Алексей Корепанов - Можай

Сообщив пассажирам о своем решении, Линс Макнери приказал им лечь на койки в своих каютах и пристегнуться ремнями — посадка могла оказаться отнюдь не мягкой. И вместе со всем экипажем включился в работу по подготовке и осуществлению финиша, на время выбросив из головы все посторонние мысли. Включая и горестные раздумья о печальном преображении любимого напитка. Не до того было. О Маркассе, Обере и прочих знакомцах, находящихся на борту, он если и вспомнил, то вскользь. Они не давали о себе знать, видимо, понимая, что капитану сейчас не до них. И помочь ему ничем не могли — не тот у каждого из них был профиль.

Корабль приблизился к планете и после долгих маневров вышел-таки на околопланетную орбиту. Сколько стараний пришлось к этому приложить и сколько нервов потратить, описать просто не получится, поскольку не существует таких единиц измерения. Можно сказать только одно: с капитана стали спадать брюки, и пришлось срочно проделать новую дырку в ремне.

Кое-какую аппаратуру все-таки удалось более-менее привести в чувство, и шансы на успешную посадку заметно повысились. На третьем витке вокруг планеты Макнери высмотрел подходящее место, а на четвертом корабль сошел с орбиты и начал снижаться над песчаным морским побережьем, обширным, ровным и ничем не загроможденным. Песок должен был спечься от пламени тормозных двигателей и обеспечить опору для посадочных лап.

Но вышло не так, как предполагалось. Три из восьми посадочных лап не желали опускаться из-под днища дальнолета и переходить в вертикальное положение — видимо, и тут сказывалось пребывание в космовороте. Конечно, ничто не мешало просто плюхнуться в океан, но капитан отказался от этой затеи, последствия которой могли быть печальными. Он принял решение садиться на брюхо. Даже если при этом пострадают дюзы тормозных двигателей, это будет меньшая из бед.

Многотонная громада дальнолета опускалась медленнее сухого осеннего листа, подпираемая десятком бьющих в песок огненных струй. Все присутствующие в рубке, затаив дыхание, наблюдали за действиями оператора, которому впервые приходилось сажать «Пузатик» таким способом. Расстояние до нулевой отметки непрерывно уменьшалось, но соприкосновение с поверхностью произошло чуть раньше предполагаемого — приборы вновь соврали. Толчок был не очень сильным, и корабль стал проседать в песок, опасно кренясь в сторону океана на идущем чуть под уклон берегу. Грохнись он набок — и проблем было бы гораздо больше. Но, вероятно, боги Космоса решили, что на сегодня лимит бед для «Пузатика» исчерпан. Или же это вмешались местные добрые божества, если они тут, конечно, были. Дальнолет замер, погрузившись днищем в песок, и в рубке прозвучал голос капитана Макнери:

— Спасибо, Валера! Считай, что разряд тебе уже повысили!

Все заулыбались, но не очень весело. Каждый понимал, что, возможно, эта планета станет их последним пристанищем…

Линс Макнери задумчиво потеребил бороду, выдохнул и решительно подошел к микрофону:

— Внимание! Говорит капитан Макнери! Мы благополучно совершили посадку. Прошу всех пассажиров пока оставаться в своих каютах. Возьмем пробы воздуха, немного осмотримся и, если никакой угрозы нет, вас пригласят сойти на берег. Там и обсудим кое-какие насущные вопросы. Перед выходом не забудьте принять «Легкое дыхание», оно есть в аптечках в каждой каюте. — Он отключил связь и повернулся к первому помощнику: — Элвис, давай, контролируй проведение всех послепосадочных мероприятий, а потом собирай тех, кто свободен, и на разведку. А ты, Зозуля, проследи, чтобы кое у кого истерика не началась.

— Истеричных успокою, — мрачно пообещал коренастый и лысоватый помощник по оргвопросам.

— Только не навсегда, — столь же мрачно усмехнулся Макнери и вновь обратился к Элвису Косте: — И пусть воскрешают аппаратуру, а заодно соорудят несколько электрошокеров на батарейках — отбиваться от зверей и чудищ морских, если вдруг полезут… Элвис, это в первую очередь! Без них не выходить. Коммы работают, так что держи меня в курсе. А я пойду к себе и поразмышляю о делах наших скорбных.

— Будет сделано, капитан!

Макнери направился к стене рубки, где находился вход в служебный лифт, но кнопка вызова не сработала.

— Джамшут, выдергивай электриков и занимайся, — распорядился капитан и тяжело зашагал к двери.

В коридоре, несмотря на рекомендацию Макнери, было полно встревоженных пассажиров. Стюарды едва сдерживали их. При виде внушительной фигуры капитана толпа колыхнулась и, смяв оцепление, бросилась к нему. Макнери остановился, расставив ноги, словно врастая в пол, выкатил грудь колесом и гаркнул так, что ближе всех подобравшихся к нему пассажиров откинуло назад:

— Спокойно, господа! Ситуация под полным контролем! Еще раз предлагаю всем пройти в свои каюты, а не болтаться по кораблю, нарушая центр тяжести. Вам что, хочется угробить себя и других, если лайнер опрокинется? Ждите, вас всех позовут!

Это возымело действие, и люди потихоньку начали расходиться. Правда, на Макнери посыпался град вопросов, и самым болезненным из них был вопрос о том, почему нет дальсвязи и когда она восстановится. Но капитан пресек любопытствующих, подняв руку с открытой ладонью.

— Скоро мы все обсудим, господа! Не торопитесь, у нас будет для этого достаточно времени. Не мешайте экипажу заниматься своими делами, это в ваших же интересах.

Обведя всех тяжелым взглядом, Линс Макнери величественно проследовал к лифту. Однако тот тоже не работал, и капитану пришлось воспользоваться служебной лестницей.

В своей каюте он, кроме Тумберга, застал Обера с Маркассой, Хорригора и постсержанта Коваржека. Все встрепенулись и воззрились на бывалого космического волка, ожидая объяснений. Но капитан, приветственно кивнув, первым делом проследовал к заветному вместилищу коньяка. В памяти он держал недавнюю картинку на обзорном экране, поэтому, открыв шкаф, изучил его стенки в поисках камеры наблюдения. Ничего не обнаружил, взял с полки первую попавшуюся под руку бутылку и прошествовал к столу, на ходу откупоривая ее. Сделал осторожный маленький глоток прямо из горлышка и, облегченно выдохнув, опустился в кресло при напряженном молчании остальных. Вытащил из кармана кителя фляжку, показал всем и пояснил:

— Космоворот каким-то образом превратил ее содержимое в бурду. А вот в бутылке коньяк не изменился, чего я, признаться, страшно боялся. Парадокс! — Он состроил извиняющуюся мину и развел руками: — Вам не предлагаю, потому что мне нужны ваши ясные головы.

Об истинной причине такого нехлебосольства Макнери предпочел умолчать. Не о головах он заботился, а просто очень сомневался, что на этой неизвестной планете найдется коньяк «Арарат». А потому лить его направо и налево счел совершенно нецелесообразным. О том, что он будет делать, когда запасы в шкафу кончатся, капитан старался не думать — тяжелых мыслей и так хватало с лихвой.