Иван Белов - Ненависть

Лицо серьезное, даже не улыбнулся. Пугает или правду говорит? Кто его знает…

– А когда-то все было иначе, – продолжил Стрелок. – Но это уже совсем другая история.

Ага, как же, – злорадно подумал Рудольф. – Кому другому расскажешь, а я навидался теперь. Небо на востоке позолотилось, над вершинами поднялся солнечный диск, волны тепла разрезали туман, как мокрую тряпку, загоняя остатки в сырые ложбины. Лес потихонечку ожил, заиграл нехитрыми красками, защебетали мелкие птахи, в болоте зачавкало, выдав порцию тяжелого, смрадного испарения. На ветке уселась и гневно зачирикала наглая, рыжая белка с пушистым хвостом, и смешными кисточками на острых ушах. Тропа ощутимо пошла под уклон, и за поворотом заблестела водная гладь. Изгиб широкой реки прорезал таежное одеяло, блистая мелкой рябью в солнечном свете. Обрывистые каменные откосы сбегали к воде, подмытые деревья склонили подсохшие кроны. На другом берегу хищно замер еловый бор. Река спокойна, величава и необычайно красива. Над водой кружили белоперые, крикливые чайки, таская мелкую рыбешку, и устраивая между собой грязные свары. Где это мы? К собственному стыду, географией Рудольф увлекался слабо и над картами корпеть не любил. С другой стороны, чего здесь разглядывать, лес, болота и скалы, ничего примечательного, это не Европа с ее древними городами, храмами и дорогами, по которым маршировали римские легионы. Тоска. Зато зная название, можно потом привязать себя к местности.

– Что за река? – как можно более бесстрастно поинтересовался Рудольф.

– Обычная, где широкая, где узкая, – пожал плечами Стрелок. – И очень, очень мокрая.

Издевается унтерменш, – догадался Рудольф, но виду не подал, решив строить из себя дурачка до конца.

– Называется как?

– Так и называется – Речка, – не моргнув глазом, соврал бандит и указал на поваленное дерево. – Садись Ваня, позавтракаем.

Речка, – прошипел про себя Рудольф. – За дурака меня держит. Ничего, название я непременно узнаю, дай только время.

Стрелок развернул на старом, высохшем пне белую тряпицу, и принялся выкладывать из рюкзака белый хлеб, вареную картошку и яйца, головки красного лука, бутыль молока, металлические кружки. Кивнул Рудольфу:

– Прошу к столу.

Штольке хоть и зверски голодный, виду не подал, чинно присел и принялся за еду. Глядя на Стрелка густо посыпал желтую, ароматную картофелину крупной, кристаллической солью и захрустел сладкой луковицей. Пикник выходного дня, не хватало гриля, с шипящими в собственном жире колбасками, пары ящиков холодного пива, и общества смешливых, легкодоступных официанток из солдатской столовой.

Река не выходила из головы. Вот он, шанс вырваться на свободу. Если идти вниз по течению, рано или поздно выйдешь к местам с немецкой администрацией. Возможно, придется идти не одну неделю, предприятие крайне суицидальное. Надо придумать, как сбежать из деревни, запасти достаточное количество еды, понадобится оружие. Руди задержался взглядом на винтовке бандита, прислоненной к дереву. Может сейчас? Дать жующему хлеб Стрелку багром по башке и бежать. Пока спохватятся, пока организуют погоню, можно уйти далеко. Плавать Штольке умел преотлично, ширина реки метров сто-пустяки. Переплыть и навсегда затеряться в лесу. Тайга большая, попробуй поймай, все дороги открыты. И тут же осадил сам себя. Нет, рано, кто знает куда течет эта река. Если на север, то там ничего нет, кроме редких поселков недочеловеков, непроходимых дебрей и болотистой тундры, до самого Ледовитого океана. Бежать сейчас авантюра чистой воды, надо подождать, вызнать, собрать информацию, а там видно будет. Тем более, а что если хитрый унтерменш проверяет тебя? Смотрит, как поступишь в такой ситуации. Ждёт. Скорее всего дружки наблюдают из леса. Нет, Рудольф кто угодно, но не дурак.

А винтовка у терра интересная, старинная, такими воевали в Великой войне. Длинная, поцарапанная, призывно манящая отполированной до блеска деревянной ложей. Современный оптический прицел смотрится чужеродной нашлепкой, нарушая плавные, безупречные грани. В ней нет опасной красоты современных снайперских винтовок, все просто, рационально, добротно. Оружие, созданное убивать, а не красоваться на выставках.

– Интересная винтовочка, – поделился наблюдением Рудольф.

– Неплохая, – Стрелок любовно погладил цевье. – Сейчас такую уже не найти. Снайперская винтовка Мосина.

– А чего в ней снайперского? – удивился Руди. – Метровый штык убрали и прицел кое-как привинтили?

– Разбираешься? – одобрительно прищурился бандит.

– Немного. Приходилось стрелять из современных высокоточек. А этому раритету пора на пенсию. Какого года?

– Образца 1891. Моя производства 1937 года.

– Антиквариат, – фыркнул Рудольф. – Пережиток прошлого.

– Не спорю,– согласился Стрелок, допил молоко и вытер усы. – Зато проста как вилы, безотказна и некапризна. Мороз, жара, дождь, полный затвор песка, ей нипочем. На пятьсот метров уверенно бьет в голову, а больше мне и не нужно. Кончаться патроны, можно прикладом…, – он замялся подбирая слова. – Как по вашему yebat? Башку проломить короче, и даже прицел не собьется. Для наших условий самое то.

– Вы застрелили солдата на головном бэтээре? – напрягся Рудольф.

– Я, – ответил Стрелок, глядя прямо в глаза. Вот оно, истинное лицо зверя, в нём нет ничего человеческого.

– Он был моим другом, – Руди внезапно охрип.

–З начит ему не повезло, – филосовски обмолвился террорист. – Все вокруг умирают, это нормально.

– Ненормально, – ощерился Штольке. – Это подло, войны сейчас нет.

– Война есть всегда, – возразил Стрелок и незаметно переместил руку на кобуру. – Война остается внутри нас. Войну можно только начать, конца она не имеет.

– И многих вы убили?

– Давно не считал, – Стрелок на секунду задумался. – Знаешь, когда в книжках пишут, как тяжело убивать на войне они лгут. Ты жмешь на спуск и человек падает вдалеке, может споткнулся, или прилег отдохнуть. Не раздумываешь, не задаешь глупых вопросов. Ты или он, кто-то из вас сегодня умрет. Жалость, угрызения совести? Нет, охотничий азарт, дразнящий запах горячей крови, власть. Твой враг кусок бесполезного, мертвого мяса и тебе плевать на его чувства, мечты и на то, кто ждет его дома.

Фанатик, – Руди решил не продолжать разговор. – Что толку, он слеп в своей злобе, ему ничего не докажешь. Пытается казаться добреньким, но вот она суть, – и поспешил сменить тему:

– Так зачем мы сюда пришли, любоваться природой?

– Не нравится вид?

– Он великолепен, – признался Рудольф. Дух захватывало: кристальное зеркало воды, причудливые, серые скалы, заросшие мхом, в величественном обрамлении тяжелой зелени хвойного леса. Необычайная, оглушающая, непривычная городскому обитателю тишина. И над всем этим бескрайнее, нежно-голубое небо. Раньше, отчего-то, не придавал значения мрачной красоте этого сурового края.