Юрий Арис - Первая Стая (СИ)

Подплыть к острову вплотную я не мог — у берега было слишком мелко. Благо домики людей — если эти сомнительные конструкции можно так назвать — располагались недалеко от воды. Так что я отплыл подальше и стал наблюдать за Литой из воды. На берегу я не чувствовал даже ее… жаль, конечно. С ней было бы в два раза меньше проблем, если бы у меня была возможность чувствовать ее на расстоянии.

Она покинула лодку в сопровождении двух полуголых людей и одного человека в белом. Ее жесты и походка были расслабленными, непринужденными, поэтому я решил, что опасности нет.

Ее тут же окружили люди, они казались радостными. Ну надо же: для них Лита такой же странный зверек, как я — для других людей!

Как бы отреагировали на мое появление эти дикари?

Мысленно отбросив соблазн проверить это, я скользнул на глубину. До наступления темноты мне на берег все равно не выбраться, у Литы и без меня все в порядке, так что можно провести время с пользой.

Для начала я сделал пару кругов вдоль островов, чтобы освоиться и осмотреться. А посмотреть было на что: дно с его яркими растениями и обитателями, с белым песком выгодно отличалось от того, что я видел в пресных водоемах. В том мире преобладали серый, коричневый и зеленый цвета, здесь же я столкнулся с торжеством красок.

Ощущение было новым. Если соленая вода подействовала на меня, всколыхнула старую память, о которой я ничего не знал, то великолепие дна оставалось незнакомым. В тех редких снах о моем прошлом, что мне удавалось запомнить, дно было другим… Каким конкретно — я не знал.

Привыкнув к новому окружению, я направился к крокодильему острову. Там мне предстоит работать, так что лучше осмотреться заранее.

Хищники были на другой стороне, так что я мог не бояться. Правда, на меня пыталась броситься какая-то свихнувшаяся рыбина, но один удар хвостом по башке ее вразумил.

Мне нравилось, что берег здесь не такой пологий, как у соседнего острова: почти у самого побережья начинался обрыв метров в десять, постепенно набиравший глубину. Конечно, это выгодно для меня, не для людей. Не хотелось даже думать о том, что будет, если Лита, не умеющая плавать, окажется за бортом — да еще и среди крокодилов!

Лита, Лита, Лита… пора завязывать. Смотрительница отнимает слишком значительную часть моих мыслей. А ведь достаточно вспомнить, как я ненавидел ее тогда, в первые дни нашего знакомства, хотя причин у той ненависти не было… Все равно плохо.

Она привязывает меня к людям, а моя цель — океан. Я спас ее жизнь, она спасла мою. Мы в расчете. Я доведу ее до выздоровления, к тому же, убежать при первой же возможности — это слишком… А вдруг меня больше не пустят в океан? Должны, куда они денутся — Первая Стая сама по себе не исчезнет.

Увлеченный своими мыслями, я не заметил приближающуюся из темноты тень. А когда заметил, было слишком поздно: расстояние между нами ничего не решало. Да если бы и решало, все равно я не мог бы двинуться: меня парализовал страх.

Я не боялся многих маленьких теней в воде, как не боялся и любого видимого противника. Но это… это было больше, чем враг. На меня двигалась сама смерть, чтобы забрать обратно, в пустоту. Не хочу туда! Хочу быть здесь, пусть даже на поводке у людей, но живой!

Тело упрямо не слушалось, будто и не принадлежало мне, а тень приближалась. В испуге — животном, непобедимом, несвойственном мне, — я зажмурился, понимая, что обречен. Лита, если бы ты только знала, на что привела меня в этом простом задании!

Но даже так я не был зол на нее. Все, что я чувствовал по отношению к ней в тот момент, это удивление: как я могу думать о ком-то за секунду до смерти?

Мощные челюсти сомкнулись на мне там, где всегда смыкались во сне — и страх отступил. Потому что не было боли, онемения и раскаленной крови во рту. Был звук, и я почувствовал, как ломаются о мою броню огромные зубы, не причиняя мне вреда.

Я открыл глаза и увидел то, что ожидал увидеть, — крокодила. Большого крокодила, метров семь в длину, если считать хвост. Он был зол, из его покалеченной пасти струилась кровь, а глаза горели яростью. Для любого человека такое зрелище стало бы воплощением самого понятия «ужас», но я ведь никогда не был человеком. Поэтому я усмехнулся под броней.

Я без труда разжал его челюсти и вырвался. Он попытался поймать меня снова и, надо отдать ему должное, для бронированного полена он двигался с невероятной скоростью. Но только страх, сдерживавший меня, исчез, а без этой помощи у крокодила не было ни шанса.

Если бы я хотел сохранить ему жизнь, я бы уплыл — при всей его скорости я все равно быстрее. Но я не хотел. Он ведь напал первым, и он собирался уничтожить меня, не предупреждая, не давая шансов. К тому же, мой собственный страх разозлил, почти унизил меня. Страх — слабость, а лишние слабости мне не нужны, их у меня и так хватает. Одна из них сейчас сидит на острове и думает, что я тут красотами океана наслаждаюсь!

Мой первый удар, четкий и уверенный, направленный в горло, его не убил. Жаль, не люблю мучать. Второй раз надо будет бить поаккуратней.

От ранения крокодил рассвирепел, но удрать не попытался. Он кружился в воде кольцом, надеясь, что его хвост заденет меня. И ведь задел! Ощущение было такое, будто на меня рояль свалился.

Перед моими глазами заплясали звезды, я полетел на глубину. Крокодил торжествующе ринулся на меня, думая, что я оглушен, но оправился я быстро. Надо будет запомнить: падение рояля выводит меня из строя на пятнадцать секунд. Так, стоп, зачем мне запоминать такое?

Приблизившись, он разинул пасть, чтобы проглотить меня. И на что этот потенциальный чемодан надеялся? Дурень! Я всадил хвост в разинутую пасть и, для уверенности, раскрыл внутри него хвостовой плавник. Этот прием был одним из первых, выученных мной, и, пожалуй, самым надежным.

Я смотрел, как он опускается на дно, без злорадства, но и без сочувствия. Он проиграл, потому что был глуп, потому что начал битву, в которой заведомо не мог победить. Каждое животное на уровне инстинктов знает, когда бежать, а когда драться. Этот хоть и знал, а на инстинкты наплевал. Думал запугать меня своей решимостью? Наивно.

Я ведь тоже животное.

Легким поворотом хвоста я направил себя к поверхности. Там уже стемнело, и на секунду я замер в восхищении. Мне казалось, что океан — это самое прекрасное на свете. Оказалось, что нет.

Звездное небо я видел редко, а такое — никогда. Надо мной не скромно мерцали едва видные точечки, а горели огненные глаза, бесконечно далекие, но все равно завораживающие. Луны не было, но от этого не становилось темнее, потому что звезды в луне не нуждались.

Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Как тряпка, честное слово! Убить крокодила, а потом любоваться звездами — это уж слишком. Наверное, я получил по голове сильнее, чем предполагал.