Лиза Генри - Темное пространство

— Ты что, меня шантажируешь, Гаррет? — Его голос звучал ровно, но прикосновения оставались нежными.

Я напрягся, когда его вторая рука скользнула под мою футболку, исследуя узлы мышц.

— У меня будет куда меньше проблем за неподчинение приказу, чем у вас за минет рядовому, сэр .

Я снова напрягся, потому что почувствовал прокатившуюся по его телу волну удовольствия. Брэйди-ехидна ему нравился. И нравилось, как я называю его «сэр», так, что это больше походит на оскорбление.

— Ты под моим командованием и двадцати минут бы не продержался, — сказал он.

Я закрыл глаза — теплая ладонь погладила спину — и почувствовал покалывание электричества.

— Да, бьюсь об заклад, с рядовыми ты был настоящим засранцем.

— Только с теми, которые этого заслуживали.

В нем было что-то, за что мне никак не удавалось зацепиться. Я заставлял себя не двигаться, потому что убеги я или, наоборот, поддайся его прикосновениям, и он понял бы, что победил. Но я не мог прочитать его, не до конца, и это тревожило. Наша близость его возбуждала, но не больше, чем меня. А еще он по-прежнему злился, но за этим чувствовалось что-то еще. Насмешка, что ли? Потому что если он надо мной смеется, я дам ему в морду.

К этому времени он успел задрать мою футболку до самых подмышек, и каждое движение его ладони заставляло меня вздрагивать.

— Так как, вызов принят?

— Какой вызов? — У меня перехватило дыхание.

— Двадцать минут под моим командованием.

Я вздохнул, представив, как он заставляет меня есть. Как прозаично — его прикосновения обещали куда больше.

— Я не голоден.

— Проголодаешься. Потом.

Черт. Может, и правда согласиться? Мой подрагивающий член точно не возражал.

— Я не собираюсь отжиматься по твоему приказу, ЭлТи, — пробормотал я. «Скажи. Скажи, чего ты хочешь».

— Двадцать минут, — произнес он так тихо, что я с трудом расслышал. — Ты мой на двадцать минут. И больше я ничего добавлять не буду.

Думал он то же самое, козел. Он куда лучше меня прятал свои мысли. Четыре года практики — куда деваться.

— Один вопрос — я смогу кончить?

Теплое дыхание коснулось моего затылка.

— Нет, пока я не разрешу.

Черт . Я сглотнул.

— Хорошо.

— Хорошо, а дальше?

У меня встал.

— Сэр .

Он отодвинулся.

Я перекатился на спину и хмуро посмотрел на него, чтобы скрыть нервозность.

— И что теперь?

Он поднялся.

— Повежливее, солдат.

Я поискал в его лице улыбку, но ничего не нашел. Да, выглядел он вполне соответственно — точь-в-точь как те офицеры, которые не узнали бы чувства юмора, даже если бы споткнулись об него. Хотя нет, не просто соответственно, он выглядел властным. Боже. Присутствие начальства никогда не вызывало у меня эрекции, но, видимо, я созрел, хотя мозг все еще не поспевал за членом.

— Встать, — бросил Кэм и, не дав мне времени пошевелиться, прикрикнул: — Встать, рядовой, быстро! Не заставляй меня повторять!

Звучало так по-настоящему — хотя он же и есть настоящий, — что я автоматически среагировал как и положено скромному рядовому. Вскочил с постели и покраснел.

— Да, сэр. Простите, сэр.

Взгляд Кэма равнодушно прошелся по мне.

— Раздеться.

А вот этому приказу я был только рад подчиниться. Хотя мне хватило мозгов не улыбаться, потому что я не знал, какие правила у нашей игры. Стащив через голову футболку, я спустил штаны и трусы. Почему-то так я почувствовал себя не просто обнаженным, но уязвимым и нервно взглянул на Кэма.

— Смотреть перед собой. — Я услышал звук движения — он обошел меня кругом, а потом завел мои руки за спину. Плечи после Луткаса ныли, так что я напрягся, но Кэм осторожно связал чем-то мои запястья. Чем-то шершавым на ощупь. Носком?

«Серьезно? После твоих приятелей из разведки, думаешь, нам стоит заняться связыванием?»

— Отставить посторонние мысли, рядовой, — бросил Кэм. Он нацепил мою футболку мне на голову, скрутил жгутом и поправил так, чтобы она плотно прилегала к глазам, оставляя нос и рот открытыми.

Ну, по крайней мере Луткас мне глаз не завязывал. Я попытался поискать в происходящем смешное, но не смог. Мне не нравилось быть таким — голым, связанным, не видеть и не знать, что будет дальше. Не нравилось быть беспомощным. И этот мудак это знал. Я открыл рот, чтобы сказать, что он победил, но не успел.

— Шестнадцать минут.

Я сглотнул. Хорошо. Я выдержу. Упрямства мне хватит. А потом до меня дошло, что Кэм скорее всего на это и рассчитывал. Какого черта он задумал? Я глубоко вздохнул и задержал воздух.

«Без истерик. Без истерик».

— Да, Гаррет. Только без истерик. — Низкий насмешливый голос прозвучал очень близко от моего уха. Он сказал это, словно бросил вызов. Он знал все мои больные места.

Я задержал дыхание, пока легкие не начали гореть, а потом еще немного. Мне нужно было что-нибудь, чтобы отвлечься и не думать. Я не знал, отчего так нервничаю.

Ради бога, он связал мне руки носком! Носком! Нет ничего страшного в носке. Только когда я наконец выдохнул, вздох больше походил на всхлип.

Он ко мне не прикасался. Почему он ко мне не прикасается? Он вообще здесь? Я слепо мотнул головой.

— Перед собой. — Он оказался за моей спиной.

Звук его голоса меня успокоил, и какой-то части меня это совсем не понравилось. А другая часть уверяла, что все будет хорошо, раз он еще здесь. Раз не ушел. Но мне это не нравилось. Не нравилось, что я ничего не контролирую. Не нравилось, как это меня возбуждает, каким делает жалким и жаждущим.

Мне было одиннадцать, когда Линда впервые обозвала меня хнычущим педиком. В то время я думал, что она попала в точку только в том, что касалось «хныканья». Может, она была не такой тупой, как казалась. Иисусе, она бы, наверное, надо мной сейчас посмеялась.

Я не замечал, что мое дыхание стало быстрым и поверхностным, пока Кэм не положил руку мне на спину между лопатками.

— Расправить плечи. Грудь вперед. Ты ведь здесь не первый день, а, солдат?

Я сглотнул и отвел плечи назад, как можно дальше.

— Нет, сэр.

Это игра. Просто игра. На самом деле он не может так со мной. Только не так. Хотя происходящее казалось реальным, и я хотел, чтобы так и было. Хотел, чтобы Кэм забрал контроль, сказал мне, что делать, а потом похвалил меня за то, что я все делаю правильно. Я хотел этого и ненавидел это. А больше всего мне хотелось сейчас заплакать, и я не знал отчего. Горло ныло, словно в нем стояли слезы. Все тело было напряжено.

Секунды складывались в минуты, но я уже потерял счет. Я все потерял, стоя здесь со стянутыми носком запястьями и футболкой на глазах. Связанный, ослепший, я превратился просто в комок нервов и бешено стучащее сердце, которые умоляли о том, чтобы хоть что-нибудь произошло. Мой член был твердым как камень, пульсировал и истекал смазкой. Я стал клубком противоречивых ощущений. Сознание цеплялось только за Кэма. Мне нужно было, чтобы он еще потрогал меня, заговорил со мной, как-то убедил, что он еще здесь.