Алексей Корепанов - Сокровище Империи

Если верить Нету, один был найден безнадежно мертвым в собственном доме. Другой внезапно покончил жизнь самоубийством. Третий погиб где-то в горах, и его тело до сих пор не нашли. Четвертый бросил археологию и уединился на каком-то островке…

В каюте началась вялая дискуссия. Крис в ней участия не принимал, но подумал, что когда-то слышал о чем-то подобном. О каком-то «проклятии», лишавшем жизни тех, кто потревожил древние кости. И ему еще сильнее захотелось помыться. Возможно, продезинфицировать организм сумела бы водка, но осоты на эту тему вообще не говорили, и никаких бутылок Габлер в каюте не замечал. Что, впрочем, было и неудивительно – еще бы твинсы брали с собой на операцию спиртное!

Прервал дискуссию появившийся на экране Юрген Роймер. Он довел до сведения подчиненных, что бриг отправляется в космопорт «Манаус», но стартует не сегодня, а завтра – согласно распоряжению «сверху», – так что ночь предстоит провести на Амазонии. И тут же погасил возникшее оживление заявлением о том, что после обеда в космопорте осоты вернутся на борт и будут неотлучно там торчать до самого финиша на Вери Роме. Хоть космопорт и носил имя столицы Амазонии, но находился в трех сотнях километров от нее, и Роймер явно не желал, чтобы его команда под вечер отправлялась знакомиться с достопримечательностями Манауса. Когда экран погас, осоты высказали свое мнение на этот счет, и Габлер обнаружил, что их лексика в определенной своей части ничуть не уступает лексике файтеров Стафла. Судя по репликам, задержка была связана с необходимостью доставки какого-то груза в Палатин. «Грэндам опять свежачка захотелось, вот и решили воспользоваться. С ветки – чуть ли не прямо на стол… А мы сиди тут, парься!»

Он тихонько поинтересовался у Арпада, отмечают ли как-то твинсеры окончание операции.

«Смотря как прошла операция, и вообще, отмечать это дело можно по-разному», – весьма туманно ответил Арпад, и Крис решил воздержаться от других вопросов.

Как однажды сказал Граната, «Стафл есть Стафл, а Твинс есть Твинс, и им не сойтись никогда».

Правда, ему, Габлеру, довелось. Если это можно назвать словом «сойтись». Он был среди твинсеров инородным элементом. «Восьмым холмом Рима», – как могли бы сказать древние римляне. И файтер ощутил вдруг мимолетное желание стать тут своим…

Бриг стартовал из джунглей и, совершив суборбитальный прыжок, благополучно опустился в космопорте «Манаус». Пообедали всей компанией в одном из портовых кабаков, причем не только никакой водки, но даже пива на столах так и не появилось. Экипаж брига отсутствовал – не иначе как летуны готовили мыло для теплой встречи с начальством в Грэнд Роме и аппетит у них был испорчен. Перед обедом помылись в душевых комнатах порта и в итоге обрели более-менее приемлемое расположение духа. А когда Юрген Роймер разрешил, прежде чем возвращаться на бриг, часок, не больше, побродить по космопорту – если найдутся желающие, – то всех тут же как ветром сдуло. И Габлер, прохаживаясь по малолюдному по сравнению с Единорогом космическому вокзалу, замечал, что кое-кто из осотов, устроившись в кафе, все-таки пьет пиво. Что не могло его не радовать. Ему пива не хотелось, а хотелось как можно быстрее расхлебаться с этим делом и жалкий остаток отпуска все же провести дома. Но последнее слово было не за ним. Роймер сказал, что обязан доставить его в столицу Империи, и там с ним будут говорить уже другие – им и решать судьбу файтера легиона «Минерва». И повторил, что лично он, Роймер, не видит тут состава преступления.

Тем не менее, неприятный холодок в груди нет-нет да и давал о себе знать.

И то и дело вспоминалась беллизонка с удивительным замечательным именем Анизателла…

Габлер уже собирался покинуть здание космопорта и выйти под открытое небо, когда на связь вновь вышел Граната.

– Ну, как дела? – с ходу поинтересовался он. – Поймали?

В изображении, возникшем в озе, уже узнавались черты Гамлета Мхитаряна – маскировка потихоньку начинала расплываться. И был Граната, похоже, трезвым. Во всяком случае, производил именно такое впечатление.

– Поймали, – сообщил Крис. – Он сейчас в лечебнице.

Габлер не стал уточнять, кто именно отправил туда Юрия Гальса.

– Мерзляк? – спросил Граната.

– Он самый, – подтвердил Габлер. – Ты уже летишь домой?

– Да еще не собрался, – помявшись, несколько виновато ответил Граната. – То-се… Пятое-десятое…

Габлер изучил его лицо и предложил:

– Может, тебе сразу к постоянке? Там и догуляешь, в Нью-Бобринце. Кабаки-то везде одинаковые.

– Не знаю, – вздохнул Граната. – Возможно, ты и прав. Устал я уже, блип, от такого отпуска. – Он помолчал и встрепенулся: – А как же Сад наслаждений?

– А ты что, еще не насладился? – иронично поднял бровь Крис. – По-моему, наскребся уже так… Ты где сейчас? Тут, в порту?

– Да нет, в этом… в Манаусе-хренаусе, в столице. Дай, думаю, слетаю, посмотрю, что тут и как…

– Посмотрел?

– А! – скривился Граната. – Не на что тут смотреть. Дыра дырой, и дергают все время: то купи, это купи… На хрен мне их побрякушки? Я что, блип, дикарь? Вот, совету твоему мудрому следую: сижу, кофеек прихлебываю. Слушай, а у тебя какие планы? Летишь с этими?

– Лечу, – кивнул Габлер. – Только не сегодня. Завтра.

– Так давай, сюда подгребай. Посидим, чаи погоняем. А то мне тошновато что-то.

Крис прищурился:

– Чаи, говоришь? Может, еще и в театр сходим или на балет?

– А что? – тут же выпятил подбородок Граната. – Почему нет? Мы что, рылом не вышли, на балет сходить? На «Лебединое», понимаешь, «озеро». Не все же самим балетами на постоянке заниматься.

– С рылом у тебя действительно не все в порядке, – усмехнулся Габлер. – В зеркало смотрел? Знаю я твои балеты. Исполняются на столе, в номере отеля, голыми пьяными хошками. Лебеди умирают, падают на ложе и там вдруг очень даже воскресают. В озере плещется коньяк, и эфесы, лежа на брюхе, лакают его, и поют и смеются, как дети. А мне еще с твинсами разговаривать, на их территории, на Верке. И не факт, что меня просто отпустят. Пусть и не посадят, но, может, сочтут пребывание в Стафле нецелесообразным, по причине моей дурости. И пойду я, Гамлет, вышибалой на какую-нибудь галеру. И буду тебя там из кабаков вышибать.

– Да брось ты! Думай о хорошем. А вообще, знаешь, как один древний поэт рассуждал? Паллад – так его звали. Между прочим, из Александрии, только не той, разумеется, не номианской, а что на Земле когда-то была.

– Ну, давай, поведай.

Граната чуть призадумался, потер лоб и с театральными ужимками начал: