Лиза Генри - Темное пространство

Мой собственный член к этому моменту уже был таким же твердым, мы продолжили целоваться, и я придвинулся к нему так, чтобы наши члены прижались друг к другу. Я не мог обхватить их оба, так что Кэму пришлось убрать одну руку с моего плеча, чтобы помочь. Наши пальцы переплелись, а потом мы стали двигаться и тереться друг о друга в идеальном ритме, словно делали это сотню раз прежде.

Поцелуй затянулся еще немного, а потом Кэм откинул голову.

— Брэйди. О , Брэйди!

Я прерывисто вздохнул. Да. Сейчас он был со мной. Никаких Кай-Ренов или Крисов, только мы.

Мы принялись двигаться еще быстрее. Дрожа и хватая ртом воздух, Кэм кончил первым. Влажный жар на моем животе и груди сорвал мне крышу. Кэм кончил на меня. Прямо на мою обнаженную кожу, и это возбуждало невыносимо. Я, вскрикнув, спустил через секунду после него, а потом мы, обнимаясь, стояли под душем, пока вода смывала все следы.

Его неровное дыхание защекотало мое ухо.

— Было здорово, Брэйди.

Я пробежался пальцами по его позвоночнику.

— Да. Просто зашибись.

Я подождал, когда меня охватит сожаление, но ничего подобного. Интересно. Иисусе, ведь мало того что подсознание уверяло меня, что я не гей, да и сам я еще не определился, я к тому же был медиком. И сомневаюсь, что хоть в каком-нибудь справочнике по первой помощи упоминалась взаимная мастурбация.

— И зря, — улыбнулся Кэм.

Я фыркнул:

— Ага, чертовски зря.

И лишь когда подушечки пальцев сморщились как чернослив, мы вышли из ванной.

Док знал все мои тайны. Даже о случае с Уэйдом в душевой, потому что я в тот день опоздал на занятия, чем вывел его из себя.

— Я ждал от тебя большего, Гаррет , — прорычал он. — Я из шкуры вон лез, чтобы тебя перевели в медики и тебе не пришлось нарезать круги по спортзалу всю твою оставшуюся жизнь, а ты платишь мне опозданиями? Да кем ты себя возомнил?

— Простите, сэр.

— Двадцать отжиманий, Гаррет.

Я не сделал и трех.

— Гаррет, у тебя что-то болит?

Я соврал, сказав, что нет, но Док приказал мне раздеться. Хотелось бы сказать, что я не знаю, что было хуже, боль или унижение, но я не настолько горд: конечно, боль. Пока Док меня осматривал, все тело точно горело. Живот резануло, словно я стекла наелся, и меня вырвало прямо на пол, когда пальцы Дока в латексных перчатках начали ощупывать меня изнутри.

— Кто это сделал, Брэйди? — спросил он.

— Не знаю , — снова солгал я.

Хотя он, должно быть, выяснил, потому что, сращивая поломанные кости, Док ни с кем еще не лажал так, как с Уэйдом, когда я наконец отомстил тому на стенке. Видимо, месть Доку была не чужда.

В общем, он знал все мои тайны. Но я все равно краснел и запинался, когда на следующий день он пришел на осмотр и спросил, что я такого сделал, чтобы Камерону Раштону стало настолько лучше.

— Не знаю, Док, — наконец родил я. — Может, оно само, ну, вы понимаете…

Док искоса глянул на меня, слушая стетоскопом сердцебиение Кэма. Он понял, что я вру.

— Хорошо, — сказал он. — Можете одеться, лейтенант.

— Сэр, — кивнул Кэм, поднимая футболку.

Я полюбовался игрой мышц, пока он натягивал ее через голову. Да, зрелище красивое.

Док внимательно посмотрел на меня, готов поспорить, я снова покраснел.

— Ну что ж, — наконец произнес Док, — раз уж вы так хорошо себя чувствуете, как насчет того, чтобы дать Гаррету передых?

«Чего?»

— Думаю, это хорошая идея, майор, — поддержал Кэм. — Уверен, Гаррет не откажется от отдыха.

И вдруг выяснилось, что мне иметь мнение на этот счет не полагается, они ведь офицеры. Козлы.

Док сказал, что у меня есть час. Мы знали, что Кэм продержался бы и два с половиной без необходимости в моих прикосновениях, но это когда я сижу с ним в одной комнате. Он божился, что стал сильнее, чем вчера, но с каких это пор пациентам в этом можно верить? Так что Док дал мне час. И хлопнул по спине, словно оказал услугу. Впрочем, пожалуй, так и есть. Если бы я четыре дня подряд проторчал взаперти с любым другим парнем, то с пеной у рта рвался бы наружу. Поначалу так ведь и было. Но похоже, я могу быть олицетворением терпения, когда кто-то постоянно вторгается в мое личное пространство, если при этом получаю минет каждый раз, когда мы оказываемся в душе.

Утром Кэм отсосал мне еще раз. А я так и не решился ответить ему тем же.

— За хорошее поведение ты заслужил отдых, Брэйди. — Док проводил меня к двери.

Идти не хотелось, но признаваться в этом тоже.

— Не знаю. Что если что-нибудь пойдет не так?

— На этот случай здесь остаюсь я, — ответил Док. — А у тебя будет рация. Погуляй, Брэйди. Побездельничай, поиграй в пейнтбол. Я слышал, что парни из техотсека сегодня играют в покер, да и спортзал всегда к твоим услугам.

Я вскинул брови. Спортзал? Вот доказательство того, как мало занятий на этой гребаной станции. Я ненавидел бегать на тренировках. И никогда не ходил в спортзал в свободное время, наверное, поэтому и оказался в дерьмосписке капитана Лопеза. Я всегда прибегал одним из последних. Никогда самым последним — мне хватало мозгов этого избегать, — но едва ли меня можно было назвать звездой отряда. Ни в спорте, ни в учебе, ни в чем, я не поднимал головы и не раскрывал рта. Старался не выделяться из общей массы, по крайней мере пока не превратился в ходячий кардиостимулятор для Кэма. Теперь мне становилось не по себе от одной только мысли, сколько офицеров знают мое имя.

— Не торопись. — Док сунул мне в руки рацию. — Отдохни.

Я оглянулся на Кэма, который так и сидел на краю кровати, дергая нитку на колене штанов. Лицо закрывали волосы. А потом он вдруг поднял голову и улыбнулся, отчего мое сердце застучало быстрее. Его тоже, наверное. Он прижал руку к груди.

«Ты у меня здесь. Я буду в порядке».

— Иди. — Док мягко выпихнул меня за дверь.

Первым я заметил, что вооруженная охрана никуда не делась. У коммандера Леонски были причины тревожиться за безопасность станции. Видимо, я особой ценности не представлял, раз уж меня спокойно заперли с кем-то, кто может быть опасен, впрочем, с каких пор с солдатами вообще считаются? Да ни с каких.

Охрана вытаращилась так, словно у меня выросла вторая голова. Придурки.

Я пошатался немного по коридору, почти ожидая, что моя рация оживет, срочно вызывая меня к Кэму. Но ничего не произошло. Я проверил, включена ли она, и подождал еще немного.

А потом до меня вдруг дошло, что впервые за четыре дня я абсолютно свободен и глупо трачу время, торча в коридоре. Я взглянул на часы. Пусть будет полчаса. Отлучиться на дольше я не рискнул бы.

Чуть больше 20.00. В столовой наверняка уже пусто, зато в казармах нет. Сейчас самое любимое всеми время. На нижних уровнях наверняка полно парней. Они будут играть в карты, как сказал Док, пить и, может быть, смотреть какой-нибудь фильм в одной из комнат отдыха. Четыре дня назад я бы присоединился. Но сейчас не хотелось. Не хотелось отвечать на вопросы, которыми меня наверняка закидают: Где ты был, Гаррет? Что с Раштоном? Откуда столько говнолетов? Что ты знаешь о Безликих? Слишком легко всему этому превратиться в: Какого хрена происходит? Почему ты молчишь, Гаррет? Да кем ты себя возомнил?