Роман Глушков - Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2

Следопыты обладали чутким слухом и наверняка расслышали бы, как Баррелий высунулся из-за выступа и натянул лук Ширвы. Но ван Бьер выждал, когда чудовище снова взревело и загремело камнями, и лишь тогда пустил стрелу в спину Пека.

Баррелий умел стрелять из лука, но мечом он орудовал все-таки лучше. Намереваясь уложить врага наповал, попав ему между лопаток, монах, однако, угодил Пеку в правое плечо. От неожиданности и боли тот вскрикнул, упал на колени и выронил лук. Но его брат не сплоховал. Резко обернувшись, он моментально определил, откуда прилетела стрела, и выстрелил в ответ.

И попал бы, не отпрянь ван Бьер обратно за выступ. Стрела пронеслась там, где он только что стоял, и ударилась в стену неподалеку от меня, а Гиш уже выхватил из колчана следующую. И, натянув тетиву, бесстрашно двинулся навстречу врагу, собираясь прикончить его, как только он вновь покажется на глаза.

Реакция у Гиша была отменная. Но она же его и подвела. Едва заметив отблесках дрожащего пламени, как из-за камня высунулось чье-то лицо, он сей же миг всадил в него стрелу. Вот только это было не лицо, а одна из наших трофейных сумок, из которой Баррелий сделал ложную цель. И пока наемник выхватывал новую стрелу, монах нанес ему ответный удар.

Соревноваться с Гишем в скорости стрельбы ван Бьер даже не пытался. Отшвырнув сумку, другой рукой он метнул во врага нож, что вытряхнул из сапога Кривоносой. Натянуть тетиву в третий раз Гиш не успел. Вовремя заметив кригарийский выпад, он отскочил в сторону. А затем отпрыгнул снова, поскольку в него уже летел второй засапожный нож Ширвы.

Ни один из ножей не задел противника, зато и не дал ему пускать стрелы. А затем Гишу пришлось и вовсе отшвырнуть лук и выхватить свои сабли, потому что кригариец уже бежал к нему с «эфимцем» в руке. Да так стремительно, что на выстрел у наемника не осталось времени.

В Годжи мы с Баррелием видели, как дерутся Гиш и Пек, держа в каждой руке по клинку. Сражаясь спина к спине, вместе они походили на четверорукого демона, противостоять которому не сумел ни один годжиец. Вот и сейчас Пек с торчащей у него в плече стрелой (он не мог дотянуться до нее, чтобы обломать) тоже спешил брату на подмогу. Разве что с одной саблей, поскольку вторая рука была у него теперь обездвижена.

Как по мне, бой намечался честным. И трудным. Ерунда, что Пек был легко ранен – зато братьев было двое, и вместе они являли собой достойного противника. Да вдобавок о трех клинках! Теперь-то ван Бьер не отделается двумя ударами, как в схватке с Трескучим, который пал в первую очередь жертвой обмана, а уже потом кригарийского меча. Кто-кто, а Гиш и Пек явно сгонят с Баррелия семь потов. И хорошо, если не кровавых.

Я ожидал узреть блеск клинков и услышать звон благородной стали, что воспевались в балладах о доблестных воителях. Но вместо этого опять стал свидетелем коварства, на которое был горазд ван Бьер, когда выходил в одиночку на смертный бой.

Мчась в атаку, он заставил братьев поверить, будто намерен перво-наперво сразиться с сильнейшим из них. Но когда его и Гиша разделяло всего три шага, он вдруг изменил направление бега. И, обогнул здорового противника, бросился к раненому.

Собираясь драться на подхвате у брата, Пек не ожидал, что Баррелий выберет его в качестве первой цели. И, отскочив с пути разогнавшегося врага, решил ткнуть его саблей в бок.

Но монах умел не только быстро бегать, но и быстро останавливаться. Так что финт Пеку не помог. Ван Бьер предугадал, куда он отскочит, и развернулся к нему лицом до того, как он нанес удар. А затем отбил мечом саблю Пека и тут же уколол его «эфимцем» в раненое плечо.

Новая вспышка боли заставила Пека попятиться. Выставив саблю вперед, он напомнил мне… меня, когда я отбивался в Скорбящем лесу от гаденыша-криджа. Вот только я после того боя остался жив, а Пеку в сражении с кригарийцем повезло куда меньше.

Точнее сказать, ему вообще не повезло. Едва он ослабил сопротивление, как сей же миг клинок Баррелия срубил ему наискось треть черепа вкупе с левым глазом.

Гиш подбежал к частично обезглавленному брату, когда тот еще стоял на ногах, и издал вопль отчаяния. От которого у меня мурашки побежали по коже, но монах не обратил на него внимания. Подскочив к Пеку до того, как тот упал, ван Бьер обхватил его свободной рукой за шею и прикрылся им как щитом.

Дальнейшее представляло собой не то кошмар наяву, не то надругательство над трупом, но только не честную схватку.

Бросившись к убийце брата, Гиш словно наткнулся на невидимую стену и остановился. Чтобы достать противника, ему надо было проткнуть тело Пека насквозь. Наверняка он осознавал, что брата уже не воскресить, и что его сабли не причинят вреда трупу. Но поскольку Пек умер буквально только что, Гиш не свыкся с этим и не мог переступить через эту грань. И, трясясь от переполнявшей его ярости, проорал ван Бьеру:

– Отпусти брата, мразь! Сейчас же! Дерись, как мужчина! Только ты и я! Ну же! Бейся со мной, трусливая тварь!

Кригариец молчал, продолжая укрываться за мертвецом. Гиш попытался обойти противника сначала с одного бока, потом с другого. Но каждый раз монах вовремя разворачивал свой щит, и наемник отдергивал саблю, дабы та не вонзились в тело Пека.

Продолжая изрыгать проклятия, Гиш кружил вокруг Баррелия, который упорно не желал скрещивать с ним клинки. Интересно, почему? Неужели кригариец считал Гиша настолько сильным воином, что боялся его даже после того, как зарубил его соратника-брата?

Впрочем, разгадка странной робости ван Бьера оказалась простой. Выждав, когда враг оказался между ним и стеной, он вдруг изо всех сил толкнул мертвого брата на живого. Гишу бы при этом взять и отскочить в сторону, но, видимо, в нем опять одержали верх братские чувства. Осознанно или нет, но он, не выпуская сабель, решил подхватить падающего на него Пека. Что и стало в конце концов его смертельной ошибкой.

Едва он поймал в объятья мертвеца, как его враг был уже рядом. Пронзить сразу двух человек «эфимцем» являлось трудно, поэтому Баррелий поступил иначе. Пока Гиш не опомнился, Баррелий просунул клинок Пеку под мышку и вогнал тот промеж гишевых ребер. А затем взялся кромсать вражью плоть, делая рану еще больше и кровавее.

Гиш так и упал, обнимая брата, как будто хотел попрощаться с ним перед смертью. А монах, выдернув меч из жертвы, тут же отскочил к стене. И замер, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам.

То, что никто не прибежал на шум, еще не означало, что братья нагрянули сюда без подмоги. Возможно, их соратники побоялись связываться с кригарийцем, но они еще могли выпустить ему в спину стрелу, если он утратит бдительность.

Однако время шло, тьма рассеивалась, а никого поблизости больше не наблюдалось. Зато в пещере замычала и задергалась пришедшая в себя Кривоносая. Если бы не затыкающая ей рот портянка, она подняла бы крик. А так она лишь выразительно указывала мне на кляп глазами – требовала, чтобы я избавил ее от этого. Но я лишь смотрел на Ширву исподлобья и, разумеется, не собирался ей помогать.