Иар Эльтеррус - Наследник

— Да, устройство мироздания совсем не похоже на наши ожидания, — усмехнулся Карпин. — Да и ситуации бывают очень разные. Например, в одной из недалеких вселенных на Земле сейчас начало двадцать первого века. И там родился молодой Палач, которого не нашли своевременно, чтобы научить себя контролировать. Он не погиб, как ни странно, вырос и инициировался, абсолютно не понимая, кто он такой, считая себя обычным русским студентом с имперскими взглядами. А когда получил силу и неуязвимость, начал наводить в мире порядок по своему разумению. Представляете, что он наворотил?..

— Бр-р-р… — капитана даже передернуло.

— Вот именно, — вздохнул Карпин. — Поэтому любое свое действие, особенно влияющее на множество разумных, нужно тщательнейшим образом обдумывать, чтобы заранее выяснить возможные последствия. Вам двоим, — он по очереди оглядел Михаила и Гши, — не помешало бы этому научиться, пригодится. Ведь от ваших решений будет зависеть очень многое…

Опять бывший лейтенант упомянул, что курсант имеет какое-то отношение к властным структурам. Но ведь это не так! Что-то здесь нечисто, и это молодому человеку очень не нравилось. Нет же такого! Или он просто чего-то не знает? Вот же проклятье!

— Думаю, для начала достаточно, — сказал Тайхау. — Обсудите все это со своими экипажами. Кто захочет пройти обучение и получить новые пилотские и прочие импланты, до которых науке наших народов еще долго расти, пусть выходят наружу. К ним подойдут.

— Всего доброго, — попрощался Карпин.

Едва успел он это произнести, как оба эмпата расплылись туманными облачками и исчезли из кресел. Это была отнюдь не телепортация, а нечто совсем иное.

— Это они были или голографии? — подал голос Айзат, молчавший во время всего разговора.

— Не знаю, — развел руками Михаил. — Но теперь хотя бы кое-что стало ясно. Пошли.

Все четверо поднялись и направились к кораблям. Экипажи ожидали в кают-компании «Тени», каким-то образом договорившись и собравшись вместе. Не успели они войти, как попали под прицел пристальных взглядов.

— Ну? — не выдержал Суровцев.

— Сейчас расскажем, — пообещал Михаил. — Чаю только выпью.

Быстро налив себе чаю из синтезатора, он отпил глоток и заговорил. Слушали капитана внимательно, но часто просили уточнить или дополнить что-либо. Остальные трое подсказывали, если он что-то упускал.

— Ну ничего себе… — выразил общее мнение Тупило, когда рассказ завершился.

— Значит, от нас ничего не потребуют взамен? — хмуро поинтересовался Хмелин. — Не верится как-то…

— Так они сказали, — пожал плечами Михаил. — И я, как ни странно, им верю. Не могу объяснить почему, но чувствую, что прав. Наверное, они понимают, что мы ничего во вред своей родине не сделаем, и их это устраивает.

— Да, наши цели могут просто совпадать, — кивнул бывший полковник, это ему было понятнее. — Я, как, думаю, и все здесь, не допущу, чтобы информация ушла к тем, кто устроил охоту на нас. И прежде всего пиндосам. Прости, Майкл, но у меня нет к вашим ни капли доверия.

— И ты полностью прав, — отмахнулся американец. — Мне нравится идея солидарной цивилизации, где люди не жрут друг друга. А для них она — как кол в глотку, они из нашего народа веками растят не способных рассуждать овец. И преуспели, к сожалению. Если этим, — он кивнул в сторону экранов, на которых еще видны были кресла и столик, — удастся изменить что-то с помощью хоть эгрегоров, хоть черта собачьего, то я им в ноги поклонюсь.

— То же самое я могу сказать о наших двух кланах, — поддержал Торренса крэнхи с седыми уже баками и черными усталыми глазами. — Там, конечно, ситуация иная, оголтелый индивидуализм, молодых с первых лет жизни учат, что каждый только сам за себя и обязан прорываться вверх любой ценой, по головам и через кровь. Для них помочь другому — это нечто невозможное. Когда взрослеют, кое-кто прозревает, что так жить нельзя, но только кое-кто. Остальные продолжают остервенело рвать всех, до кого могут дотянуться.

— Но они — это они, — произнес Тупило, по очереди оглядывая каждого из собравшихся. — От нас всех тоже немало зависит, раз уж нам выпало получить в руки такое хранилище. Тут, мне кажется, не только информация, но и немало образцов техники найдется. Эх-х-х, думал себе инженерствовать до самой пенсии спокойно, а придется теперь во всякое дерьмо лезть — многие захотят на нас влиять, чтобы свой жирный кусок отхватить. Даже у нас, в Империи, жадных сволочей хватает, хоть им и воли не дают.

— Их везде хватает, — согласился тот же крэнхи с седыми баками.

Говорили еще несколько часов, обсуждая малейшие нюансы случившегося — слишком необычно было рассказанное эмпатами, слишком выбивалось из привычной картины мира. Необходимо было хоть как-то уложить все это в сознании, чтобы прийти к собственным выводам. Но в конце концов все устали, никто больше не брал слова.

— Ну и что дальше? — спросил Михаил после нескольких минут молчания.

— Думаю, что выскажу общее мнение, — Хмелин обвел жестким взглядом собравшихся. — Упускать открывающиеся возможности было бы глупо, тем более что от нас ничего не требуют. Хоть меня, конечно, и настораживают чужие импланты, но без них, как я понимаю, управлять невероятной техникой Хранилища будет невозможно. А значит, необходимо соглашаться и на внедрение, и на обучение. Время у нас есть — здесь оно идет в двести раз быстрее, чем во внешней вселенной. Значит, год по личному календарю потратить сможем. Хотя решать, конечно, капитану.

Он кивнул в сторону того, недовольно поморщившись — видно, еще не привык, что он всего лишь имп, а не полковник генерального штаба.

— Я согласен с этим предложением, — встал Михаил. — А ты, Гши?

— Я тоже, — поддержал тот кровного брата. Кстати, а мы забыли спросить, они ли услышали нас, когда мы братались. Кто-то же нам ответил…

— Если бы они, то сказали бы. Но спросим.

Михаил прошелся по кают-компании, затем остановился и произнес:

— Думаю, стоит разделить каждый экипаж на две смены для обучения. На всякий случай. А теперь предлагаю отдохнуть. Завтра для нас начинается новый этап.

Попрощавшись с Гши, он вышел и направился в свою каюту — устал за этот бесконечный день неимоверно. Надо было как следует выспаться.

Наступило шаткое равновесие. Не было ни войны, ни мира. Что происходило в Империи, никто не знал, ее границы по-прежнему были закрыты силовыми полями, а посольства на все запросы отвечали стандартными вежливыми фразами. И это на запросы нейтральных государств! На попытки же США и Объединенной Европы договориться о встрече на высшем уровне, чтобы попытаться договориться, ответа вообще не было.

Русские орбитальные и пространственные станции на орбите Земли, Луны, Марса, Венеры и в поясе астероидов пребывали в полной боевой готовности, открывая огонь по любому чужому кораблю, решившемуся приблизиться. Над материнской планетой человеческой цивилизации роями клубились боевые флоты. Однако нападать друг на друга пока не рисковали — силы были примерно равны, преимуществ не имела ни одна сторона.