Алексей Корепанов - Можай

Первое сообщение от Шерлока Тумберга капитан Макнери получил, находясь в рубке. С десяток человек занимались своими делами, а капитан сидел возле оператора дальсвязи Ноника Мукса. Там же находился профессор Квамосского университета — тот, что возвращался с какого-то симпозиума. Он вместе с Ноником ковырялся в аппаратуре, а Макнери ковырялся в ухе. После того как капитан сказал, что экспедиция обнаружила аборигенов, и аборигены эти находятся не на самом высоком уровне развития, профессор Карце вернулся к своему предположению о том, почему отсутствует дальсвязь. Предположение было весьма фантастическим, но другой причины ученый не видел. Аппаратура уже десяток раз была разобрана и собрана, и никаких поломок в ней не нашлось. Дальсвязь же была такой штукой, которую в принципе невозможно прервать никакими естественными или искусственными преградами — на то она и дальсвязь. И профессор заявил, что дело тут вовсе не в аппаратуре. Просто космоворот занес лайнер в прошлое, в те времена, когда о дальсвязи еще не было известно. А значит, нет ни на одной из планет Межзвездного Союза такой аппаратуры, да и самого Союза пока нет. Ни капитан, ни оператор спорить не стали, потому что в этом споре истина родиться никак не могла — заявление профессора нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Сообщение об аборигенах ученый почему-то посчитал аргументом в пользу своей гипотезы. Мол, на планете с такими благоприятными условиями для жизни давно уже должна была вовсю фонтанировать высокоразвитая технологическая цивилизация. А нет ее по той причине, что «Пузатик» угодил в прошлое. Все это еще будет. Потом.

Он говорил так убежденно, словно это была самая что ни на есть истиннейшая истина, а Линс Макнери вдруг вспомнил строчки из песни своей любимой певицы Олги Салдо: «Какая там истина? Даже снег во тьме — белый и черный одновременно…»

А вывод профессор Карце сделал неожиданный, но вполне в духе вчерашней речи капитана: именно обитателям Берега Надежды, с их знаниями и умениями, и суждено дать мощнейший толчок развитию местной цивилизации. Что было бы, имей Александр Македонский пулеметы? Да вся тогдашняя ойкумена лежала бы у его ног! Так и вся планета будет лежать под брюхом «Пузатика». И, конечно же, дело чести всего их коллектива — поспособствовать развитию этих самых обнаруженных аборигенов, сделать их властителями здешнего мира.

В общем, красиво излагал профессор Кварце, так что все в рубке бросили работать и слушали его.

А потом пошли на обед.

После обеда Макнери вооружился списками и принялся лично обходить все палубы и служебные помещения лайнера, чтобы убедиться в наличии того или иного предмета, внесенного в инвентарь дальнолета, и его пригодности к употреблению. И в процессе этого обследования выяснял такое, что не раз замирал в растерянности, а потом принимался ожесточенно скрести бороду. Да и что прикажете делать, если вместо указанных в ведомости «баллонов дезодор. — 5 шт.», каковые должны были находиться в «шкафу № 12» третьей палубы, там обнаружилось только два баллона. А вместо трех остальных на полке стояли три пустые бутылки из-под крепленого вина «Амона Фе». Конечно, видом своим и размерами эти бутылки походили на баллоны и, возможно, что-то там и смогли бы дезодорировать… но куда подевались баллоны и кто засунул в шкаф бутылки?! И это было наименее шокирующее из открытий — без баллонов в конце концов обойтись можно. Но вот кто и зачем вывинтил с потолка коридора на пятой палубе датчик противопожарной сигнализации? Куда исчез писсуар из служебного туалета на той же пятой палубе? И почему вместо прикрепленного намертво прибора «ХПРК-22» на полке шкафа опять-таки пятой палубы стоит еще одна пустая бутылка, на этот раз — из-под горькой настойки «Бумбо»?

Разумеется, можно было списать все на проделки космоворота, но Линс Макнери очень сомневался, что это именно так. Не в космической стихии тут было дело. А ведь перед каждым рейсом руководители всех служб докладывали ему, что, мол, все в порядке, везде полный комплект. Пассажиры, даже разбушевавшиеся от выпитого, открыть шкафы никак не могли. Не пассажиры тут орудовали, а свои! Члены экипажа, с которыми он прошел столько космических путей-дорог, столько пережил, столько всего хлебнул… разного — и по вкусу, и по крепости… Э-эх…

Настроение у капитана портилось, ему все больше хотелось припасть к коньяку, и он с трудом сдерживал себя. А потом поступил новый звонок от Шерлока Тумберга. Полицейский следователь сообщил о появлении здесь Дария Силвы, Тангейзера Диони и еще кого-то. Вместе с танком. Судя по голосу, Тумберг вроде был не пьян… Макнери просто не знал, как относиться к такому известию. Сначала танкисты шавьерийские… Теперь танкисты флоризейские… Что, эта планета притягивает танки со всех концов Межзвездного Союза? Да еще Тумберг о какой-то богине-пришелице заявил… Объяснения этому у Линса Макнери не было… точнее было, и не одно. Но если отбросить фантастику, то все-таки одно: возможно, аборигены и не напоили разведчиков, но накормили. Какими-нибудь грибочками. Галлюциногенными. Вот и чудится Тумбергу всякое. Хотя сомнения у капитана все-таки были, поскольку ему очень хотелось верить, что это правда. И потому он с нетерпением ждал обещанного Шерлоком звонка Дария. Но тот все не звонил и не звонил, и Макнери окончательно сделал вывод: это иллюзии следователя, который уже, наверное, и забыл о своем звонке и переключился на другие грезы.

И тут на связь с ним вышел Дарий Силва.

Вряд ли возможно описать те чувства, которые заклокотали в душе Линса Макнери после того, как он понял: экипаж супертанка и прочие — это вовсе не галлюцинации Тумберга. Танкисты действительно здесь. А значит, колонисты спасены, так и не став колонистами!

Это была не та новость, которую нужно держать в себе и никому с ней не делиться. Забыв об инвентаризации, капитан бросился в рубку, где продолжали трудиться его подчиненные и все так же старались оживить трансивер оператор Ноник Мукс и профессор Карце. Ученый, несмотря на свою безнадежную гипотезу, все-таки не оставлял попыток что-то сделать. Еще находясь в десятке метров от двери рубки, капитан сбросил скорость и постарался придать себе степенный вид. Не к лицу ему было врываться к подчиненным с сияющими от радости глазами, как какой-нибудь мальчишка, только что сумевший-таки влепить поцелуй в щечку обожаемой однокласснице.

— Ноник, включай общую и внешние динамики, — распорядился Макнери, войдя в рубку и чувствуя, что блеск в глазах ему так и не удалось погасить.

Оператор повернулся к нему, остальные тоже оторвались от своих дел, а капитан, тяжело дыша, проследовал к микрофону. И по всем закоулкам лайнера, над песчаным берегом, морем и равниной раскатился его торжествующий голос: