Игорь Федорцов - Сталкер-югенд

− Что всегда…

− Житья нет.

− Не зевай, − Паха протянул оружие. − Из девяти семь. Всегда лучше знать сколько патронов.

− Знаю…, − перебила его Чили.

−…Чтобы не ошибиться с последним, − договорил Паха.

Он вкратце объяснил принцип стрельбы.

− Все что требуется, снять с предохранителя, не направлять на себя или своего, вести по возможности осознаную стрельбу, совместив мушку и цель. Остальное…

− А попробовать? − потребовала Чили. Теория без практики мертва! Так утверждала приснопамятная биологичка и в этом её поддерживал класс.

Паха несколько шагов прошел спиной назад. Оценивал, что ответить на её пожелание. Ответил.

− Если только бедуинским способом.

− Как это?

− Сидя на заднице.

Обиженный взгляд − я тебе припомню! не увидел, развернулся.

С заряженным оружием Чили не почувствовала себя спокойней. Тянет железка карман и вся защита. Опасность за кустом, за упавшим деревом, под большим лопухом. Впрочем, когда опасностей, мнимых и действительных, становится слишком много, постепенно к ним привыкаешь и воспринимаешь спокойней. А когда твой, более сведущий в лесной жизни, товарищ не особенно беспокоится, тем более.

Короткая остановка у муравейника. Рыжие гиганты, почти с две фаланги мизинца снуют по рыхлой куче в рост человека.

− Повезло, − обрадовался Паха, аккуратно отлавливая шуструю особь.

Он размял муравья в пальцах, отступил к Чили.

− Давай, намажу. Ни клещуки, ни овода не тронут. И комары отстанут.

Паха мазнул бурой жижей по плечам, спине, по панаме, тщательно затылок, тиранул под носом и пипку носа.

Чили не противилась. Озорной блеск в пахиных глазах вызвал подозрение. Чего веселого?

Она поправила панаму, поддернула лямки, почесала правый бок под грудью.

− Чего там? — уловил её движение Паха.

− А, ничего, − ответила Чили и не удержалась, почесала еще раз.

− Показывай.

− Сейчас, − возмутилась Чили.

− Сейчас и показывай. Стесняться потом будешь.

Пришлось задрать тельник.

− Клещук, − констатировал Паха осмотр. Как раз чуть ниже правой груди.

В ход пошла пресловутая пахина аптечка.

− Вырезать будешь? — забеспокоилась Чили. Праздная мысль, небольшой боевой! шрам будет сталкеру «в тему» не порадовала.

− Много ему чести, вырезать.

Паха мазнул клещука вазелином и приготовил ниточную петлю. Накинул на тельце, ногтями придавил к самой головке кровопийцы. Осторожно затянул.

− Не глубоко сидит, выудим, − успокоил Паха. — Почешется малость и заживет. Следов не останется.

Жаль. Шрам бы выглядел привлекательно.

В раскачку, осторожно клеща извлекли. Паха показал болтавшегося на нитке кровососа. Потом выбросил. Рану обработал йодом из пузырька. Его там было полкапли, полкапли и израсходовал. Пустую склянку не выбросил, приберег.

Двинули дальше. На небольшой проплешине среди могучих деревьев, Чили увидела купальницу. Высокую. Бархатистую. Желто-оранжевую. С капельками пахнущей росы. Забыв о предостережение ничего не трогать, Чили сорвала цветок.

− Ну и зачем? — рассердился Паха.

− Что зачем?

− Сорвала.

− Красивый.

− И что? Красивей стало? — Паха обвел проплешину рукой. Лес действительно будто осиротел, лишившись такого украшения.

Девушка сунула цветок за ухо.

− Да, − ответила уверенно.

Спускаться в заросший овраг Паха не пожелал. Ему ближе сто метров вокруг обойти, чем на прямую. Три метра вниз, два в ширь и подъем.

− Дурное место, − пояснил Паха, недоумевающей девушке. — Может и нет ничего, а может гадюшник.

− Что-то я ни одной гадюки в глаза не видела, − не поверила объяснению Чили.

− Да полно!

Паха шагнул в сторону и ногой, чтобы не нагибаться, приподнял перо папоротника. С кучи сучьев и прелой листвы метнулась прочь здоровая змея.

− Ни фига себе!

− Это-то? Гаденыш. Ему расти и расти.

За распадком Паха внезапно остановился. Задергал носом, потянул воздух, напитанный вечерней прохладой и сыростью.

Чили не поверила, скажи кто, что человек может так быстро преобразиться. Паха весь поджался и больше напоминал…

«Динго!» — сравнила она.

Паха за секунды собрал лук. Заплетя вокруг ноги, согнул, натянул тетиву. Цапнул колчан со стрелами. Стальные наконечники тускло блеснули.

− Что стряслось? — забеспокоилась Чили. Опасности она не видела. Разве что сам Паха.

− Пасечники, − произнес сквозь зубы Паха. Лицо его сделалось злым. Губы побелели, сжались в тонкую нитку. — Стой здесь.

Крадучись двинулся вперед. Бесшумно и неосязаемо легко. Лишней травины не примял, ветки не нагнул. Даже паутину не задел. Перетек под паучьей растяжкой не хуже той гадюки. Чили следом. Стоять на месте боязно. Она изо всех сил старалась не шуметь. Очевидно, плохо. Паха, не оглядываясь, погрозил кулаком.

Вот он замер, вскинул лук, наложил стрелу. Чили учуяла запах дыма. Кто-то жарил мясо. Во рту стало полно слюней, желудок призывно уркнул. Паха наподшаге отпустил тетиву. Жалобно вскрикнули. В след за первой полетела вторая. Рванулся бежать. Скорее от страха Чили не отставала. Про пистолет и не вспомнила.

Подминая ветви куста, корчился и выгибался человек. Ухватившись за стрелу, крепко сидевшую в груди, пытался выдернуть. Из-под рук фонтанировала кровь. Он хрипел и кашлял, выплевывая кровавые пузыри.

Над вторым, с ранением в бедро, нависал Паха, целясь в живот добить.

− Сколько вас?! Сколько!? — требовал он ответа.

Раненый охал, а когда шевельнулся, получил вторую стрелу.

− Ну! — калил голос Паха. Чуть качнулся и добил первого. Под подбородок. Острый наконечник вылез в затылке. Натяжка и лук опять готов к стрельбе.

Жихххх!

Стрела пришпилила руку к телу. Человек задергался, заверещал. Паха ударил ногой в лицо — заткнись!

Чили, опомнившись, кинулась защитить раненого.

− Ты что? Сдурел? — подскочила она к Пахе.

− Не лезь, — Паха вновь взял противника на прицел.

− Это же человек! Человек! — ухватилась девушка за лук помешать стрельбе. — Человек!

Паха замахнулся её ударить. Влепить так, голова оторвется. Сдержался.

− Пасечник человек? Пасечник? Да?

Он вырвал лук из захвата Чили, отскочил в сторону. Девушка подумал, стрелять и, заслонила собой жертву расправы. Паха не стрелял. Пинком опрокинул стоявшую в сторонке кожаную котомку. Котомка опрокинулась, выплеснув кровь. Из растянувшейся горловины выскользнуло человеческое предплечье.

− Сюда посмотри! Сюда! — хрипел Паха. От ярости и гнева у него срывался голос. — Думаешь, их пасечниками зовут, они пчел разводят? Они людей караулят. Пасут. Они как белоглазые. Хуже! Хуже их!

Паха вновь изготовился стрелять, продолжая зло говорить.

− Ты иди, там в своих сталкеров играйся. Очки зарабатывай. Бонусы. А я здесь сам разберусь. С этим гадьем! Сам!