Игорь Федорцов - Сталкер-югенд

Девушка не могла насмотреться спрятанной от человека красотой.

− Пошли, − позвал Паха. — В другой раз долго побудем.

Он обманывает, как обманывают маленьких детишек. Обещает то, в чем не уверен. Будет ли вообще следующий раз. Но она ему благодарна и за его обман и за демонстрацию чудес. Настоящих. Всамделишных.

Потерянное время наверстывали быстрым шагом. Паха даже горошину съел, иначе бы выдохся через полчаса.

Противоположный берег, неприветливый и мусорный постепенно приближался. Много руин, много покареженного металла, достаточно разбитых машин. Русло долго державшее дистанцию берегов, стало сужаться и мелеть. В воде хорошо видны перистые листочки урути и мелкие листики элодеи. Между ними снуют рыбки и рыбы. Рыбки это шустрые серебрянки размером с ладонь, рыбы − здоровенные увальни в локоть.

− Здесь перейдем, − выбрал Паха место для переправы. Донного ила меньше, заплески шире, гальки больше.

Он скинул понягу, оглядел берега во все стороны. Обычно и с пристрастием в бинокль.

− А почему здесь? — спросила Чили, роняя с плеч свой рюкзак. Надоел хуже горькой редьки. А ведь весу всего ничего.

Вслед за Пахой подобралась к воде. Он дно просмотреть проверить, она на отражение глянуть. Ей нравилось. Боевое отражение! Самое что ни есть сталкерское!

− Мелко. По пуп, не выше, − определил Паха глубину.

− И искупаться можно? — завела старую песню Чили. Странно. Воды полно, а лишний раз не подступись. И не говорит почему.

− Не здесь точно, − звучит категорический отказ.

Паха завязал узел на рубахе и поддернул повыше. Разулся и стянул штаны. Полез в понягу достал банку с вазелином и пленку.

− А ты чего? Особое приглашение?

− Объяснений достаточно будет.

− Объясняю, шкеры снимай.

− А в них нельзя?

− Было бы можно, уже бы перебрались, − Паха указал на противоположный берег. — Здесь не щитени или волосатики. Планарии. Они на любой темный предмет кидаются. Брезент проедают, − рассказывал Паха, занимаясь собой. — Гидрокостюм подсовывали, в марлю превратили.

Чили неохотно последовала его примеру. Разулась, стащила брюки. Босым ногам горячевасто стоять на разогретом камне.

Дальше творилось удивительное и это мягко сказано. Паха стащил трусы и (хоть бы в сторонку отошел!) принялся намазывать ноги, пах и ягодицы. Густо и тщательно.

Чили кашлянула. Вроде он тут не один, массажем и умащением заниматься.

− Не кашляй. Скромность свою прибереги для другого случая. Видишь, как делаю? Вот и не стой столбом!

− И мне белье снимать? — уничижительно произнесла она, разглядывая худосочный пахин зад. На иллюстрациях мужики посимпатичней выглядят. И впечатляют больше.

− И тебе. И поживей.

− Не вижу необходимости.

− Увидишь, − заверил Паха, тоном человека понимающего, о чем говорит.

Иногда нашими поступками движет желание кому-то что-то доказать. Иногда это не очень плохо.

Чили рассердилась. Раз так! Ну и хер с тобой! Махом стянула стринги и принялась намазываться. На всякий случай стала боком. В профиль все-таки не так фотогенично. Мазала осторожно, двумя пальчиками.

− Ты что? Безрукая? — не выдержал Паха.

Немало не стесняясь (мужики все такие − ни стыда, ни совести!) подошел, сунул в банку пол-ладони и довольно быстро извазюкал её вазелином. Сверху припорошил пылью и песком.

− Дальше сама, − предоставил он самостоятельность, добравшись до мест прикрытых ладошками.

− Какой-то сервиз не полный, — старалась Чили не терять самообладания.

Почему подпольная эротика щекочет нервы и вызывает остроумные комментарии, а всамделишная, на пустынном экзотическом берегу, мурашки и желание провалится от стыда?

− Могу и полный, − обещает Паха без всякого юмора.

− Спасибо не надо. Я стеснительная и краснею.

Юморить не пахино призвание. Само напрашивающееся «В каком месте красно?» вне диалога.

Первый этап завершен и Паха растянул кусок пленки. Обернул Чили. Получилась на половину мумия, на половину человек. Поверх пленки нанес второй, пожиже, слой вазелина и снова обсыпал песком. Придирчиво, не обращая внимания на протесты Чили, обсмотрел, не пропустил ли что. К её сожалению, полиэтилен обладал преступной просвечиваемостью.

Подал рюкзак.

− Держи над головой. Если вздумаешь падать, лучше его брось. Смотри, чтобы вода выше пленки не поднялась. Понятно?

− Куда понятней, − недовольно ответила Чили. Устроенный маскарад с переодеванием ей не нравился. Может, решил подшутить? Заставляют же морские волки неопытного юнгу, потехи ради, якорь точить для «мягкости вхождения в грунт».

Паха подобрал с берега горсть гальки, подошел к кромке воды. Постоял секунду, выдохнул, словно накатил двести грамм спирту.

− Готова? — спросил он у Чили.

Съязвить у нее не получилось. Голос выдал крайнее внутреннее напряжение парня.

− Да.

− Рядом держись.

Паха осторожно вступил в воду. Не торопился, но и не медлил.

− Не вздумай мочиться, − пристрожил он.

− В полиэтилене-то? — взъелась Чили. Не верила, что пахино шаманство есть печальная необходимость.

− А хоть в чем. Не в этот раз, так в следующий. Просто запомни на будущее, − наставлял Паха, бросая камешки то в одну, то в другую сторону.

Чили видела, на каждый бульк, к месту падения, устремляются быстрые блики, светлые и темные. Не однажды рядом с ней проносилось нечто напоминающее копну спутанных ниток.

Когда выбрались на берег, Чили завизжала от испуга. Её ноги покрывал слой шевелящихся длиннотелых тварей, похожих на многоножек. Только вместо лапок, плавники.

− Руками не трожь! — окрикнул её Паха.

− Мамочки, − Чили бросила рюкзак, стиснула кулачки и прижала к груди. Её затрясло от омерзения и ужаса.

− Вот именно, мамочки! — достал нож Паха. — Стой и не дергайся, а то порежу. Еще хуже будет.

Чего будет хуже, она и представить не могла.

Быстрыми, но осторожными движениями Паха счищал вазелин и беснующихся планарий. Вжик! Вжик! скользил нож. Некоторые попадали под лезвие и легко распадались на части, выстреливая густой темной кровью. Соскоблив живность, принялся разматывать полиэтилен. Чили не противилась. Вопросы приличия и стыда даже не пришли ей в голову.

Одну из тварей, нанизав на кончик ножа, Паха приблизил рассмотреть.

− Так и думал. Больные. Караг, сучий кум!

Чили не до пахиных ветеринарных наблюдений за здоровьем водяной мерзости. Её трясет и колотит.

− Ни за что не цапнулась?

− Мм…, − мыкнула она в непонимании.

− Дай, гляну.

Паха заставил показать ладони, растопырить пальцы. Поддернул тельник и куртку повыше. Лишь потом содрал последний слой полиэтилена.

− Одна-две ерунда, − успокаивал Паха. — Вот когда их десяток и больше. Кровью истечешь. Не свертывается. Хоть прижигай, хоть зашивай. Только укус вырезать…