Николай Шмелёв - Фобос (СИ)

Эксперт по электронике Кэрол Хари крутила в руках каменную вазу, прихваченную мимоходом вместе с ольмекской головой. Ваза имела странные свойства: внутри она была сильно намагничена, а вот снаружи — никаких намёков на магнетизм.

— Что бы это значило? — спросила она вслух.

Мухина, сидящая рядом и не страдающая похмельным синдромом, в связи с умеренным потреблением горячительных напитков, высказала свою точку зрения на предмет странного магнетизма:

— Этот камень, из которого ваза изготовлена, изначально имел сильные магнитные свойства. При нагреве в восемьсот градусов по Цельсию, происходит утрата постоянных магнитных свойств. Камень надо умудриться нагреть так, чтобы одна сторона раскалилась моментально, а другая оставалась холодной.

— А что, после остывания магнитные свойства каменной вазы не восстанавливаются? — удивилась Кэрол.

— Спроси специалиста.

— Значит, умели как-то…

В разговор вмешалась Кузнецова, высказав свои сомнения:

— Вопрос другой — зачем это надо было делать, если учесть тот аспект, что ваза на ключ непохожа…

— Какой ключ? — удивилась Мухина, искренне раскрыв глаза на полную катушку.

— Долгая история в археологию, — вяло отмахнулась Люся. — Потом, как-нибудь, поговорим. У меня голова хоть и не болит, но самочувствие оставляет желать лучшего.

В кают-компанию завалился главный инженер корабля. Пьер Габо имел крайне помятый вид и неистребимое желание чем-нибудь поживиться. Это желание отражали его глаза и подчёркивал хищный взгляд. Присоединившись к страждущим пехотинцам, которые поправляли пошатнувшееся здоровье, он несколько обмяк и теперь излучал энергию благодушия, блаженно улыбаясь в пустоту. Хари, имеющая характер проявлять любопытство на всех уровнях бытия, подойдя к Гиббону спросила:

— Зачем в зоне предбанника ядерного реактора стоит бесцветный монокристалл топаза?

— Для определения безопасности, на предмет пробоя ионизирующего излучения, — лениво ответил Пьер. — При облучении ионизирующей радиацией, бесцветный топаз окрашивается сначала в коричнево-оранжевый цвет, затем в янтарно-коричневый, и наконец — в голубой. При электронном пробое он приобретёт нежно-голубой цвет, а при нейтронном облучении — пронзительный, глубокий сине-голубой цвет. Этот прибор не выйдет из строя и никогда не подведёт!

— А-а-а! — многозначительно протянула Кэрол, выражая этим мычанием полную понятливость.

От такого любопытства, главному инженеру закралась мысль, заключающаяся в том, чтобы топаз оставался на своём месте. «Того гляди сопрут!» — не покидал сонм сомнений.

— Да не нужен нам твой камень! — эмоционально крикнула Мухина, словно прочтя мысли Пьера.

В ответ на это заявление Гиббон только захлопал ресницами и вернулся к утренней трапезе, так как всё-равно ничего не оставалось делать, а только поверить бабам на слово.

Через непродолжительное время стоны стихли, а причитания прекратились. Кузнецова раздала всем по две таблетки примитивного «Цитрамона», так как точно знала, что в этом случае клин клином не вышибают. Не получится! Как и в случае с шампанским, красное вино имеет коварные свойства, когда его переберёшь. Девять пустых десятилитровых бутылей стояли вряд возле стены. Посуда из-под крепких напитков валялась рядом и её никто не подсчитывал.

В кают-компанию заглянул Виноградов и главный инженер оживился. Он подошёл к нему и задал мучивший его вопрос:

— Анатолий Андреевич! Поговаривают, что на кораблях космофлота двигатели модернизировать будут?

— По кой пень? — искренне удивился командир и от неожиданности склонив голову набок.

— Я слышал, что теоретически открыли гипотетические поля видоизменённого вакуума и, если на них воздействовать мощным электрическим разрядом, то скорость корабля увеличится.

— Во-первых, — пояснил Виноградов. — Мы и так куролесим на пределе человеческих возможностей и попади в такое поле, в экстремальном режиме полёта, то можешь считать себя покойником, а во-вторых… Ну, допустим — мы попали в это поле и прошли его до конца. Дальше что? Ветер кончился?

— К тому же, запрет на выход за пределы Солнечной системы никто не отменял, — добавил к сказанному старпом. — И это не просто пожелание, в приказном порядке, а вполне конкретная угроза.

В кают-компанию вошла Альбина Белая и оглядев помещение, спросила:

— Где Блюмбер? Он у меня записывался.

— На клизму? — заржал Огурцов, при поддержке товарищей.

— На квалификационном экзамене он, — сквозь смех процедил Крот.

— Зачем завхозу повышать квалификацию? — искренне удивилась медсестра. — Ему что снабженец привезёт, то он и будет учитывать… И то сказать, в юрисдикцию завхоза входят уже вкрученные лампочки, а те, что покоятся на складе, ещё выбить надо… Развели бюрократию… Никто их не выдаст, за здорово живёшь! Даже самому себе.

— Ты сама знаешь, что ему может привезти Горидзе, — ехидно улыбаясь, сказал Таран. — Глаз да глаз нужен; и опыт, и знания, как противостоять подлянкам.

— А если серьёзно? — нахмурившись, спросила Белая.

— Да вон он, в углу — здоровье рихтует…

Таран махнул рукой в неопределённом направлении, где роились спецназовцы и менее сознательные члены экипажа.

— Как бы он с ремонтом не переборщил, а то Виноградов нам это не простит, — сделал замечание Шелтон.

— Да уж — халява кислой не бывает, — согласился Крот. — Всем известно, что в подобных ситуациях и уксус сладкий.

На горизонте событий появился Петерсон и тут же уединился с командиром спецназа. Они долго о чём-то беседовали, но ни у кого не возникло сомнений в предстоящей экспедиции, причём в самом скором времени. Петерсон вернулся хмурым, а Шелтон озадаченным. Ни у оного из них лицо не одухотворилось революционным пламенем. Видимо, обоим до смерти надоели приключения и всё, что с ними связано. Командир спецназа собрал свою команду на совещание, раздавая всем вводную предстоящего вылета:

— На вездеходе «Хамелеон» нам предстоит начать поиски под водой, возможно на большой глубине. «Чудильникам», в случае чего, предстоит стать водолазами, а самому вездеходу — подводной лодкой.

— Вот техника! — восхитился Крот.

— А мы точно не захлебнёмся? — усомнился Огурцов, предпочитая тонуть в вине, а не на безымянной глубине.

— Тачка зверь! — заверил его Мотылёк. — Сам не перестаю удивляться. Молекулярный титан пятого поколения — давление выдерживает…

«Моль» сорвалась с орбиты Земли и стремительно приближалась к её поверхности. Курс лежал к японскому острову Йонагуни, в южной части цепи островов, принадлежащих этой стране, недалеко от острова Тайвань. Под слоем воды находился монумент Исеки-Пойнт, который представлял собой мегалитическое сооружение, сложенное из огромных каменных блоков. Время было подходящее — каждый день шторм. В этот день волнение Восточно-Китайского моря выглядело особенно сильно, так что ожидать толпы туристов-аквалангистов не приходилось. Дайверы пережидали непогоду в укромных местах, да в тёплых кемпингах, если вообще, в это время года, кто-либо планировал экспедиции к местной достопримечательности. После открытия монумента ещё лет сто власти не желали официально признавать его существование, категорически отрицая наличие какого-либо искусственного сооружения под водой. Нет — значит не было. Всё это происки журналистов, да любителей всех мастей, охочих до громких сенсаций.