Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)

Инженер пусть занимается электроникой, а мне – надо заняться подготовкой к каротажу, как подобает представителю заказчика. Сходить в комнату отдыха, полчаса посмотреть еврофутбол. На камбуз – скушать ужин. Далее – двенадцать часов сна. В моём полном распоряжении «горячая койка», ровно до без четверти шесть утра. Нет, я не лентяй.

Когда начнётся каротаж – инженеры в станции станут меняться каждые двенадцать часов, а я-то буду сидеть шесть дней бессменно! Ну ладно, не всё так грустно. Времена каротажных марафонов с единственным представителем заказчика – в прошлом. Глубоко в подводной траншее, рядом с газовыми линиями, проходит оптоволоконный кабель. «Пинежское-Альфа» подключена к сети НХЭЛ и далее – к Интернет. С берега за работой наблюдают не менее десяти пар внимательных глаз – день и ночь. Кроме всего прочего, мы проталкиваем инструменты бурильными трубами. Пока буровики движутся по обсадной колонне, я имею право вздремнуть. К несчастью, из-за «горячей койки» спать придётся на диване в кабинете начальника буровой. Отчего я обязан наблюдать за работой на буровой, а не с берега? Этот цирк обошёлся компании в два миллиона долларов. Кто-то должен сидеть в первом ряду у арены, не так ли? Хорошо, на морской платформе не нужно месить грязь по колено и обходиться по нескольку дней без душа.

…И вот мы полезли в скважину. Перед нами – два огромных плоских экрана. На правом – покачиваются как-бы аналоговые стрелочки и ободряюще светятся зелёные и жёлтые индикаторы телеметрии. На левом, по белым простынкам каротажных диаграмм – пишут бесконечными синими линиями манометры.

— Нет притока, — говорит Лукас, — Ждём или поехали дальше?

— Притока нет, — соглашаюсь я, — Закрывай пробоотборник.

Несколько щелчков «мыши», телеграфный скрежет автоматического регулятора мощности на приборной панели. Дёрнулись, пошли влево стрелочки на экране. Остановились разноцветные кривые на «простынках». В своём ноутбуке, я помечаю: «5362,1м. Без проницаемости.» Проклятый смектит!

Первый спуск можно считать успешным, хотя на обратном пути мы потеряли лапу от электро-сканера. За два часа, петрофизик Катя обработала запись прибора ядерно-магнитного резонанса, выдав приблизительные точки для измерения пластового давления и отбора образцов. По телефону сказала, восточный фланг выглядит не очень.

На панели интеркома, Лукас прижимает тумблер, — Следующая точка! Пять-три-шесть-четыре! Запятая-девять!

Из динамика – лёгкое шипение, и с русским акцентом: «Понял. Шесть-четыре-запятая-девять. Майна.» Басовитый стон бурового тормоза. Машинист подъёмника каротажной станции – на высоком кресле, спиной к нам, – потихоньку отпускает кабель вслед за бурильной колонной.

— Лукас, ты из какого города в Малайзии? — спрашиваю я.

— Из Куала-Лумпура. Но после университета работал в Кемамане, плюс несколько смен на Саравак.

— На Саравак? Давненько не бывал! Как там теперь?

— Что интересного на Саравак? Как большая деревня, да и штат мусульманский.[46]

— Я не об этом. Как там с нефтью?

— Если честно – ситуация мерзкая. Падение добычи – бешеное, но «Петронас» и «Шелл» делают вид, так и надо. В курсе, на офисных этажах небоскрёбов «Петронас Тауэрс» – отключили кондиционеры? Сразу после GFC.

— В самом деле?

— С две тысячи одиннадцатого – Малайзия не экспортирует нефть, а стала импортёром. Добыча упала на двадцать процентов.

— В Северном море – такая же история. Великобритания стала импортёром нефти в две тысячи шестом. С двухтысячного года, обвал добычи в норвежском секторе – в два раза, а в британском – почти в три.

Опять шипит динамик: «На точке. Шесть-четыре-запятая-девять.»

Щелчок тумблера, — Понял. На точке.

На правом экране, блеснули красным и жёлтым индикаторы гидравлики. Мерно затрещал регулятор, посылая в кабель пятьсот двадцать пять вольт. Дрогнули, поползли стрелки.

— Есть прижим, Аластаир.

— Три кубика для начала.

— Три кубика, — Лукас щёлкает «мышью». Синие кривые кварцевого манометра на правом экране – бодро помчались влево. Регулятор прекращает «танец», а давление – и не думает подниматься.

— Подождём, — говорю я, глядя на кривые.

— Инженер кивает, — Пока ждём, прочитайте это, — Он открывает браузер и двигает окно на левый монитор.

Однажды стая волков забрела в лес рядом с небольшой деревней. Жители деревни держали коз, а к тем приставлен пастушок – десятилетний мальчик по имени Хабберт. Хабберт был не дурак, чего не скажешь об остальных.

От марш-броска по лесам, волки проголодались. Молодые рванули было за козами, но Альфа-Самец и говорит: — Куда вы, братцы? Набегут из деревни с ружьями, и ваши шкуры станут ковриками перед камином!

Натурально, Альфа-Самец ничего такого не говорил, а просто обернулся и зарычал. Он был не дурак, а просто действовал по Инстинкту. Потому как Закон Природы.

Как велит Инстинкт, Альфа-Самец подкрался к лугу и осторожно выглянул из кустов. Но не тут-то было. Мальчик Хабберт – не дурак. Заметив волка, стал орать на всю деревню:

— Волк! Волк! Во-о-о-о-лк!

Деревенские, хоть и дураки, похватали кто ружья, кто вилы, кто трубочку от туалетной бумаги – и бегом на луг! Но пока прибежали, Альфа-Самца и след простыл.

Однако, голод не тётка, а Закон Природы. Альфа-Самец опять за своё! Подкрался к лугу тихо и выглянул из кустов. Хабберт опять заметил и стал орать:

— Волк! Волк! Во-о-о-о-лк!

Жители деревни, уже с некоторой неохотой – прибежали на луг. Поискали-поискали волка в кустах, да не нашли. Альфа-Самец был не дурак, и убежал. Потому как Инстинкт!

Деревенский Политик воткнул в землю вилы, да и говорит: — Хабберт – нехороший, негодный мальчишка! Пугает деревенских почём зря. Нету в лесу никакого волка. И не было никогда. И не будет! Не верьте пацану! Потому как Исторический Опыт!

Среди политиков полно дураков. Потому как Инстинкт. Деревенские согласились с Политиком. Потому как дураки!

Альфа-Самец между тем вернулся к стае, да и говорит… Нифига он никому не сказал. Потому как Инстинкт. Помчались волки всей стаей на лужайку! Хабберт, натурально, стал орать: — Волки! Волки! Целая стая! А-а-а!

Дальше послышался невнятный хруст. Потому как Закон Природы. Вечером деревенские дураки пришли на лужайку: нету мальчика Хабберта. И двух коз тоже нет…

— Неплохая притча, — говорю я.

— Если честно, не думал, что на восточном фланге всё так плохо.

— Ты не один, Лукас. К примеру, вице-президент НХЭЛ – тоже в чудеса верит. Позитивное мышление у него.

— А у вас – негативное?

— Я – инженер. На позитивное и негативное мышление – права не имею. Мне зарплату платят, чтоб был параноиком.