Алексей Корепанов - Можай

Дасаль шумно и протяжно выдохнул и поплелся в коридор.

Тумберг вернулся в капитанские апартаменты за своей сумкой и тоже покинул борт «Пузатика» — непривычно тихого, без пьяных разговоров в коридорах и музыки увеселительных заведений.

Капитан Макнери уже выучил свою речь наизусть. Причем обошелся без единого глотка коньяка! (Хотя рука так и тянулась к карману с вновь наполненной фляжкой.) Когда все пассажиры, поддавшись уговорам стюардов, наконец расселись на песке, он взял микрофон и с помощью Элвиса Косты взгромоздился на столик. Одернул синий китель и, щурясь от бьющего в глаза солнца, принялся ораторствовать.

Речь его была краткой и состояла из блоков, каждый из которых начинался констатацией факта, а кончался обнадеживающим и даже оптимистическим утверждением.

Корабль попал в космоворот. Но все остались живы.

Значительная часть аппаратуры разладилась. Однако дальнолет удалось успешно посадить, и корабельные специалисты уже занимаются наладкой приборов.

Планета, вероятно, не входит в состав Межзвездного Союза, и местонахождение корабля неизвестно. Но координаты будут установлены в самое ближайшее время.

Хоть это и не территория Союза, условия здесь не хуже, чем на курорте. Солнце, море, свежий воздух — разве этого мало? Плюс все услуги, которые может предоставить своим пассажирам лайнер Космофлота.

Дальсвязь не работает, и экипаж не имеет возможности сообщить куда следует о том, что случилось. Но те же самые специалисты неустанно работают над ее восстановлением.

(Это был самый больной вопрос, и Макнери не стал говорить о том, что проблема может оказаться вечной. И так при его словах по рядам слушателей прокатился ропот. Сверхдорогущие ДС-коммы были далеко не у всех, и для многих, не общавшихся с другими пассажирами, это заявление стало шоком. Да еще каким!)

Корабельные запасы продовольствия, разумеется, ограниченны. Однако их хватит надолго, а за это время можно будет наладить собственное хозяйство, благо природные условия, опять же, позволяют.

Ресурс энергетической установки велик, она рассчитана на многие годы работы, но запасной на корабле нет, и все может случиться. Однако есть другие пути получения энергии.

Потому что, возможно — не абсолютно точно, нет, не беспокойтесь! — ВОЗМОЖНО, придется задержаться здесь на неопределенный срок. А значит, нужно основательно устраиваться на этом прекрасном побережье и создавать не менее прекрасные условия для существования, каких только и достойны все собравшиеся. И уровень жизни будет зависеть от них самих, от их знаний, умений и стараний. От их самоотверженного труда. Поэтому каждый пассажир должен сообщить ему, капитану Макнери, и его помощникам — последовал жест в сторону стоящих неподалеку Элвиса Косты, нескольких руководителей корабельных служб, Маркассы, Обера, Хорригора и Тумберга (Коваржек маячил за спинами сидящих людей, наблюдая за тылами), — так вот, каждый пассажир должен сообщить, какими талантами он обладает и что может предложить по части обустройства колонии.

К обдумыванию последнего блока своей речи капитан отнесся с особой тщательностью и преподнес его слушателям приподнятым, почти торжественным тоном.

— Господа, — начал он проникновенно, — вероятно, я не ошибусь, если скажу, что никто из вас и в самых буйных фантазиях представить себе не мог, что угодит в такой переплет. Я имею в виду, в хорошем смысле. Когда бы еще вам, людям самых разных занятий, в большинстве своем, я уверен, никак не связанным с космосом, удалось попасть не просто на другую планету, но на планету, неизвестную науке, планету, полную тайн и чудес, планету, сулящую удивительные открытия. Опять же, совершенно уверен: обратись вы в Дальразведку с просьбой разрешить вам участие в экспедиции, вам дали бы от ворот поворот. А тут вы попали буквально в детскую мечту. Ведь каждый из нас, согласитесь, не раз грезил о чем-то таком, неведомом, захватывающем, выходящем за рамки повседневности. И вот ваша мечта сбылась! Ну вот скажите, положа руку на сердце: неужели вы не счастливы от того, что мечта стала реальностью? — Макнери сделал короткую театральную паузу, как бы глядя на себя со стороны и искренне любуясь собой. Вот на что он был способен, даже и без коньяка! — Да нам сейчас завидует весь Межзвездный Союз! Мы превратим эту прекрасную планету в еще более прекрасный сад, и наши потомки будут с благодарностью вспоминать нас, сделавших все для того, чтобы они жили долго и счастливо!

Обер толкнул Шерлока в бок и прошептал:

— Молодец капитан! Как ловко подвел к тому, что нам здесь предстоит жить и умереть…

А Макнери с пафосом закончил:

— Так будем достойны наших внуков и правнуков и возьмемся за дело! За наше общее дело!

Капитан вскинул руки над головой и подался вперед, чуть не сверзившись со стола, ожидая восторженных воплей и бурных рукоплесканий.

Но услышал совсем другое. Сидящий в двух десятках метров от него сухонький старикашка в чопорном беспросветно черном костюме — берсиец, судя по вертикальным зрачкам и вогнутому лбу, — расправил узкие плечи, выставил острую бородку и закричал отнюдь не восторженно и так громко, что даже прибой, казалось, испуганно притих, а туша дальнолета попыталась погрузиться в песок по самую верхнюю палубу:

— Не надо тут демагогию разводить, капитан! Весь Межзвездный Союз нам сейчас не завидует, весь Межзвездный Союз нас уже похоронил! Вот так! И вы это прекрасно знаете! — Он набрал побольше воздуха в свою впалую грудь и продолжал верещать: — И где сказано, что пассажиры обязаны работать? Это дело экипажа! Уходя в рейс, вы взяли на себя ответственность за обеспечение нашей безопасности и доставку в пункты назначения! А вы мало того что доставили нас не туда, так еще и заставляете работать! — Он умолк, переводя дух, и по берегу пронесся шумок голосов — то ли одобрительных, то ли нет. — Нет уж, капитан, работать будет ваш экипаж, потому что это не пассажиры для вас, а вы для пассажиров! А мы все еще считаемся пассажирами, потому что рейс не окончен. И в данном случае, неважно, по какой причине. Если кто-то добровольно согласится работать, это другое дело. Но принуждать вы не имеете права! А вот я имею полное право целыми днями купаться и загорать, а потом получать свой ужин. Равно как и завтрак, и обед!

Он замолчал, и сквозь звон в ушах, возникший от криков берсийца, Макнери вновь услышал, как умиротворенно пошумливает прибой. Капитан навис над краем стола и направил на старика указательный палец.

— Вы сами сказали, что продолжаете оставаться пассажирами. А пассажиры во время рейса обязаны — подчеркиваю: не могут, а ОБЯЗАНЫ — выполнять все распоряжения капитана космического судна. Вы что, не читали «Права и обязанности»? Они на стенке в каждом коридоре! Там, между прочим, и форс-мажор упоминается. Так что демагогию как раз не я развожу, а кто-то другой. — Голос его стал жестким: — Пока рейс не окончен, решения тут принимаю я, и только я. А те, кто с этими решениями не согласен, будут считаться сошедшими с борта, и могут удалиться в любом направлении. И не надо устраивать истерики насчет принудительного труда. Трудиться каждый будет для своего же блага. Вместе с другими. И подчеркиваю: по мере собственных сил! Вас, уважаемый господин, никто не будет заставлять камни ворочать. Но, скажем, полить из лейки грядку вы вполне в состоянии. Или не так? Не отвечайте, дискуссию мы тут разводить не будем, нам делом заниматься нужно. Повторяю, — Макнери выпрямился во весь свой гигантский рост, — решения здесь принимаю я! Но это не решения самодура. Я открыт для советов и подсказок и всегда готов выслушать убедительные аргументы «против». Мы здесь будем заниматься общим делом, и работать не на кого-то, а на себя!