Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1

Конечно, это из-за моей невоздержанности на язык кригариец догадался о том, что я – отпрыск гранд-канцлера, а не его паж или писарь, которые не дерзнули бы подать голос без разрешения. Но в тот момент я был настолько поражен, что Пивной Бочонок знает о том, что я – Шон Гилберт-младший, – что у меня закружилась голова, и я едва не вывалился из седла. Но все-таки, к чести своей, не вывалился и не заставил отца лишний раз за меня краснеть.

– Мой сын Шон и правда знает о кригарийцах гораздо больше меня, – признался отец. – Собирает гуляющие по Дорхейвену всякие байки и легенды. Но, что еще хуже – начинает потом безоговорочно верить во все эти россказни… Впрочем, я приехал сюда, чтобы поговорить не о них, а о слухах, дошедших до меня этим утром. И они напрямую касаются тебя, кригариец. Это правда, что совсем недавно здесь произошла резня, в которой ты принимал участие?

– Истинная правда, сир! – не стал отрицать Баррелий. – И я только что намеревался известить вас об этом, если бы вы не спросили меня первым. Однако, уверяю вас: ни один добропорядочный человек в этой резне не пострадал. Да и недобропорядочные не пострадали бы, если бы мне удалось убедить их, что я – не продавец оружия, за которого они меня ошибочно приняли, а обычный небогатый путник. Во всем виновата моя проклятая тележка! Из-за нее меня часто путают с торговцем и пытаются ограбить! А когда я пытаюсь грабителей в этом разубедить, мне никто никогда не верит. Прямо напасть какая-то, честное слово, сир!

– И куда же подевались те, кто пытался ограбить тебя сегодня? – Отец демонстративно огляделся, но по-прежнему не увидел поблизости ни разбойничьих трупов, ни следов крови.

– Я упокоил их вон в той ложбинке, – простодушно ответил Бочонок. – Извольте, сир, покажу…

Ложбинка, о которой говорил монах, находилась совсем неподалеку. Я ожидал узреть в ней настоящее поле отгремевшей брани с разбросанными повсюду телами, но ничего подобного там уже не было. Оказалось, что ван Бьер – а кто бы еще кроме него? – успел здесь прибраться: стаскал все трупы в одно место и разложил их рядком на дне ложбинки. Зачем он так поступил, было ведомо лишь ему самому. Но этот Баррелий был явно человеком со странностями, а такие люди вправе совершать странные поступки.

Лица трупов были накрыты снятой с них же, окровавленной верхней одеждой, которую полковник Дункель приказал гвардейцам сорвать – для опознания жертв кригарийца. После чего выяснилось, что опознать всех мертвецов не получится. Головы двух из них были разрублены надвое и представляли собой кровавое месиво из обрывков кожи, ошметков мозга и осколков костей. Еще двух разбойников монах обезглавил, а после боя заботливо воссоединил тела с их головами, пристроив те им на грудь. Лица этих бедолаг почернели, перекосились и были вымазаны запекшейся кровью, так что разглядеть, кто из них кто, тоже являлось сложновато.

Зато узнать оставшихся пятерых покойников было уже можно, пусть и выглядели они немногим лучше. Если бы не четкая форма нанесенных им чудовищных ран, можно было подумать, что до банды Кормильца добрался крупный хищник. Или одна из тех тварей, что лезут из-под земли в Азурите – ныне разрушенном и заброшенном, а некогда самом крупном и густонаселенном городе Промонтории. Все отрубленные вражеские конечности кригариец также подобрал и вернул их хозяевам, кажется, ничего не перепутав. А разрубленного от плеча до поясницы коротышку – Дункель сказал, что это был Гнойный Прыщ Маркес, – ван Бьер аккуратно «собрал» воедино. После чего стянул ему грудь ремнем, дабы тело Маркеса не разваливалось и не выставляло напоказ свои внутренности.

Довершали всю эту отвратительную картину тучи жужжащих над трупами мух и вонь, похожая на ту, что никогда не выветривается из казематов Судейской башни или со скотобоен. А также – на вонь, которой смердят поля сражений. Но поскольку в таких местах я тогда еще не бывал, это сравнение мне в тот день на ум не пришло.

– Кажется, кого-то не хватает, – нахмурился отец после того, как пересчитал всех мертвецов. – Я прав?

– Нет лишь Канафирской Бестии, сир, – подтвердил Дункель. – А так кроме нее все в сборе.

– Если вы говорите о резвой канафирке, которая была среди этих людей, то она успела сбежать, – уточнил топчущийся в сторонке Баррелий. – Также, как их вожак. Но, сдается мне, мимо вас он не пробежал, ведь кто бы еще кроме него поведал вам об этом печальном недоразумении?

– Куда удрала канафирка и почему ты сам не удрал отсюда следом за ней? – осведомился у него гранд-канцлер.

– В последний раз, когда я видел эту самую Бестию, она убегала на север, – ответил монах. – Только вряд ли на самом деле она отправилась туда. Скорее всего, просто запутывала следы. У нее на груди выжжен знак Вездесущих, так что она вовсе не так проста, как можно было о ней подумать. Ну а я… А что я? Мне надо было здесь прибраться, ведь негоже было оставлять после себя такой бардак. Да и зачем мне от кого-то бегать? Разве я натворил что-то противозаконное, сир?

При упоминании канафирской Плеяды Вездесущих отец и полковник переглянулись – такую подробность о Бестии они слышали впервые, – но предпочли не обсуждать при кригарийце этот животрепещущий вопрос.

– Возможно, кое-что и натворил, – сказал Шон Гилберт-старший, отворачиваясь от мертвецов и устремляя на Бочонка хмурый взор. Я насторожился: отец не умел шутить. И если он выказывал недовольство, оно всегда было искренним. – Зависит от того, есть ли у тебя разрешение на охоту в угодьях Дорхейвена или нет!

– Разрешение? – переспросил ван Бьер. – Нет, сир, боюсь, такого разрешения у меня нет. Да и откуда бы ему взяться, ведь я уже сказал вам: меня впервые занесло в ваши края. Весьма чудесные края, смею заметить, сир.

– Ну тогда знай, что сегодня утром ты занимался браконьерством, когда убил, изжарил и съел того зайца, чьи кости валяются возле твоего костра, – объявил гранд-канцлер. – Охота в городе-республике Дорхейвене без лицензии строго запрещена. За это преступление у нас положен, самое малое, год тюрьмы. Именно так, как в твоем случае. Если, конечно, ты ограничился лишь зайцем и не настрелял в придачу к нему другой добычи.

У меня от страха волосы зашевелились на голове, когда я представил себя, отца, полковника и весь наш отряд, порубленный на куски и уложенный таким же аккуратным рядком возле банды Кормильца. Да и не мне одному, похоже, вообразилась сейчас подобная душераздирающая картина. Взоры всех солдат, половина из которых помогала Дункелю осматривать трупы, а вторая оставалась в седлах, обратились на Баррелия, а кое-кто из всадников даже развернул коней в его сторону. Полковник тоже не мог на это не отреагировать. Забыв о мертвецах, он подошел к гранд-канцлеру и ко мне и встал подле нас, положив руку на рукоять меча. Так, как и должен поступать телохранитель в случае, когда есть хоть малейшее подозрение, что господину и его сыну что-то угрожает.