Алексей Корепанов - Копье и кровь

– Ты что, мыться сюда пришел, что ли? – капризно поинтересовалась Сейнеди. Голос у нее был приятный, какой-то бархатистый, обволакивающий. – Я тут жду, жду, уже и налила сама. – Она кивнула на фужеры. – А ты все моешься, будто воды не видел… Приезжий, что ли?

– Молодец! – похвалил хошку Крис и уселся в кресло напротив нее. – Умелые у тебя руки, как я погляжу.

– И не только руки, – многозначительно сказала Сейнеди и провела кончиком языка по своим пухлым губам.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Габлер, выбрал на блюде апельсин побольше и принялся его чистить. – Приезжий ли, не приезжий, а чистота – залог здоровья. Слышала такое выражение?

– Не умничай! – фыркнула хошка. – Лично я в грязи не валялась.

– Не сомневаюсь, – повторил Крис и протянул ей апельсин. – Я, знаешь ли, тоже, но душ лишним не бывает. Хоть я и не приезжий.

– Согласна, – кивнула Сейнеди и аккуратно, двумя пальцами, поднесла ко рту дольку апельсина. Вытянула губы трубочкой и сделала сосущее движение, игриво посматривая на Габлера.

Крис понимающе улыбнулся, чувствуя, как кровь устремилась к паху.

– Ничего, что я в одной простыне, а ты нет? – намекающе спросил он.

– Это поправимо, – ответно улыбнулась хошка. – Сейчас разденусь. Только сначала вымой себя не только снаружи, но и внутри. Омой душу «Золотым дождем». – Она потянулась к своему фужеру.

– Красиво излагаешь! – восхитился Габлер.

– А то! – выпятила подбородок хошка.

Крис взял фужер. От вина исходил восхитительный аромат. Правда, с примесью легкой горечи.

– До дна, – предупредила Сейнеди и, полуприкрыв глаза, сделала длинный глоток.

Габлер не имел ничего против. Вкус у вина тоже оказался замечательным, и все та же горчинка придавала этому вкусу особую прелесть.

– Недурственный дождик, – одобрительно сказал Крис и отправил в рот шоколадную пирамидку.

Сейнеди продолжала бросать на него шаловливые взгляды, потягивая вино. Ее точеные ноздри едва заметно раздувались. Не выпуская фужер из руки, она поставила ноги на пол, причем ухитрилась сделать это так, что ее бедра обнажились чуть ли не полностью. Бедра у нее тоже были хоть куда.

«Не хоть куда, а известно – куда», – мысленно усмехнулся Габлер, все еще сдерживая себя. В таких делах он спешить не любил. Да и куда спешить-то? Галера только завтра, в десять…

– И где это таких красавиц выводят? – продолжая прелюдию, спросил он, не отводя взгляда от бедер хошки. – Питомник какой-то есть, что ли?

– Может, и есть где такие питомники, только я без них обошлась, – кокетливо ответила хошка, выгнула спину и сделал еще один глоток. – Да и не было у нас в Геркулануме никаких питомников.

Она потянулась к столику, взяла желто-зеленый пятнистый лиморин и впилась блестящими зубками в его сочную мякоть.

«Геркуланум – это на Тиррене, портовый город… – как-то отрешенно подумал Крис. – Кирилл Устинюк оттуда родом… Был…»

Он прожевал шоколад, по-прежнему глядя на Сейнеди. А она еще больше обнажила бедра и расставила ноги, так что взору Габлера открылся белый треугольник ее трусиков. Но толчки крови, которые он только что отчетливо ощущал, почему-то не участились, а, наоборот, стали реже и слабее.

«Что такое?» – удивился он, чувствуя, что его тянет уже не туда, к белому треугольнику и тому, что скрывается под ним, а в противоположную сторону, к спинке кресла, на которой так удобно можно устроить затылок и закрыть глаза.

Судя по всему, белое сухое вино «Золотой дождь» встретилось в желудке с водкой «Рея Сильвия», и эта встреча не встряхнула организм, а дала расслабляющий эффект.

«Этого еще не хватало… – проплыла полусонная мысль. – Так опозориться… А ну, взбодрись…»

Крис попытался податься вперед, но вместо этого всей обмякшей вдруг спиной влип в изумительно удобную спинку кресла. Прежде чем глаза его закрылись, он, уже ни о чем не думая, уловил взгляд Сейнеди. Холодный, деловитый взгляд…

…В застывшие сонные глубины, забитые ватой, проник солнечный свет. Прошелся по свернувшемуся клубком сознанию, пощекотал спящие мысли – и в голове словно что-то сдвинулось с места, заработало, пришло во взаимодействие, и вновь возникло ощущение бытия. Габлер не знал, сколько времени ему потребовалось для того, чтобы понять: в лицо ему светит не солнце, а потолок. Тот самый потолок, который он уже видел раньше, в комнате коллхауса, где пил вино с красавицей Сейнеди.

«Пил вино… С Сейнеди… Неужели я отрубился?… Вот это облом так облом… Позор на всю Вилку!»

На похмелье его состояние было непохоже. Голова не болела, и не мучил сушняк, но чувствовалась во всем теле какая-то расслабленность, словно он долго лежал на пляже, и его разморило. Нужно было собраться, что Крис и попытался сделать. И с недоумением обнаружил: что-то удерживает его в сидячем положении. Перед глазами наконец окончательно прояснилось, а через мгновение стало понятно, что и со слухом все в порядке. Потому что Габлер отчетливо услышал слова, произнесенные незнакомым глуховатым мужским голосом явно в его адрес:

– Не дергайся, мистер, а то еще воздух испортишь от напряжения. А мне как бы еще беседу с тобой вести.

Это заявление подействовало на Криса как «живая вода» [41] «Живая вода» (жаргон) – нашатырь. – за такое следовало незамедлительно бить в морду. Однозначно. Но в тот же момент он понял, что сделать этого не может. Зато теперь полностью вписался в окружающее. Оказалось, что он сидит в том же кресле, и простыня все так же прикрывает его тело. А еще оказалось, что туловище его примотано клейкой лентой к спинке кресла, а руки – к подлокотникам. Двигать он мог только головой и ногами. Сейнеди из противоположного кресла исчезла, и теперь ее место занимал какой-то крупномордый бородатый тип с прилизанными, в меру длинными, темными волосами. Физиономией тип смахивал на злого пса из какой-то полузабытой детской арты. Был он широк, однако ростом не вышел – это Габлер смог определить без труда. Просторный распахнутый серый пиджак – удлиненный, с высокими плечами – придавал типу внушительный вид. Брюки же были облегающими и более темными. В руке мордастый держал фужер хошки. Полупустой. Одна бутылка «Золотого дождя» на столике уже этого самого «дождя» не содержала, а другая не могла похвастаться стопроцентной наполненностью. И Пес этот, между прочим, хлебал вино, купленное на его, Криса Габлера, деньги. Причем на руках бородача Габлер рассмотрел тонкие, телесного цвета, перчатки.

Пес заявился сюда не в одиночку, а с сопровождающими лицами – именно он, судя по всему, был тут главным. За его спиной, у стены, сидели на корточках два весьма крупных парня в коротких неброских куртках нараспашку – один длинноносый, курчавый, а другой с плоским носом-нашлепкой и кружком рыжих волос на макушке выбритой головы. Курчавый поставил локти на колени и подпирал ладонями заросший подбородок, в отличие от рыжего, который сидел, свесив руки с коленей и сцепив их перед собой. И тот, и другой тоже были в тонких перчатках. Оба они смотрели на Габлера, и хоть и не прочитал он в этих взглядах какой-то заинтересованности, но почти физически ощутил их угрюмую тяжесть. Вряд ли этим двоим можно было доверить присмотр за чужим имуществом или уход за домашним зверьком.