Андрей Мансуров - Его Величество Авианосец

Слушая, как чётко лейтенант раздаёт команды, и радуясь привычному ощущению прикрытия тылов и стандартности процедуры, Билл выдвинулся. Если можно так сказать про неспешное переваливание с боку на бок, в которое превращали обычный шаг магнитные захваты на подошвах: разумеется, гравитаторы на чужаке не работали, так как сдохло электричество. Впрочем, он не поручился бы, что эти устройства там имелись – земная наука и сама додумалась до такого лишь лет сто назад. После чего стало возможно разгоняться до гиперскоростей за какие-то дни, а не ждать, как прежде – неделями и даже месяцами… Вот только каркас кораблей пришлось делать из чертовски дорогого, хоть и сверхпрочного титанорубидия.

Похлопав по камере на левом плече, и убедившись, что картинка, предаваемая и ему в глаз, устойчивая, он выдохнул.

В коридоре Билл старался действительно – ни к чему не прикасаться. Мало ли!..

Топавшим за ним рядовым салагам (Ну как – салагам. Что Эрик Клёве, что Матс Вачовски служат уже лет по… Хм. Года по четыре – точно. Дольше него в первом отделении служат только сержант Игор Ласков, топающий сейчас впереди гиганта Мвембы, тащащего на плече портативный гамма-излучатель легко, словно ему нипочём эти пятьдесят три кэгэ, да рядовой Том Кланси. Но этот насуплено-мрачный и всегда чем-то недовольный молчаливый ветеран не любит ни говорить, ни, если уж на то пошло – работать. Так что его и в отделении и во взводе недолюбливают. Да и … с ним.), пришлось несладко: они впервые влезли в эту допотопную рухлядь – скафандры высшей защиты.

Вот! Биллу показалась интересной межуровневая лестница. Он поднял кулак:

– Стоп, отделение! Вижу переход на другие уровни. Господин лейтенант, сэр. Тут обычная лестница. Вам видно?

Лейтенант, топавший сейчас вглубь корабля со вторым отделением, отслеживал, разумеется, происходящее с другими десантниками по проекционному монитору в насадке на предплечьи. С десяток секунд, пока Билл водил камерой вверх-вниз-вбок, длилось молчание. Затем последовала команда:

– Сержант Романов. Разделиться. Четверо – вверх, двое – дальше по коридору, трое – вниз.

Пытаясь осмыслить, почему лейтенант поделил их именно так, Билл выслушал и команду сержанта Романова. А значилось в ней, что лично он отправляется с «салагами» вниз.

Билл скомандовал:

– Я – направляющий. Рядовой Клёве. В середине. Вачовски – на тебе тылы.

Возражений не последовало (А ещё бы!) и Билл принялся, спотыкаясь и оступаясь на узковатых для его футовых с половиной ботинках, ступенях, спускаться. Ступеней оказалось двенадцать. После чего коридорчик повернул на сто восемьдесят, и пройти пришлось ещё двенадцать неудобнейших узких плоскостей. Да, здесь ходили явно не гиганты!.. Билл повернул ручку (Точно такая же, как у них!) и толкнул дверь, оказавшуюся внизу. Дверь очень даже мягко открылась – словно и петли не заржавели…

– Господин лейтенант, сэр! Это капрал Хинц. Здесь – оранжерея!

Билл не торопился отделиться от косяка, к которому прижался плечом, чуть не грохнувшись на скользком комингсе (пороге), и повёл камерой с прожектором.

То, что здесь раньше и правда – была оранжерея, сомнения не вызывало: почти у ног на полу начиналась чёрная масса, которая ничем кроме почвы быть не могла, и торчали странные, не то – кадки, не то – бочки. В некоторых даже сохранились пластмассовые подпорки и топорщившиеся силиконовыми лохмотьями верёвочки: похоже, они поддерживали то, что когда-то росло в кадках. Но вот ни следа от сухих стволов, или чего-либо ещё, что напоминало бы о собираемых здесь когда-то урожаях, не имелось. Странно.

В наушнике прорезался вдруг голос доктора Мангеймера:

– Капрал Хинц. Это ведь ваша тройка передаёт изображение оранжереи?

– Так точно, доктор.

– Стойте на месте! – и, сообразив, что не он их начальник, переключился, – Лейтенант. Прикажите им ни в коем случае не наступать на почву – там могут иметься клещи, нематоды, черви и прочая опасная макрофигня. Я имею в виду – насекомых и животных макроразмеров. А из рубчиков на подошвах всю эту хрень весьма трудно выковыривать. Вам ясна моя мысль?

– Да, сэр, ясна. – голос нейтральный, но Билл представлял себе, чего ст о ит лейтенанту сдержаться, чтоб не высказать, что он думает о возможности встретить «макрофигню» – сканирование же однозначно показало: никого живого крупней вирусов и бацилл, да и то – в виде спор, здесь нет!

– Внимание, группа капрала Хинца. Вы слышали указания доктора Мангеймера. Ни на что не наступать, идти только по дорожке. Той, которая ведёт по периметру. И… – лейтенант поколебался, – не разделяться.

– Есть, сэр!

Билл двинулся по чёртовой дорожке. Шла она вокруг пространства где-то пятьдесят на пятьдесят шагов, и просто описывала вокруг сборища кадок-бочек правильный квадрат. Ни в стене, ни на стене, которая проползала теперь у команды Хинца по правому «борту», ничего интересного не наблюдалось. Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что такового не наблюдалось и слева – там, где ровными рядами застыли сотни бочек-кадок. Билл поднял камеру с прожектором к потолку.

А ничего. Только полупрозрачные и отсвечивающие сейчас глянцевитостью полированного пластика плафоны, торчащие по всему потолку на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Чередующиеся с квадратами белой плитки – даже стыков не видать.

У них на «Рональде Рейгане», конечно, теплицы нет – её заменяет биосад с голопроекционными изображениями на стенах, предназначенный «для снятия стресса от долгого нахождения в замкнутом пространстве». Но освещение там… В-принципе, такое же.

Просто плафоны у них желтовато-оранжевые, а не голубые, как здесь.

Другой цвет солнца?.. Да и … с ним.

– Сержант Траубе. Что там у вас? – голос лейтенанта дрогнул. Билл насторожился.

– Студень, сэр! Вот: смотрите! – очевидно, сержант приблизил камеру с прожектором к тому, что он называл студнем, и который, по идее, давно должен был кто-то найти: доктор утверждал, что этого добра там как минимум десятки тонн…

Рассеянного «кучками» по всему кораблю.

Билл и сам отщёлкнул на предплечьи рамку псевдоэкрана, и приказал:

– Вачовски, Клёве. Стоять и смотреть. – толстыми сосисками-пальцами было трудно выбрать канал Траубе, но Биллу это удалось.

Возникло изображение с камеры сержанта.

Чёрт!

Действительно – студень. Зелёный, прозрачный. Ну, вернее – полупрозрачный. Потому что пол, на котором лежит довольно крупная – с добрый аквариум объёмом – куча, видно плохо. Траубе уж расстарался: обошёл с трёх сторон, и приблизил камеру, нагнувшись:

– Вам видно, сэр?

– Видно, сержант. Ни в коем случае не прикасайтесь к куче. Ничем. Даже подошвами. Вернее – особенно – подошвами. – и, обращаясь к доку, – Доктор Мангеймер. Как нам отобрать пробу… э-э… Безопасным способом?