Игорь Федорцов - Сталкер-югенд

− Зачем?

− Мешали.

Чили не поняла, кто именно мешал гусятникам. Самоеды? Мины? Но гнать людей на верную смерть? Не может быть никаких уважительных… да что там! Никаких не может быть причин так поступить!

Через полчаса ходьбы стали хорошо различимы первые улочки и дома.

− Название у населенного пункта имеется?

− Ага. Тот, что за полем.

− Оригинально. Кто придумал?

− Тот, кто выжил.

К городку вел асфальт, продырявленный тополиной порослью. В кюветах разноцветные кузова легковушек.

Вошли в первую улицу. Часть домов разрушено, и гадать не надо — людьми. Часть, растрескавшись стенами, развалилось от времени.

− Нам туда, − показал Паха в сторону промышленного здания. Пятиэтажка с большими окнами из стеклянных блоков, где целых, где выбитых.

− Твой Панда один живет?

− Один.

− Не очень-то тут здорово, − рассматривала Чили запустение.

− А куда ему податься? Здесь кантуется. Раньше не так было. Народ кое-какой обитал. Потом уже тюхалы и кенты наповадились, вытаскали все, что хозяева побросали. И не только тюхалы. Тут многие поживились.

− И ты в их числе? — догадалась Чили.

− Вон в том доме столовый набор ложек и вилок, нашел. На двадцать четыре персоны! Сменял на кексы.

− На сладенькое прибило?

− Матери хотел отнести, − обиженно произнес Паха.

Чили уловила. Не на нее обида. На себя. Не угостил.

− Мне годов девять было.

− Годов… Лет, − поправила его Чили.

− Ну, лет, − не стал, спорит Паха. — Раза три здесь бывал. На первое оружие зарабатывал.

Он заскочил на бетонный колодец. Оглядел в бинокль улицы, дворики, домики, чахлые садики. Не торопился. Торопыги долго не живут.

− Тихо, − недоволен Паха.

− А как должно быть? Оркестр?

− Собака у Панды была. Брехливая. Может, съел.

− Съел? — вознегодовала Чили. Собаки ей нравились. Маленькие особенно.

− Очень запросто. В дожди, например. Носа не высунуть на улицу. Или остарела. Чего пропадать?

Такая потребительская философия обескуражила Чили. В её понимании собака первый друг человека. А разве можно так поступать с другом?

− А ты ел?

− Кого? Собак? Ел. Мясо и мясо. Как приготовить.

− Бяяяя! — продемонстрировала она свое отношение к его кулинарному преступлению.

− Будет тебе бяяя…. Вот скажи. К примеру нас трое. Ты, я и собака. И надо чего-то поесть иначе подохнешь, помощи не дождавшись. Кого выберешь на обед?

− Тебя!

− Буду помнить, − рассмеялся Паха.

Они свернули в улицу. Фасад симпатичного домика вывалился и хорошо видно внутреннее убранство. Почему не подглянуть? На первом этаже кухня. На месте печки черная копоть. Через стену − ванная. Трубка душа весит в ожидание помывщиков. Часть гостиной завалено рухнувшим потолком, но шкаф в глубине как новый. Стекла в дверцах целы. На втором этаже одинаковые квадраты спален. Обои, очевидно детской, выгорели от солнца до белезны. Только в углах угадывался цвет − розовый. Во взрослой здоровенная кровать. Из матраца, что цветочки на лужайке, торчат пружины. Но Чили понравился комод с зеркалом. Самого зеркало нет только рама, но не трудно представить, как здорово в него смотреться.

Следующий дом сложился стенами внутрь и просел в подвал. Из склепа перископом торчит водопроводная труба. Напротив, в квадрате палисадника бурьян в пояс и угол высокого фундамента.

Пятачок детской полянки. Качели, лесенки лазать, горки кататься. Все металлическое потому и уцелело. Посередине песочницы подозрительный холмик и забит крест — штакетина с лагой-поперечиной.

− Нашли место, − недоумевает Чили.

− Раньше не было, − искренне тревожиться Паха.

Они опять повернули. На стене дома четкие следы пуль. Номер словно мишень в тире, сплошь дыры. Вход разворочен взрывом. Рама окна первого этажа выломана.

− Не припомню такого, − Паха перевесил автомат поудобней.

Следуя его примеру, Чили достала пистолет.

− Ты не торопи события, − попросил Паха. — Выдержку делай.

Чили согласна с ним от и до. Улица напоминала один из уровней Armpit. Не такой живописный, но все же.

Новый поворот. Теперь пятиэтажка осталась слева и виден торец. Стекла повыхлестаны, в стене пятна брешей. В прорехах покореженные переходы галерей, лестничные пролеты и сами, чуть ли не в узел, завязанные взрывами лестницы. Металлическая труба, когда-то торчавшая метров на двадцать над крышей, сломилась в нижней четверти и лежала макушкой на гаражный бокс. Стены бокса сдвинулись и прогнулись, но выстояли.

Одолели следующие полквартала, и Паха подошел к калиточке. Сгнившая решетка не на петлях, а приставлена к столбам. Он громко стукнул в жестяной почтовый ящик.

− Эй! Панда! Ты дома?

Никто не ответил, и Паха, отставив калитку вошел.

Часть деревянного настила дорожки пропало. Через заросли «пустот» Паха перепрыгнул. Поднялся на крыльцо, толкнул дверь.

− Понятно, − развернулся Паха.

− Нет дома?

− Будем думать, переехал.

− А там что?

− Что?

− Воняет?

− Надеюсь не Панда.

Они прошли еще квартал. Паха вновь постучал в калитку. Во дворике ухожено. Даже цветник из покрышки сооружен.

− От безделья, − не оценил он старания своего знакомого.

На взгляд Чили все очень симпатично. А старый пляжный зонт весьма к месту. На таких лужайках бабушки приглядывают за внуками и варят свое фирменное варенье. Смородиновое или малиновое.

− Не светись из-за меня, − попросил Паха.

Девушка постаралась держаться за пахиной спиной, но любопытство одолело и она привставала на цыпочки подглядывать.

На этот раз дверь дома заперта. Паха нагнулся, задрал доску у порога, достал ключ. Пошурудил. Замок плохо срабатывал. Открыл, впустил спутницу и зашел сам. Дверь закрыл на задвижку.

Сгорая от любопытства, Чили проскользнула в узкий коридорчик. Дальше должна быть гостиная.

Она самая. Роскошный стол на лапах-ножках. На столе салфетка, ваза для фруктов и графин.

Чили уже здесь нравилось. Дом. Это чувствуешь. Атмосфера доверия, покоя и надежности. Вдоль стены диван, продавленный, но все еще вполне пригодный к эксплуатации. Над ним настоящая картина «Псовая охота». В углу гостиной столик, кресло-качалка и камин! На полках бутылки, давно пустые и собранные исключительно ради этикеток. На видном месте, на пьедестале, обнаженная женская скульптура. Промежность и подмышки зачернены окурком.

− Эстет, − восхитилась Чили хозяйственностью Панды.

− Ага, босяк, − согласился Паха. Не понял, про что сказали или озвучил свое мнение.

Под лестницей на второй этаж, дверь. Паха дернул. Заперто.

− Подняться можно? Посмотреть? — умоляюще попросилась Чили.

− Смотри, − разрешил Паха недоумевая. А чего смотреть-то? — Только на кровать не ложись. У него клопов тьма-тьмущая.