Алексей Корепанов - Прорыв

По пути к ангару Тумберг попытался поговорить по комму с экипажем, который должен был находиться на скороходе. Экипаж там и находился, но, видимо, крепко спал, потому что пилот отозвался только минуты через две, и голос у него был хриплый. Шерлок приказал срочно раскочегариваться. Приказ этот был встречен без энтузиазма, но, разумеется, и без отмазок типа того, что двигатель стучит или, там, аккумуляторы сели.

Так что вскоре полицейский катер выполз из громады лайнера, как детеныш из лона матери, и направился к пепельно-голубоватой Селеби. До нее было совсем близко по космическим масштабам — полмиллиона километров, не больше.

Как ни странно, чесночный дух из скорохода почти выветрился, зато в салоне пахло здоровым мужским потом, перегаром и носками — эта смесь осталась там после пребывания семи десятков бригадников. Но такой запах был гораздо лучше чеснока. По крайней мере, для Тумберга. Ну не нравилось ему, когда дышат чесноком, а к тому букету, который тихонько увядал сейчас в салоне, он привык еще со времен проживания в общежитии юридической академии.

Разрешение на посадку было дано без промедления, и катер, нырнув в атмосферу, благополучно приземлился на поле космопорта «Динтин». Поблагодарив экипаж за достойную службу, Шерлок покинул борт. Еще при подлете к Селеби он поднял на ноги полицию космопорта, приказал перекрыть все выходы из него и скинул мнемограммы Эннабел Дикинсон и Уира Обера — страховка еще никому не помешала. Получив по дороге к космодромному комплексу подтверждение о полной готовности, он прошел в диспетчерскую. Представился, и его усадили возле одного из многочисленных экранов. Этот экран держал под контролем платформу, куда должен был опуститься «Пузатик». Уже давно стемнело, звездный свет не мог пробиться сквозь вновь затянутое тучами небо, но летное поле было ярко освещено. Светился сам воздух, и не требовалось напрягать зрение, чтобы разглядеть то, что хочешь разглядеть.

«Пузатик» обозначил себя все больше расширяющимся огненным пятном, которое просвечивало сквозь плотную облачность. Вскоре громада корабля нависла над платформой на столбах пламени, бьющего вниз из посадочных двигателей, и мягко опустилась на все свои восемь подобных колоннам опор. Тумбергу не раз приходилось видеть посадку дальнолетов, и такое зрелище всегда его завораживало. Но не в этот раз. Подавшись к экрану, посткапитан напряженно следил, когда в поле зрения покажется машина техников службы экологической защиты.

И она наконец появилась. Люки лайнера оставались закрытыми, и еще не направлялись к нему портовые автобусы, чтобы забрать тех, для кого планета Селеби была конечным пунктом полета (личности их Тумберг на всякий случай взял на учет). Угловатый броневичок в одиночестве катился через летное поле. Въехав на платформу, он остановился у крайней лапы «Пузатика». Тумберг невольно напрягся. Вот сейчас… сейчас… Техники вышли из машины, разбрелись под брюхом лайнера, неуклюжие в своих тяжелых скафандрах, принялись колдовать с аппаратурой. Обзор у зафиксированных в воздухе камер был ограниченный — мешала туша корабля, — и Шерлок никак не мог разглядеть, открывается ли в посадочной опоре потайной люк. И еще его очень смущало то, что броневичок подъехал к лапе не боком и не задом, а носом…

Пытаясь подавить неприятное предчувствие, следователь едва дождался того момента, когда закончившие свои дела техники поехали назад. Выскочив из диспетчерской, он бросился по коридору к выходу, собираясь тормознуть броневичок на подъезде к зданию службы экозащиты. Некоторое время Шерлок стоял, глядя из-за угла на неторопливо приближающуюся машину. А потом вышел и поднял руку с жетоном, приказывая остановиться. Сюда уже спешила от служебного входа в вокзал группа вызванных им вооруженных полицейских. Броневичок послушно замер, и неприятное предчувствие усилилось, захлестывая Тумберга с головой…

Через несколько минут он отпустил местных полицейских и позволил экотехникам ехать дальше. А сам остался стоять под беспросветным черным небом, и так же черно было у него на душе. Ни дочери Троллора Дикинсона, ни Уира Обера в машине не оказалось. И посткапитан был почти уверен в том, что не найдут их ни в посадочных лапах, ни в трюмах «Пузатика». Следователь не знал, в чем тут дело, и остро жалел о том, что не умеет играть на скрипке, как это практиковал его великий тезка для стимуляции умственной деятельности.

Впрочем, Тумберг-младший очень сомневался, что скрипка в данном тяжелом случае помогла бы…

Надежды Дария Силвы сбылись: лейтенант Бебешко выиграл в домино и дал добро на проникновение двух подчиненных ему бойцов на территорию Пузыря при посредстве оперативного танка серии «Мамонт» с личным именем Бенедикт Спиноза. Кто такой Спиноза, Силва, порывшись в своем комме, взводному пояснил. Подчеркнув, что древний земной философ не только измышлял что-то в собственной голове, но и занимался практической деятельностью, приносившей безусловную пользу тогдашнему несовершенному обществу: шлифовкой линз для оптических прицелов [11] Тут то ли информаторий, то ли комм, то ли Силва слегка перепутал: Бенедикт Спиноза занимался шлифовкой линз для очков, микроскопов и телескопов. . Взводный против названия танка ничего не имел. И даже, продемонстрировав недюжинные знания, без всяких подсказок комма поведал бойцу Силве, что танкам издревле давали личные имена, как вполне понятные, так и не очень: «Буцефал», «Росинант», «Навекаопочил» [12] Разумеется, это были не танки, а лошади. Буцефал — конь Александра Македонского. Росинант — лошадь Дон Кихота. «А вот он, мой конь, на века опочил…» (В. Высоцкий, «Песня о Вещем Олеге»). , «Боевая подруга», «Сильный», «Таня», «Грозный»…

У этого распоряжения была своя хитрая предыстория. Осторожный Бебешко, не раз гордо называвший себя «стреляным калачом», все-таки не решился, даже выиграв в домино, принимать груз ответственности на себя. Страхуя свою личную «пятую точку», он доложил о планируемой операции ротному, хотя и опасался, что, в случае успеха, тот припишет заслугу себе. Ротный, собственно, так и намеревался сделать, но был не менее «стреляным калачом», нежели Тамерлан Бебешко, поэтому сразу побежал со «своей» инициативой к командиру заставы. И вот тут-то и оказалось, что лавры собирался присвоить себе этот самый командир заставы полковник Сибора: он-де лично ходатайствовал перед командиром Пограничной службы о выделении именно для его заставы танка серии «Мамонт». Поскольку давно собирался осуществить такое проникновение в Пузырь. Просто спал и видел. Полковник Сибора не стал согласовывать поход Спинозы с командиром Погранслужбы, намереваясь при неудаче все списать на подчиненных. Он отдал устный приказ ротному изучить такую возможность и определить взводного, который будет нести персональную ответственность за эту вылазку. Со всеми вытекающими. Вытащив Бебешко из клуба, ротный прямо заявил, что в случае чего крайним окажется именно Тамерлан, и тоже не стал отдавать прямой приказ.