Алексей Корепанов - Авалон

— Слушай, воин! — встрепенулся седоусый. — Может, пока суд да дело, что-нибудь выпьем-пожуем? — он показал рукой на крытую террасу. — Алена сейчас быстренько что-нибудь накромсает, водка-коньяк давно стоит — тут и выпить некогда, да и не любитель я… Это пациенты, как обычно, — если не конфеты, так бутылку. Или же и то, и другое. В принципе, можно отказаться, но ведь не поймут. Подумают, что мне, мол, не это надо, начнут деньги совать. А это уже взятка. И потом, они же от чистого сердца. Я ведь действительно кое-что умею, все-таки стаж немалый. Очень даже немалый. Между прочим, лечил Валерия Брумеля, уже в девяностых. Знаешь такого?

— Э-э… что-то слышал, — неуверенно произнес Дарий.

— Понятно, — в голосе местного жителя звучала грустинка. — Новое поколение, новые кумиры… И все больше не спортивные кумиры, а из шоу-бизнеса, «звездули» всякие. Певцы и певицы ртом. Что ж, время другое… Каждому, как говорится, свое. Хотя о Пугачевой, при всех ее фортелях, плохого слова не скажу. Талант — он талант и есть. А Валерий Брумель — это олимпийский чемпион по прыжкам в высоту. Тоже талант был, но в другой отрасли. У меня и книга его на полке стоит, с дарственной надписью. Чем смог, тем ему и помог…

— Я в истории спорта не очень, — извиняющимся тоном сказал Дарий, лихорадочно припоминая имена. — Пеле… Таровик… Пожалуй, и все.

— Таровик? — насторожился травматолог. — Это в каком виде спорта?

Дарий понял, что попал впросак. Таровик был многократным чемпионом мира по октошахматам, но, судя по тому, как отреагировал на эту фамилию седоусый, его время еще не пришло.

— Кажется, я спутал, — сказал Силва. — Хоккеист какой-то был знаменитый… Или не хоккеист…

— Может, Третьяк? Вратарь ЦСКА и сборной, президент хоккейной федерации?

— Может, и так… Таровик, Третьяк… Говорю же, я в этих делах не очень.

— А я в гандбол играл, за наш мединститут, — глаза седоусого затуманились. — Но теперь что гандбол, что футбол… Последнее олимпийское золото — в Сиднее, чуть ли не полтора десятка лет назад, о чемпионатах мира и Европы вообще молчу…

Он действительно замолчал, погрузившись в невеселые, по-видимому, думы. Силва тоже хранил молчание, стараясь ухватить мысль, мелькнувшую у него с минуту назад.

— Так вот, насчет посидеть, — возобновил разговор травматолог. — Сейчас Алену озадачу. Воду включу, водопадик устрою… Кстати, все собираюсь рыбок в пруду завести, но для этого, опять же, время нужно. Пока только лягушки местные купаются, и без всякого разводу.

— Спасибо, конечно… э-э… как вас зовут?

— Владимир Петрович.

— Спасибо за предложение, Владимир Петрович. — Дарий наконец ухватил пропавшую было мысль. — Но тут дело такое: машину нам покидать никак нельзя. Не положено. Вы служили, так что сами понимаете…

— Понимаю, — кивнул седоусый. — Так, может, сюда принести?

Силва чуть подался к нему.

— У меня другое предложение будет, Владимир Петрович. Тоже интересное.

— И какое же? — травматолог почему-то понизил голос.

— Вот вы говорите, водку-коньяк вам дают. Мне тут тоже передали коньяк за одно дельце. Много коньяка. И я хочу предложить вам десяток бутылок. В качестве компенсации за ущерб.

— Да брось ты! — седоусый махнул обеими руками сразу, и лопата упала на землю. — Не хватало еще у служивых спиртное забирать! Ты бы еще пулемет предложил. Или топливный бак.

— Пулемет не могу, — улыбнулся Дарий. — А коньяк могу. Чтобы вы нас недобрым словом не поминали. Коньяк очень хороший, будете попивать да нахваливать. Сейчас я вам дам попробовать, и вы сами оцените. — Не дожидаясь возражений травматолога, Силва повернул голову к двери, ведущей в башню, и громко позвал: — Тан! Налей стаканчик коньяка и тащи сюда!

— Стаканчик?! — округлил глаза Владимир Петрович. — Я и в молодые годы коньяк стаканами не пил, а уж теперь-то и подавно.

— Вам понравится, — заверил его Дарий. — Коньяк отменный! «Арарат»!

— Ах, «Арарат»? — протянул травматолог. — Да, согласен, это вещь. Собственно, его и как лекарство можно принимать. Разумеется, в малых дозах.

— И в кофе добавлять, — блеснул познаниями Силва.

— А вот в кофе добавлять как раз и не стоит, — возразил Владимир Петрович. — Это я как врач говорю. Если уж пить, так по отдельности.

В двери башни появился Тангейзер со стаканом в руке. Подошел к Дарию, взглянул на травматолога:

— Здравствуйте.

— Добрый день, — благодушно кивнул тот. — Но речь, по-моему, шла о стаканчике, а не о стакане. Разные это емкости.

— Для хорошего коньяка именно такой объем оптимален, — тут же нашелся Дарий. — Другое дело, если бы это был стаканище. Тогда да — перебор.

Он встал и забрал у Тангейзера сосуд. Спустился на нижнюю ступеньку и протянул его подошедшему аборигену. Владимир Петрович поднес стакан к носу, осторожно понюхал и сказал: «М-м!» Прозвучало это если и не восторженно, то вполне одобрительно. Оглянувшись на свой дом, он сделал маленький глоток и сказал: «О!» — уже тоном выше. Почмокал губами, оценивая вкус, удовлетворенно качнул головой и вновь отпил из стакана. На этот раз глоток был затяжным. После этого раздалось удовлетворенное: «Угу!» — и глаза травматолога заблестели. Впрочем, пить он больше не стал и вернул посуду Силве.

— Что, не пошло? — забеспокоился тот.

Владимир Петрович длинно выдохнул, сорвал с уцелевшего куста черную ягоду, кинул в рот. Пожевал и произнес:

— Почему не пошло? Очень даже пошло. Но я же говорил: полезны только малые дозы. Да и работы навалом. — Он покрутил ус и обвел взглядом танкистов: — Пожалуй, приму такую компенсацию.

— Вот, я же говорил! — обрадовался Дарий. — Коньячок что надо. Давайте какую-нибудь тару, чтобы пять литров влезло, мы вам перельем. У нас пустые бутылки есть куда применить.

Понятное дело, он не собирался оставлять здесь, в прошлом, бутылки из будущего. По той простой причине, что на них был указан не только изготовитель (отнюдь не земной завод), но и дата производства этого напитка, и у аборигена возникли бы вопросы. И ломал бы над ними голову почем зря, вместо того чтобы заниматься своими грядками и кустами.

— Сейчас, — сказал Владимир Петрович и направился к строению с цветочком. — Там у меня как раз тара от минералки на пять литров, от «Сенежской».

Он скрылся за дверью и почти тут же вернулся, неся большую прозрачную бутыль с зеленой ручкой. Протянул Силве, а тот переадресовал сосуд Тангейзеру и распорядился:

— Давай, заполняй — и сюда. Только не пролей!

Тангейзер, возмущенно фыркнув, удалился. А Владимир Петрович осторожно постучал костяшками пальцев по краю откидной лестницы.

— Что-то не пойму: не металл?

— Не металл, — скупо ответил Силва, не собираясь вдаваться в подробности.