой случай.