Брайан Герберт - Ментаты Дюны

Он не знал, каков план Драйго. Теперь это было не в его власти. Эразм тоже оценит грозящую им опасность. А вот Анна Коррино… это темная лошадка. Тем не менее Гилберт верил в эту троицу.

На краю расчищенного пространства в виду стен школы стояли священник Хариан и сестра Вудра. Гилберт посмотрел наверх, хотя солнце слепило глаза. Он увидел силуэты на стенах школы и на смотровой площадке.

Из штабной палатки батлерианцы принесли особое кресло; в кресле сидел Манфорд Торондо, похожий на короля на маленьком троне.

Гилберт остановился перед вождем батлерианцев, который сидел так, что их глаза оказались на одном уровне. Манфорд сказал:

– Хотя меня огорчают ваши поступки и я чувствую, что вы меня предали, Гилберт Альбанс, я все еще вижу перед собой директора этой школы и ментата, который помог мне во многих добрых делах во имя батлерианских идеалов.

Гилберт поднял голову.

– А я глубоко сожалею об этом. Я ошибался, пытаясь защититься, вместо того чтобы отстаивать свои принципы. Я давно должен был бросить вам вызов. Вы заблуждаетесь.

Услышав это, батлерианцы пришли в ярость, которую едва сдерживали. Гилберт пообещал себе, что сделает заявление, но следовало быть осторожным, эта толпа могла причинить непоправимый вред не только ему, но и школе.

– Я пришел на ваш спектакль, но напомню о вашем обещании. Вы спасете мою школу.

– Спасу, – подтвердил Манфорд. – Спасу ментатов от них самих. Они продолжат обучение, но их будут переучивать. Ментаты должны понять, что их главная цель – заменить компьютеры, а не подражать им.

Гилберт не шелохнулся, понимая, что лучшего обещания ему не получить. Он знал, что Манфорд по своему желанию может изменить условия и найти этому любые удобные оправдания.

Батлерианской идеологической обработки он не боялся: он учил своих учеников думать самостоятельно, а не следовать слепо какой бы то ни было доктрине. Гилберт дал своим любимым ученикам метод, а их мозг стал орудием, которое батлерианцы не могли отобрать, не убив. В дальнейшем ментатам придется быть осторожней и найти возможность сохранить великую школу; возможно, Драйго сумеет в безопасном месте основать новую академию ментатов.

Гилберт был уверен: что бы с ним ни случилось, ментаты будут продолжать свою работу в той или иной форме. А если ментаты выживут, сделка стоящая.

Анари стояла рядом с ним, ее меч блестел в утреннем свете. Священник Хариан с ненавистью смотрел на Гилберта; он винил его в том, что в битве у моста Хретгир машины использовали людей как щит – и в десятилетиях страданий до того. Обвинения были нелепы, и Гилберт даже не смотрел на священника.

Манфорд сказал:

– Вы повинны в ужасных преступлениях против собственной расы, Гилберт Альбанс. Если вы раскаетесь и от всего сердца попросите прощения, бог может простить вас. Но я ничего не обещаю, и сегодня вы умрете.

– Я бы и не хотел, чтобы вы давали обещания от лица бога. Он не обязательно их выполнит.

Хариан выглядел оскорбленным еще сильнее, но Манфорд только кивнул.

– Это ваш выбор, директор. Бог вам судья.

Гилберт улыбнулся.

– С нетерпением жду беседы с ним.

Он без приглашения повернулся лицом к Анари Айдахо и опустился на колени. Он отчетливо услышал крики отчаяния со смотровой платформы и гневный ропот батлерианцев, но все это в его сознании превратилось в глухой гул.

– Я знаю, ты хороший мастер меча, и у тебя острый клинок, – сказал он.

Голос Анари резко прозвучал в воздухе.

– Это моя работа.

Гилберт наклонил голову, закрыл глаза и углубился в свой «сейф памяти», где мог вернуться в прошедшие десятилетия своей жизни. Он знал, что времени у него мало и воспоминания должны двигаться со своей скоростью.

Первую часть жизни Гилберт провел на Коррине, там о нем заботился и учил его Эразм, но сейчас, в памяти, он вернулся в счастливые времена на Лектейре, в те семь лет, когда был обычным человеком и вел обычную жизнь. Здесь у него появились первые друзья-люди и Джевелия, первая женщина, которую он полюбил; этот опыт он хранил в памяти как сокровище, хотя закончилось все не так, как он надеялся. Гилберт заново пережил и боль, когда Джевелия вместо него выбрала другого, разбив его сердце.

Он вспомнил милое заботливое лицо Джевелии, ее беззаботный смех, счастливое время, которое они провели вместе. Сейчас она уже наверняка состарилась и скорее всего умерла, но в «сейфе памяти» оставалась такой же молодой и полной жизни, какой была, когда он видел ее в последний раз.

Сейчас он провел с ней яркие мгновения и не почувствовал боли, когда острый меч описал в воздухе свою смертоносную дугу.

Перед возвращением в пустыню он отказался от всего инопланетного. Он чувствовал себя блудным сыном, которому некуда вернуться. Тарефу некуда было идти – ни на Арракисе, ни вне его.

Благодаря щедрости директора Венпорта он мог купить себе в Арракис-Сити лучший дом и целый танкер воды, чтобы заполнить цистерны дома. Он мог отправиться на Каладан, как когда-то мечтал… но эта мечта обратилась в прах, и теперь он удивлялся, как это могло казаться ему важным.

В галактических путешествиях Тареф чувствовал на коже дождь и снег, но, хотя это был удивительный опыт, он не мог сравнить его с желтым восходом над дюнами или с запахом свежей пряности, таким острым, что хотелось достать прокладки из носа и глубоко вдохнуть изобилие пустыни.

Но в свой сиетч Тареф возвращаться не хотел – не хотел возвращаться побежденным. У него были соображения, но он не знал, что с ними делать. Пустыня поможет ему найти себя.

Он подумал о своем костюме для пустыни, том самом, «модифицированном», который ему дали в «Венхолдз». Он удобнее и функционирует лучше, но пахнет неправильно, и чувствуешь себя в нем неправильно. Тареф снял костюм, хотел от него избавиться, но понял, что у него только инопланетная одежда, в которой в пустыне не выжить. Костюм Тареф продал перекупщику с голубыми глазами, который сразу понял его ценность, и согласился на первую же предложенную цену: денег ему нужно было ровно столько, чтобы купить старый, но пригодный к работе конденскостюм. Следовало бы подумать об этом раньше, чем он выкинул деньги, полученные от Венпорта: Тареф разбрасывал деньги на улице и смотрел, как за ними гоняются мусорщики.

Предложенный костюм он тщательно осмотрел, прежде чем взять его. Ни один истинный фримен не расстанется со своим костюмом; следовательно, этот сняли с мертвеца. Тареф осмотрел фурнитуру и швы и нашел место, где нож прорезал ткань в районе почек; разрез был вычищен и зашит. Такое происходило постоянно. Ни один обитатель пустыни не позволит костюму пропасть зря, его починят и снова будут использовать. Тареф надел костюм, приладил к своему телу и заявил, что костюм приемлемый. Выйдя из лавки, он выбросил свое инопланетное платье. Ему оно больше не было нужно.